ничтожно мало сведений о Гэбриэле, и этим существенно усложнили мне жизнь.
— До свидания, рад был познакомиться, — кивнул новой знакомой, надеясь, что на этом приставучее создание от меня отстанет.
Щазз!
У выхода из библиотеки Таня догнала меня, клещом вцепившись в рукав рубашки.
— Эй, ты что?
Я глубоко вздохнул, чтобы не брякнуть что-нибудь неприличное, зато точно характеризующее «эй, чего я».
— Хаос не игрушки. Он может уничтожить даже творца. Ты мне сама только что рассказала грустную и поучительную историю про то, как кто-то там ценой своей жизни запечатал Хаос. Думала, это сказка? Нет, Таня, это реальность. И если в первый миг среди творцов не найдется того, кто не задумываясь отдаст свою жизнь, все закончится весьма печально для всех.
— Да ладно? — Девушка опередила меня на несколько шагов и недоверчиво заглянула в глаза, словно искала надпись: «Нет, я просто шучу».
— А ты думала, они действительно всесильны и бессмертны? — Улыбка получилась явно грустной. — Нет, просто их сложно убить, однако они все равно, увы, уязвимы.
Девушка остановилась, явно задумавшись о смысле бытия, и, слава Тьме, забыла, что не собиралась от меня просто так отвязываться.
Лифтом я решил больше не пользоваться — и так столько ненужного внимания к себе привлек, что дальше просто некуда. Тетушка будет счастлива! Осторожно сполз по стеночке до первого этажа. И, старательно прикидываясь безобидным фикусом, прокрался к выходу. Люди, к сожалению, меня все равно замечали и предсказуемо шарахались в разные стороны, будто думали, что Отступник явился именно по их души и более важных дел у него нет. Смертные! Иногда кажется, что они одинаковы во всех мирах, что в магических, что в технологических, и уровень развития реальностей совершенно не важен.
Выбравшись на улицу, я наконец-то смог вздохнуть спокойнее. Особенно после того, как ступил за черту, маскирующую академию. Там я был Отступником, которого все боялись и ненавидели. Здесь же, в центре столицы, поток людей, спешащих с работы в уютные дома, подхватил меня, бодро потащив куда-то вперед, совсем не интересуясь моим именем, происхождением и родом деятельности. Разве что несколько девушек наградили меня задумчивыми взглядами. Самых пылких остудило мелькнувшее обручальное кольцо, пока я поправлял растрепавшиеся волосы и одежду, прочие растеряли интерес и того быстрее.
Из плотной массы выбраться удалось только перед входом в метро. Мельком посмотрев на название станции, я огляделся по сторонам и, отыскав взглядом жилую высотку, направился в ее сторону. Нужно было многое обдумать и составить хоть приблизительный план действий.
Несмотря на жаркое лето, властвовавшее в городе, ветер на крыше был резким и холодным. Он бил в спину, словно хотел скинуть меня вниз, на серое асфальтовое покрытие. Не понимая всю тщетность своих попыток, ветер раз за разом налетал, надеясь отправить меня с широкого парапета в недолгий, но увлекательный полет прямо на головы ничего не подозревающим парочкам, оккупировавшим старенькую детскую площадку с пустой песочницей и скрипучими качелями. Проходящие внизу люди больше смотрели себе под ноги, из-за груза смертных забот забывая просто жить. Некоторые все-таки поднимали глаза, окидывали меня задумчивыми взглядами, явно ставя неутешительный диагноз, и спешили дальше по своим людским делам. Попытку вызвать стражей порядка я пресек, создав простенькое заклинание равнодушия. Сидит себе странный мужик на парапете… и что?
Думать мне уже надоело, теперь хотелось только расправить крылья и чуть-чуть полетать над городом. Правда, за несколько часов усиленных размышлений я окончательно завел себя в тупик. Как разыскивать еще одно творение моего отца? Что делать, если оно меня само найдет? И какая выгода с этого будет Алевтине?
Пожалуй, последний вопрос волновал меня больше всего.
