Чужая весна

II. «Качались, мотая черной хвоею…»

Качались, мотая черной хвоею,
Тяжелые ветки сосны,
И пахло смолой и сухой чешуею
От желтой рыбацкой луны.

По дымному морю лунной дорогой
Взволнованный ветер летел,
И веяло с юга душной тревогой,
И тучей край неба темнел.

Вздымались порывисто легкие сети,
Развешанные на шестах.
Задев их крылом, скрывался ветер
Непойманной птицей в кустах.

И снова летел он, взрывая море,
Неверный, ласковый друг,
Непойманным счастьем в лунном просторе
Выскальзывая из рук.

1936

Август

На темном дереве буфета,
На белых изразцах печей
Дрожат закатные отсветы,
Густое золото лучей.

На этажерке отблеск алый,
Тюль на окне огнем сквозит,
И в темной вазе флокс повялый
В сиянье розовом горит.

В саду — предчувствие тревоги,
Осенних горестных потерь.
Печальный август на пороге
В распахнутую веет дверь.

…О ночи, об огнях созвездий
В сырой, холодной тишине,
О старом доме, об отъезде,
О завтрашнем последнем дне…

А кресла в расстановке чинной
Как будто думают о том,
Как им в нетопленой гостиной
Стоять всю зиму под чехлом.

1937

Отъезд

Моей матери

Из комнаты моей, крестясь, выходим.
В последний взгляд стараюсь все вобрать.
Грустны цветы при пасмурной погоде:
Им — отцветать, мне — уезжать.

Последний раз тропинкою к воротам.
Покинутый сереет в роще дом.
Сейчас он скроется за поворотом
Воспоминанием и сном.

И день за днем, звено к звену в цепочке,
Сомкнутся вновь в нерасторжимый круг,
И будут лишь письма косые строчки
Нести тепло родимых рук.