– Ну, вот и хорошо, – внимательно посмотрев на них, сказал отец. – Тогда идите в лесок и ложитесь спать. На согретое, так сказать, местечко.
– А ты? – заморгал Нича.
– Мне что-то без крыши не спится. Я лучше в машину пойду.
Он развернулся и потопал к маршрутке. Нича посмотрел на Соню. Девушка стояла, опустив почему-то глаза.
– Пошли? – коснулся ее ладони Нича. На сей раз Соня не стала отдергивать руку и молча кивнула.
Они улеглись в мягкий мох. Нича не выпускал Сонину руку. Оба молчали. Тишина вокруг была настолько неестественно полной, что Нича не выдержал первым:
– Почему ты так странно смотрела на отца?
Соня высвободила ладонь и повернулась к нему лицом.
– Не знаю, – извиняющимся тоном сказала она. – Правда не знаю, Коль. Наверное, я просто расстроилась, что ты меня так встретил.
– Как? – приподнялся на локте Нича.
– Ну, так… Словно ты был мне не рад.
– Глупышоныш!.. – потянулся к ней Нича, но Соня отодвинулась.
– Нет, правда, ты был таким расстроенным. Будто сожалел, что не удалось от меня избавиться.
Нича все-таки дотянулся до Сониного плеча и привлек девушку к себе.
– Ты и правда глупышоныш, – прошептал он, касаясь губами ее уха. – Просто я очень-очень хотел, чтобы ты была в безопасности, чтобы с тобой все было хорошо. Ведь это для меня теперь самое-самое главное в жизни.
– Правда?.. – плотнее прижалась к нему Соня.
– Конечно, правда, – внезапно пересохшим горлом почти беззвучно произнес Нича. – Ведь я же люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – ответила Соня. – Я буду всегда любить тебя.
Ничино сердце взорвалось горячим фонтаном. Незамутненным краешком сознания он вспомнил, как совсем недавно сравнивал с ним свое чувство к Соне, и отметил, каким же точным оказалось это сравнение.
Потом он не думал уже ни о чем. Он не заметил, как оказалась разбросанной по грязно-белому мху и повисшей на серых кустах их одежда. Он не видел больше слепого, бельмастого неба над головой. Его сознание купалось сейчас в ярких брызгах других цветов: в ослепительной белизне тела любимой, в настоящей небесной синеве ее глаз, в разжигающем страсть пламени волос. Сгинула и неестественная, мертвая тишина, сменившаяся звуками прерывистого, горячего дыхания, бешеных ударов сердец и ликующей, пробивающей насквозь фальшивые небеса музыкой: «Я люблю!.. Я буду всегда любить тебя!»
Больше не было вокруг никакого виртуально-огрызочного мира, не было чувства бессилия и безысходности, не было ожидания неминуемой катастрофы. Не было даже страха смерти. Все это смыл мощными радужными струями фонтан любви. Он сделал это легко и просто, воочию показав, что в этой жизни главное и вечное, а что наносное и мимолетное.
Потом они лежали, устремив взгляды в небо, но видели там не блеклую пустоту, а каждый что-то свое.
Вдруг Соня сказала:
– Послушай, – и стала нараспев читать мелодичные строки:
– Ты пишешь стихи?!.. – ахнул Нича, когда девушка замолчала.
– Нет, что ты! – засмеялась Соня. – Просто я читала недавно одну повесть, и там было это стихотворение. Оно мне понравилось, и я его выучила.
– Но это же… – задохнулся Нича. – Это же про нас!
Соня повернулась к нему и обдала небесно-синими струями лучистого света.
– А любовь – она вообще про нас. Разве нет?
Отвечать было не нужно. Их руки снова сплелись, а губы нашли друг друга. Приутихший было фонтан с новой силой выбросил ввысь свои яркие струи.
6
То, что сказала подруга, несказанно обрадовало Зою Валерьевну. Если Соня едет домой, то и Коля, наверное, тоже!.. Ей не терпелось попросить Зою, чтобы та погадала и на него, но вид Нормалевой был столь ужасен, что ни о каком гадании не могло быть и речи. Впору было теперь ее отпаивать коньяком. Что Зоя Валерьевна и собралась уже сделать, но подруга замотала головой, сказав, что срочно идет домой.
– Как же ты пойдешь? – ахнула Зоя Валерьевна. – Дождь еще не кончился, и вся твоя одежда насквозь мокрая.
– Вот и хорошо. Сильнее уже не вымокнет, – натужно улыбнулась Нормалева. – А домой мне все равно надо. Ведь Соня… – Тут она внезапно замолчала, стала совсем белой и схватилась за стену.
– Что? – заметалась возле нее Зоя Валерьевна. – Что с тобой? Пойдем на диван!.. – Она подхватила Зою за талию, но та ее оттолкнула и бросилась в комнату, захлопнув за собой дверь.
Зоя Валерьевна лишь сокрушенно помотала головой. Обиды на подругу не было. Та явно опять что-то почувствовала и кинулась гадать, не в силах уже ничего говорить и действовать деликатно. А ей вновь суждено было ждать. За два последних дня это стало ее главным занятием.
Зоя Нормалева вышла не скоро. Она все еще выглядела неважно, но уже не была столь пугающе бледной. Правда, лицо ее блестело от слез, а глаза покраснели.
Зоя Валерьевна подскочила к ней, но что-либо спрашивать не решилась. Подруга глянула на нее, быстро отвела взгляд и проговорила:
– Пойдем, коньяку выпьем…
Зое Валерьевне пить не хотелось, но она лишь кивнула и прошла в комнату, где на столике возле дивана так и стояли до сих пор бутылка и два бокала. Нормалева тяжело опустилась на диван.
– Сейчас я что-нибудь соображу закусить, – сказала Зоя Валерьевна, но подруга ее остановила.
– Не надо, мы ведь не пьянствовать будем. По глоточку только. Иначе…
Она не стала продолжать, но и без слов все было ясно. Что-то случилось, но не трагическое. Все были живы. Зоя Валерьевна почувствовала это столь отчетливо, будто и сама стала экстрасенсом. Она плеснула в бокалы коньяк и протянула один подруге.
Зоя, быстрым движением влив в себя его содержимое, подтвердила ее догадку.
– Они живы. Все трое. Но…
– Но что?.. – Руки Зои Валерьевны задрожали, и она поставила бокал, так и не пригубив коньяк.
Лицо Нормалевой порозовело. Видно было, что она немного успокоилась, и вместо панической пустоты в ее глазах теперь была неуверенность.
– Я ничего не понимаю, – жалобно глянула она на Зою Валерьевну. – Я уже боюсь что-то говорить. Наверное, не стоило браться за карты в таком состоянии. И вообще все запуталось. Я чувствую, что Соня и Гена живы, и карты мне то же самое сказали. И про Николая сказали, что он жив. А вот домой Соня не поехала. Ехала, но… повернула назад.
– Почему?! – всплеснула руками Зоя Валерьевна.
– Вот тут-то как раз ерунда и получается. Будто она сама не захотела возвращаться. И в то же время… – Нормалева как-то странно посмотрела на нее и торопливо вдруг заговорила: – Ты только не принимай это близко к сердцу, наверняка это все ерунда и с гаданием я просто напортачила.
– Что? Что?! – качнулась к подруге Зоя Валерьевна. – Да говори же ты, не томи!
– В общем, там такая ерунда выходит, – отвела взгляд Зоя, – что это Гена не дал ей вернуться.
