Вроде что-то постепенно прояснялось. Благо Радек — новый архиепископ — нас поддерживал и потихоньку проводил в ордене реформы. Медленно, осторожно, с постоянной оглядкой и недовольным бурчанием, но все-таки проводил. Связи, однако…
А вот и детские комнаты.
Улыбка сама собой появилась на моем лице, когда я проскользнул в открытую дверь. Анабель устроилась в невысоком кресле с какой-то приключенческой книжкой. Светлые волосы были убраны в красивую прическу и закреплены на затылке в аккуратный пучок. Одна рука лежала на заметно округлившемся животе, который обрисовывала ткань простого платья. Напротив нее на ковре играли два карапуза, усердно стараясь поделить игрушки. Светловолосый синеглазый Роберт, названный так в честь отца Хелены, и Натаниэль — моя копия, только глаза и уши от матери достались.
Анабель загнула уголок страницы, отложила книгу и повернулась к нам. Прозрачные глаза с ромбовидным зрачком потеплели и весело прищурились.
— Здравствуй, Алир, — вежливо поздоровалась она, — что-то вы быстро помирились. Обычно двумя кругами дело не заканчивалось.
— Так совет через полчаса. Вот, за своим чудом пришел, а то Хелена меня заточить в темницах грозилась, — бесхитростно рассказал Алир. — Спасибо, что последила. Может, на следующих выходных к нам Натана приведете? Пусть мальчики поиграют. А то всё к вам да к вам.
Я подумал о том, что одушевленный дворец Светлого императора, созданный моей сестрой, очень обрадуется детишкам.
— Хорошо, — просто согласилась сиятельная леди, наблюдая, как Алир поднимает сынишку на руки и просит, чтобы тот больше не пугал его советников.
Затем он тепло попрощался и ушел к себе через большое мутноватое зеркало — я уже давно открыл все проходы, чтобы в любой момент можно было заскочить к друзьям, или они, если что, всегда оставались на связи с Цитаделью.
Еще раз счастливо оглядел свою семью. Эх! Кто же знал, что вот так интересно получится? Светлая эльфийка — Темная княгиня, а сам Темный князь — примерный семьянин. Неправильный у нас мир.
Анабель, кажется, уловила направление моих мыслей и тихо рассмеялась.
— Какой уж есть, Габриэль, в том мире и живем. Что-нибудь случилось?
— Пока вроде ничего. Нужно еще несколько магов отправить на устройство академии. Но такая задача — вдруг люди подумают, что темные собираются их столицу захватить под прикрытием дружеской делегации? И вампиры на границе недовольны: некоторые особо ушлые светлые к своим рукам их землю прибирают. Пойду совет грузить. Только перед этим к Элли загляну, хоть спрошу, что же он вместо мультиков детям поставил…
— Ладно тебе, — Анабель махнула рукой куда-то в сторону, прикрывая глаза, — что бы ни показал — не страшно. Натаниэль, если захочет, самостоятельно все посмотрит. У детей гибкая психика.
И жена туда же.
— Я не про это, — улыбнулся, — самому посмотреть хочется! Так что пробегусь по комнатам в поисках нашего ангелочка, а то они опять с Габриэль куда-то заныкались, и совесть старшего брата требует их немедленно отыскать и развести по разным углам.
Анабель фыркнула и покачала головой.
— И где ты у себя совесть отыскал? Ладно, беги, только на обед не опаздывай.
Поцеловав Анабель и потрепав по голове сына, я, довольный до безобразия, выскочил из детской, шаркая любимыми белыми тапочками. Если честно, никогда бы не подумал, что так интересно весь день бегать по Цитадели, решать задачки и проблемы, которые подкидывала обстановка в мире, действительно что-то делать, а не выслушивать скучные отчеты. Может быть, именно поэтому после дневной гонки вечера становились еще уютнее и теплее. Я молчал и смотрел на огонь в камине, чувствуя, что рядом есть любимая женщина, которая поймет все что угодно, и даже без слов. Знаете, впервые за долгие века я ощущал себя живым существом, а не неудачным экспериментом творца-отступника.
