ездить.
— Почему обязательно на коне? — стали возражать маршалы. — Президент США Рузвельт — тоже верховный главнокомандующий, а на машине парады принимал.
— Рузвельт — другое дело, — возразил Сталин. — У него ноги парализованы были, а у меня, слава богу, здоровые. Традиция у нас такая: на коне на Красную площадь надо выезжать. Традиция! Есть у нас два маршала-кавалериста — Жуков и Рокоссовский. Вот пусть один командует Парадом Победы, а другой Парад Победы принимает…
На следующий день после парада Сталину было присвоено звание Героя Советского Союза. Однако он принять Звезду Героя отказался, сказав, что он не подходит под статус Героя — это звание присваивают за лично проявленное мужество, а он такого мужества не проявил. С этим, конечно, можно бы очень даже поспорить. Припомнив хотя бы октябрь 1941 года, но тут он уперся намертво: нет, и все!
Та золотая звезда, с которой его рисовали на портретах и которую он носил постоянно, — это звездочка Героя Социалистического Труда. Уж ее-то он, безусловно, заслужил, и не один раз — это во-первых. А во- вторых, рассказывают, что в день 60-летия, когда Сталину было присвоено это звание, Звезду ему к кителю прикрепила Светлана, а на Востоке есть такой обычай: что сделала женщина, так тому и быть.
Еще больший торг начался вокруг звания генералиссимуса. Несколько раз обсуждался этот вопрос, и каждый раз Сталин отказывался. Наконец, потеряв терпение, он заговорил о себе — как иногда в таких случаях бывало — в третьем лице.
— Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина — генералиссимус. Чан Кайши — генералиссимус, Франко — генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы?
Но все-таки его дожали. Рассказывают, что последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, были слова Рокоссовского: «Товарищ Сталин, вы маршал и я маршал, вы меня наказать не сможете!» Плюнул и согласился. Очень, кстати, потом жалел…
Но от новой формы он все-таки сумел отбиться. Начальник тыла Хрулев все время что-то изобретал, и вот однажды сшили три варианта формы генералиссимуса, одели троих молодцов, и Хрулев привел их в приемную. Форма, надо сказать, была в духе галантных времен: накидки с алой атласной подкладкой, золотые эполеты, галуны и прочие прибамбасы. Сталин вышел из кабинета, глянул:
— Это что за павлины?
Узнав, что ему предлагается выбрать из трех попугайных костюмов вариант для себя, послал подальше всех вместе с Хрулевым. Так и остался в маршальской форме…
Отбил он и попытку выставить себя в качестве освободителя Европы от фашизма. Когда после Победы решено было поставить в Берлине соответствующий памятник, Ворошилов ненавязчиво посоветовал скульптору Вучетичу, получившему этот почетный заказ, сделать памятник Сталину. Тот, естественно, выполнил совет. Однако был у него и еще один проект — «Воин-освободитель», на сюжет о советском солдате, спасшем немецкую девочку во время штурма Берлина. И вот оба эскиза выставили в Кремле. Вокруг первого монумента собралась толпа. Вскоре появился Сталин. Подошел к скульптуре, посмотрел. Повернулся к автору, сделал жест рукой с трубкой.
— Слушайте, Вучетич, вам не надоел этот… с усами?
— Это пока эскиз, — пояснил кто-то.
— Автор был контужен на фронте, но не лишен языка, — с ехидцей отпарировал Сталин и показал на вторую фигуру. — А это что?
— Это тоже эскиз, — ответил скульптор.
— Тоже и… кажется, не то же. Покажите…
Так в центре Берлина появился знаменитый монумент. Кстати, в варианте Вучетича воин был с автоматом, а знаменитый монумент, когда воин с мечом в руках попирает свастику, появился после «редактирования» эскиза Сталиным. Правда ведь, так лучше?
Дети Верховного и война
… Как-то раз в конце 30-х годов Сталин собрал сыновей — двоих родных и приемного — и сказал:
— Ребята, скоро война, и вы должны стать военными.
Ни один даже не подумал возразить. Яков и Артем пошли в артиллерийские училища, Василий стал летчиком. Судьбы их сложились по-разному, но все три сына главы государства воевали. Артем отслужил всю войну в артиллерии, закончил ее командиром полка и после войны продолжал службу. Судьбы родных сыновей вождя сложились более драматично.
Яков, имевший высшее образование, поступил в Московскую артиллерийскую академию, после окончания которой получил звание старшего лейтенанта и был назначен командиром батареи 14-го гаубичного артполка. Было это в мае 1941 года, как раз в том самом мае, когда состоялся досрочный выпуск курсантов военных училищ, в преддверии войны. 4 июля их полк попал в окружение, и вскоре Яков оказался в плену. Немецкая пропаганда утверждала, что он сам сдался, но на то она и пропаганда. На самом деле Яков попал в плен, как и миллионы других бойцов и командиров Красной Армии, в неразберихе первых недель войны. Из протоколов его допроса немцами вырисовывается картина, типичная для хаоса окружения.
« — Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?
— Не добровольно, я был вынужден… Когда нам стало ясно, что мы окружены, в это время я находился у командира дивизии, в штабе. Я побежал к своим, но в этот момент меня подозвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться. Они просили меня принять командование и атаковать ваши части. Я это сделал, но красноармейцы, должно быть, испугались. Я остался один, я не знал, где находятся мои артиллеристы, ни одного из них я не встретил…»
« — …Но раньше ведь у вас говорили: из страха перед пленом красноармейцы лучше застрелятся.
