успел, помимо прочего, лениво, за кружкой пива, в подробностях рассказать о пути в северный московитский порт Архангельск, через который и шли почти все грузы огромной страны, про тайный путь к новой Индии, открытый португальскими и испанскими мореходами – с упоминанием даже некоей реки в океане, – предсказал нападение Испании на Италию и ее порабощение ближе к концу века, скорое исчезновение Ганзейского союза, развал Священной Римской Империи и объединение Польши и Литвы. А еще – наемник, как и обещал, обучил хозяина русскому языку.
Пожалуй, расскажи теперь кто-нибудь английскому купцу, что стоящий рядом с ним воин – это кандидат физических наук Александр Тирц, когда-то читавший лекции в Чикагском и Шеффилдском университетах об акустике твердых тел и генерации носителей зарядов, и основавший в тысяча девятьсот девяносто втором году в городе Санкт-Петербурге военно-исторический клуб “Ливонский крест”, Артур Вильсон не удивился бы не на мгновение. И даже не спросил бы, что за город такой “Петербург” и что такое “акустика”? Купец с самого начала рядом с русским чувствовал себя, как с драконом, принявшим человеческий облик. И все-таки не хотел с ним расставаться – потому, что имея рядом злобного, но не трогающего тебя дракона живется намного спокойнее, нежели совершенно одному.
Однако наемник поднялся на борт корабля при одном непременном условии: Вильсон доставит его в Крым. Русский почему-то был уверен, что из Крыма сможет в одиночку уничтожить всю огромную Московию, которую с беспримерным упрямством называл Россией. А берег уже приближался, и впереди ясно различались высокая башня-донжон с караульным наверху, зубцы прочных каменных стен древней генуэзской крепости, заканчивающихся на кромке высокого обрыва, над небольшим песчаным пляжем. Гавань Чембало пока не просматривалась – казалось, возвышается над волнами сплошная грязно-розовая стена.
– Как повяжешь галстук, береги его: он ведь с красным знаменем цвета одного, – неожиданно произнес русский, выведя купца из задумчивости.
– Что? – вздрогнул Вильсон.
– Знамя красное вижу над башней, – вскинул вперед подбородок Александр.
– Да, – грустно согласился капитан. – И здесь теперь Османская империя. Султанат растет и растет. Лет через сто, видимо, вся Европа под его властью окажется.
– Не окажется, – спокойно и уверенно предсказал русский. – Еще раза в полтора вырастет, и все.
– Слава Богу, – облегченно перекрестился англичанин и не к месту предложил: – Зачем тебе здесь оставаться. Магистр? Ты ведь не араб, не мусульманин. Давай распродадим товар, возьмем рабов и уйдем назад, в Италию. Я тебе серебра в полтора раза больше положу, чем сейчас.
Наемник повернул голову и сверху вниз с некоторым недоумением посмотрел на Вильсона.
– Вдвое больше положу, – с ходу поправился англичанин. – Ну же, магистр! Ты и в Архангельск дорогу знаешь, и в новые земли за океан. Куплю каравеллу, или когт новый, на них и по океану не страшно идти будет.
Русский так же молча отвел взгляд.
– А хочешь, – решился англичанин, – хочешь, долю дам в прибыли?! Не вечно же мне плавать! Осядем потом где-нибудь в Блэкпуле, подальше от штормов. Купим крепкие дома, женимся, заведем дети...
– И когда вы собираетесь осесть на берегу, сэр Артур? – неожиданно перебил его Тирц.
– Ну, – оживился купец. – Лет двадцать еще, я думаю, попутешествовать придется, пока капитал собьем. А потом...
– Двадцать, – кивнул русский, – что же, это вполне достаточный срок.
– Ты согласен? – несколько даже удивился Вильсон легкости победы.
– Двадцать лет... – задумчиво повторил наемник. – Лет десять понадобится, чтобы разорить. Года два- три на завоевание. Еще лет пять на подавление сопротивления и исламизацию страны. Ну, еще пару лет накинем для подстраховки... Пожалуй, что так. Так вот, сэр Артур. Думаю, лет через двадцать вы узнаете, что такой страны, как Россия, больше не существует, что русский язык, который вы так старательно учили, нужен людям не более, чем древняя латынь, а вместо Москвы на картах появится какая-нибудь Нью-Анкара. И это будет означать, что я закончил свою работу и готов приехать в Блэкпул отдохнуть. Договорились?