Кстати, о творцах…
Я затормозил и вернулся к зеркалу, мимо которого прошел несколько секунд назад. В общем-то самое обычное зеркало, ничем не выделяющееся из других, которых у меня в Цитадели тьма-тьмущая — чтобы из любой точки можно было создать устойчивый переход как в пределах нашего мира, так и в любую реальность: и обитаемую, и необитаемую. Пыльное, конечно, в потрескавшейся раме и висящее немного неровно. Только вот была одна проблемка — вместо моего отражения в глубинах зазеркалья отпечаталась улыбающаяся тетушка Алив.
Когда-то я говорил, что попасть в наш мир просто так невозможно. Забыл уточнить, что есть одно исключение из этого правила. А именно — вышеупомянутая тетушка, для которой законы множественной вселенной не писаны.
Немая сцена и барабанная дробь. Короткого мгновения, пока мы разглядывали друг друга, хватило, чтобы перебрать в уме все известные ругательства, подумать, не совершал ли я в последние дни каких- нибудь глупостей, чтобы привлечь внимание свыше, и составить примерное завещание. Тьма! Ну почему именно сейчас, когда все наладилось? На мгновение я ощутил всю безвыходность ситуации — творцы никогда не оставят меня покое. До тех пор, пока не дам им повода, чтобы можно было снять вето и нарушить клятву.
Впрочем… (тут я с трудом подавил улыбку голодного аллигатора) это также означает, что творцы сами себе повесили на шею камешек приличных размеров и теперь не могут от него избавиться. Еще неизвестно, у кого положение хуже.
Что ж, изображаем обиженного ребенка и начинаем игру!
Секунда прошла. И я снова улыбался своей фирменной беспечной улыбкой инфантильного подростка.
— Доброго дня, тетушка. Может быть, вы заглянете в гости? Неудобно на вас так смотреть. Я вроде пол менять не собирался. А уж в рыжий цвет краситься — и подавно!
— Наглец, — наикрасивейшая женщина покачала головой, — кажется, ты все-таки нарываешься. Очень на то похоже. Я ведь обещала, что превращу тебя в девочку, если еще раз назовешь меня тетушкой? Если настаиваешь — даже в рыженькую могу, Габриэль.
Алив лукавила, и выдавали ее глаза: несмотря на пустоту, властвующую в них, где-то в самой глубине зеленого цвета вспыхивали яркие искры веселья.
Притворно вздохнул:
— Как же мне вас назвать? Дайте подумать… Может, так: Великая и Пресветлая мать Алевтина, чей взор…
— Не ерничай, таким ты становишься слишком похож на Гэбриэла. Всегда было так, ему слово — тебе десять в ответ. Он был злым, не умел шутить по-доброму, никто никогда не мог понять, когда он действительно говорит комплименты, а когда изощренно издевается. Не переходи границ. И это не приказ, а просьба.
С неподдельной грустью Алив наклонила голову.
— Иногда меня беспокоит, что время, вместо того чтобы стирать его черты в тебе, наоборот, проявляет незначительные мелочи, которые нельзя скопировать, только впитать. Впрочем, сейчас не об этом. Милый мой племянничек, ты помнишь, что когда-то обещал мне оказать небольшую услугу, если в ней появится потребность?
Интересно, что будет, если я скажу: «Нет, не помню!»? Хы-хы-хы…
— Угу.
Надеюсь, это нельзя считать росписью в собственном смертном приговоре. Хей! Я же, кажется, бессмертен? Как-то уже не уверен в этом. Судя по взгляду тетушки, ее мысли устремились в том же направлении. И она откровенно наслаждалась происходящим. Полные губы красиво изогнулись в притворной улыбке, а красные крапинки в глазах пришли в движение, вращаясь по часовой стрелке.
У Алив пунктик на чужих обещаниях и долгах. Очень любит помогать всем окружающим людям, нелюдям и творцам (кого поймать успеет) взамен на клятву как-нибудь потом оказать ответную услугу. Какую именно? Этого она никогда не обговаривает, предлагая веселого крестьянина в мешке. Но момент выбирает настолько «подходящий», что отказать творцу невозможно — слишком необходима помощь.