Знаете, бывают такие люди, которые все делают с оглядкой. Не просто так, от сердца и души, следуя секундному порыву или вдохновению, а только чтобы обязательно извлечь из этого выгоду. Похвалят, если будут знать, что получат комплимент в ответ, подарят что-то дорогое, чтобы человек чувствовал себя обязанным. В общем, моя милая тетушка относится именно к той категории гадюк, которые даже котенка погладят только после того, как просчитают все вероятности и пользу для себя. И причина, по которой она решила напомнить мне про долг, должна была быть очень веской.
Так что после нескольких часов мысленного перемывания косточек драгоценной родственнице я почувствовал себя крайне усталым. Посмотрев на подбирающееся к горизонту солнце, решил, что лучший вариант — размять крылья. Заодно выберу местечко, где можно устроить временное жилище. К тому же, несмотря на пыль, грязь и странности местных людей, мне нравился мир, который творцы называли своим домом. Такой же, как и они: противоречивый, бездушный, странный, на первый взгляд давно сгнивший, покрытый толстым слоем пепла и копоти, но где-то глубоко внутри прекрасный. И в то же время очень одинокий.
Кажется, люди этой реальности, единственные из всей множественной вселенной, отчаяннее всего желали найти другие миры и формы жизни, но продолжали оставаться один на один со своей болью. До сих пор не могу понять, почему этот мир нравился мне, но факт оставался фактом. Было в нем что-то притягательное.
Если бы не угроза возможности получить пинок под зад и полететь обратно во Тьму, я бы с удовольствием провел сюда Анабель. Погуляли бы по местным паркам, покатались на аттракционах. В общем, вариантов много, еще бы родственничков куда-нибудь деть, чтобы под ногами не мешались.
Но стоило мне только расправить крылья, позволяя ветру приятно щекотать перья, как возникло крайне мерзкое ощущение, какое можно почувствовать тогда, когда вам приставляют к шее холодное лезвие меча.
— Зря пришел сюда, темный. Кажется, я предупреждал, что в следующий раз ты умрешь? — в тихом голосе вместо угрозы явно слышались нотки веселья.
— Ну-ну… — припомнив недавнюю сцену с Алиром, я хмыкнул, — вперед и с песней! А я пока понаблюдаю. Разбудишь, когда надоест экспериментировать?
Я спокойно убрал лезвие от своей сонной артерии и поднялся на ноги, поворачиваясь к «врагу». Крылья при этом повисли за спиной неопрятным плащом.
— Рад тебя видеть, Майкл!
Я улыбнулся во весь свой набор клыков, отчего архангела ощутимо передернуло, словно у него нестерпимо заболело абсолютно все, вплоть до нимба. Хотя нет, к улыбке-то моей он давно привык. Но вот на «Майкла», «Майки» и «дядю Мишу» страшно обижался и злился. Однако с моей легкой руки таким макаром его теперь называли и собратья, и просто знакомые. А убивать настолько большое количество народа у него меч не поднимался, и ангельская совесть (я же говорю: крайне вредная штука!) не позволяла. Зато обидчики регулярно обзаводились синяками и переломами.
Для одного небезызвестного Темного князя, естественно, делалось исключение, и бить меня не пытались.
Вообще-то, если честно, Михаил меня терпеть не может. Но из-за того, что убиваться я категорически отказываюсь, приходится ему мириться со своей неприязнью, снисходя до общения с «мерзким, темным творением». И при всем при этом отношения у нас самые приятельские: я с удовольствием помогаю Майклу ловить и отправлять в ад каких-нибудь ушлых демонов, он всегда делится умными мыслями и советами, а также добывает интересующую меня информацию о мире Земли.
Такой вот парадокс.
— Взаимно, — кивнул архангел и убрал меч. — Почему ты здесь, Габриэль?
— Потому что Алевтина… — Я с завистью покосился на огромные белоснежные крылья Майкла — не то что мои топорщащиеся перьевые покрывала. Архангела-то само небо держит!
От него мой взгляд не укрылся, и хмурое выражение лица сменило довольное осознание собственного превосходства, так что не съязвить что-нибудь эдакое я не мог:
— Зато у меня компактнее!
Тот, привыкший к моему чувству юмора, фыркнул и уточнять, что в моем случае горбатого и могила
