Лиззи с надеждой посмотрела на Дюка. Она, как и все молоденькие девушки, работавшие в зале, относилась к Дюку с теплом. Он, хоть и занимал более высокую должность, никогда не позволял себе задеть или — упаси бог — оскорбить девушек. Напротив, Дюк Миндселла всегда был вежлив и приветлив, а если у него просили помощи, никогда не отказывал, за что ему порой даже влетало от высшего начальства.
— Здравствуйте, я помощник администратора. Меня зовут Дюк Миндселла, — вежливо представился Дюк мужчине, на которого несчастная Лиззи уже не в силах была даже смотреть. — Вы, насколько я понял, хотите подобрать какой-то определенный аромат?
— Именно, — раздраженно кивнул посетитель, — определенный аромат. Не понимаю, почему это так сложно! Вы же тут все профи, черт побери!
Лиззи густо покраснела и совсем поникла. Дюк не умел краснеть, да и виноватым себя не чувствовал.
— О каком аромате вы говорите? — полюбопытствовал он у посетителя.
— Если бы я знал, как он называется, то, поверьте, обошелся бы без вашей помощи, — усмехнулся мужчина и бросил на Дюка взгляд, который любого заставил бы осознать собственное ничтожество.
Дюк, как ни странно, ничтожества не осознал, поэтому со спокойствием, немало удивившим клиента, уточнил свой вопрос:
— Я всего лишь хочу, чтобы вы попробовали его описать.
— Я уже раз двадцать описал его вот этой несообразительной девушке, — воззрился он на Лиззи. — Моя жена пользуется этими духами вот уже лет пять. Но я не знаю, как они называются, и не помню, как выглядит этот дурацкий флакон. Ну не мужское это дело — помнить о такой ерунде.
— Элизабет — прекрасный консультант, — заступился за девушку Дюк. — Думаю, вы неправильно поняли друг друга. Давайте попробуем еще раз. Может, нам удастся отыскать духи. И еще, опишите вашу жену. Если мы поймем, к какому типу женщин она относится, отыскать ее любимые духи будет легче.
— Описать мою жену? — уставился на него посетитель. — Может, рассказать еще, какова она в постели?
— Это, я думаю, лишнее, — спокойно ответил Дюк. — Расскажите, какая она? Застенчивая или, наоборот, любит привлекать к себе внимание? Современная деловая леди или романтичная натура, которая жалеет о том, что не родилась во времена Джейн Остин?
— Какой еще Джейн Остин? — раздраженно покосился на Дюка покупатель.
— Я просто предположил, что ваша жена предпочла бы родиться в более романтичное время, чем наше, — успокоил его Дюк. — Так какая она?
Мужчина нерешительно топтался на месте. Как видно, вопросы Дюка окончательно поставили его в тупик.
— Привлекательная, — наконец выдавил из себя он. — Одевается в яркие вещи, красит губы темной помадой, что меня жутко раздражает. И запах, к которому она привыкла, тоже такой… необычный. Если бы я его понюхал, сразу же узнал бы. Знаете, такой сладкий, а если им брызгаться днем, то даже приторный. Не знаю, что-то в нем есть такое… восточное… Приторное, но необычное. Черт возьми! — наконец не выдержал он и отплатил за свои мучения злобным взглядом, устремленным на Дюка. — Если бы я знал, что это так сложно, выбрал бы другой подарок. Ну что вы смотрите на меня?
— Лиззи, принеси-ка «Эпик» от Амуажа, — не обращая внимания на далекий от любезного тон посетителя, попросил Дюк. — Не уверен, что именно этот аромат имеет в виду наш посетитель, но вдруг моя догадка подтвердится…
Лиззи кивнула и буквально побежала к соседнему стенду. Прямоугольный флакончик из изумрудно- зеленого стекла был найден и принесен настырному клиенту. Но тут Лиззи допустила большую ошибку, о которой очень жалела после. Вместо того чтобы сразу передать флакон-тестер зловредному клиенту, она вручила его Дюку, о ловкости которого в «Ароматисе» ходили легенды.
И не зря. Дюк не успел снять с флакончика серебристый колпачок, как сам флакончик выскользнул из его рук и полетел на белоснежную плитку пола. И Лиззи, и сам Дюк пытались подхватить его в полете, но им это не удалось. Едва коснувшись плитки, флакончик брызнул в разные стороны стеклом и роскошью солнечного Востока. Брызги парфюма попали на тонкие светлые брюки незнакомца и тут же расплылись по ним крупными пятнами.