– Но почему, – первый раз за все время не выдержал англичанин, – почему ты думаешь, что тебе удастся справиться с Московией? Что у тебя есть, кроме старой кирасы и одного меча?!
– Вы все еще не понимаете самого главного, сэр Артур, – впервые за год широко и дружелюбно улыбнулся русский. – Самое главное – это не порох и железо. Самое главное у человека находится здесь, – он выразительно постучал пальцем себе по виску. – А здесь у меня лишних четыреста пятьдесят лет.
Вильсону повезло – ветер дул с моря, поэтому в узкую и длинную бухту Чембало неф смог войти сам, без весельного буксира. А значит, в кармане купца сохранилась еще пара золотых монет. Оставив на мачтах по одному нижнему прямому парусу, судно неспешно проскользило под темными пушечными стволами охраняющей вход в бухту крепости и бросило якорь вблизи вытянувшихся от берега причалов. Теперь предстояло встретиться с начальником порта, получить разрешение на стоянку и разгрузку, на торговлю в городе. Никаких трудностей с этим англичанин не ожидал. Среди купцов хорошие вести распространяются быстро, и Вильсон знал, что несколько лет назад султан казнил за взяточничество тридцать тысяч своих беков, и теперь османские чиновники честны и исполнительны как никогда. При подобных сообщениях из дальних стран купцы начинали громко сожалеть, что Сулейман Великолепный еще не успел прибрать под свою руку всю Европу с ее дикими нравами. Тем более, что османы, как всем известно, отличались крайней терпимостью к покоренным народам, не требуя принимать свою веру, изменять обычаям и укладу жизни и даже оставляя на местах прежних правителей – если те, разумеется, искренне присягали Великой Порте.
К корме судна подтянули привязанную на длинной веревке шлюпку, в нее спустились четверо моряков и сам купец, опустили на воду весла. Десяток гребков – и они оказались у подножия многоярусного, ступенька за ступенькой взбирающегося на крутой склон города.
– Водички свежей не желаете? – немедленно направился к ним бродивший у причалов старикашка в свободной рубахе и коричневых шароварах, с бурдюком на спине. – Холодная, ключевая.
Вильсон услышал, как зарычал на спиной Магистр и предупреждающе вскинул руку:
– Подожди, не ругайся, – а затем почти ласково обратился к торговцу водой: – Откуда, говоришь, водица?
– Родник под горой бьет, – неопределенно махнул рукой в сторону старик. – Оттуда и ношу, как же иначе?
– Далеко?
– Далече, – тяжко вздохнул старик. – Водицу испивать станете, али как?
– Ты сам откуда... родился?
– Из-под Калуги мы. Почитай, уж годков двадцать, как татары угнали. – Интерес, проявленный иноземцами к его скромной персоне, заставил забыть водоноса о своей корысти. – Поначалу при саде у Массима-бея трудился, а как слаб стал, хозяин водой торговать отпустил. Монету серебряную в день приношу, а остальное мое. И кормит по-прежнему, и за жилье платы не требует, дай ему Бог здоровья... – Старик перекрестился, слегка поклонившись невидимому Господу.
– Язык рабов! – презрительно фыркнул за спиной русский.
Рабов не рабов – но русскую речь понимали и в Польше, и в Литве, и в Ливонии, и в Крымском ханстве. Понимали смысл разговора в Швеции и Дании. Если Вильсон собирался наращивать капитал, торгуя с богатой Московией, – то обходиться в восточных землях без толмача было для него едва ли не важнее покупки хорошего судна. И сейчас англичанин откровенно наслаждался, общаясь с русским рабом запросто, без чьей-либо помощи.
– А домой вернуться не хочешь?
Стар ведь совсем, хозяин может и отпустить.
– Кто меня там помнит, мурза, – отмахнулся водонос. – Столько лет прошло. Кто кормить станет старика, кому нужен такой хомут на шею? Не, здесь я уже привык, прижился. Угол есть, харч дают. Водичкой, вот, приторговываю.
– Ты налей мне водицы-то, налей, – полез в карман камзола англичанин и нащупал там медную монету. – Где начальник порта сидит, не знаешь?
– Как же не знать. – Водонос торопливо развязал бурдюк и наполнил большую медную кружку. – До