— Черт возьми! — завопил мужчина. — Что вы наделали?! Я бы еще простил испорченные брюки, но что скажет моя жена?! Что я таскался по любовницам в день ее рождения?! Да вы идиот, кретин, черт вас возьми!
Дюка мало чем можно было удивить и много в чем обвинить. Но ни идиотом, ни кретином, ни даже дураком Дюк Миндселла никогда себя не считал.
— Вы даже не можете описать свою жену, — тихо, но внятно сообщил он посетителю, который пытался оттереть брызги салфетками, которые подала ему Лиззи, чтобы хоть как-то усмирить его гнев. — Так кто из нас двоих идиот?
Незнакомец скомкал бесполезные салфетки, бросил их на пол и поднял на Дюка воспаленное не то от гнева, не то от тщетных усилий лицо.
— Вы что, не понимаете, с кем разговариваете?!
— Нет, — спокойно отозвался Дюк. — И, если честно, мне это совершенно не интересно. Так что же, ваша жена предпочитает Амуаж?
Дюк и правда угадал. Женщина, которую угораздило выйти замуж за этого психопата, действительно пользовалась «Эпик» от Амуажа. Только Дюка это не спасло, потому что тем же вечером миссис Пригглс вежливо, но твердо сообщила ему, что он уволен. Дюк не стал доискиваться причин, они были и так очевидны. Администратору, который поленился выйти в зал и отправил вместо себя тридцативосьмилетнего мальчика на побегушках, не сделали даже выговора.
Но не это больше всего волновало Дюка. Сью, которая надеялась, что после выплаты кредита за дом она сможет отложить хоть какие-то деньги на собственный бизнес, о котором давно уже мечтала, будет крайне огорчена. Дюк и сам понимал, что сильно приуменьшает, используя слово «огорчена». Сью, скорее всего, будет рвать и метать, а потом в который уже раз попрекнет мужа тем, как он получил эту жалкую работенку. И даже ту умудрился потерять.
Мимо Дюка, вяло бредущего в темноте с початой бутылкой виски, спрятанной в полиэтиленовом пакете, пронесся маленький грузовичок и, словно нарочно, окатил его грязью. Дюк отер брызги с лица, но даже не обернулся. Ему уже давно не привыкать к тому, что его поливают грязью. Родители делали это в детстве, теперь их успешные начинания продолжает Сьюлен, которая, кажется, и вовсе разочаровалась в нем, неудачливом, нецелеустремленном, пустом человечишке.
Что-то она скажет сейчас, когда Дюк, усталый, подавленный и нетрезвый, вернется домой и признается в том, что его уволили с работы за «оскорбление клиента» — такова во всяком случае версия начальства…
Дюк остановился, хлебнул еще немного виски и вспомнил, что оставил семью без ужина. Сью готовить не умела и не любила, а Дюк, напротив, не только получал громадное удовлетворение от процесса, но и обожал видеть своих близких сытыми и довольными.
Он вообще не понимал, как можно не любить доставлять кому-то радость. А Сью считала это блажью и говорила, что времена донкихотов давно прошли, а он, Дюк, со своей дурацкой добротой и желанием всем помочь походит на городского сумасшедшего…
Дюку вспомнилось, как они со Сью познакомились. Она была тогда совершенно ангельским созданием и даже — это она, такая неромантичная Сью! — писала стихи. Стихи, конечно, были совсем незрелые, детские, но Дюку очень понравилось, что такая красивая девушка думает не только о том, какое платье надеть на вечеринку к друзьям.
Так вот, они познакомились, когда Сью сломала каблук и подвернула ногу. Дюк торопился в университет, но забыл обо всех своих планах, когда увидел несчастную девушку, сидевшую на асфальте и рыдавшую во весь голос. Он на руках отнес ее домой, приложил к ноге лед и только потом спросил, как ее зовут. Она назвалась Сьюлен, и, пусть это и банально, ее имя прозвучало для Дюка как чудесная музыка. Тогда Сью не смущало, что ее спаситель из породы донкихотов и похож на городского сумасшедшего.
