как бы сжимающей вокруг меня кольцо, — силы злой и коварной, притаившейся в тени.
Еще трижды я звонил Джинкс, каждый раз с ужасом убеждаясь, что больше никогда ее не увижу. Почему? Исчезновение Линча было в какой-то степени логичным: он действовал вопреки этой незнакомой силе. Но ведь Джинкс все время считала, что смерть ее отца является несчастным случаем.
И все же она исчезла!
После восхода солнца я выпил в автомате чашку кофе, потом встал на самую медленную дорожку и отправился в «Реако». Перед входом десятка два полицейских охраняли от враждебно настроенной толпы кучку социологов. Какой-то мужчина собрался было запустить в них тяжеленным обрезком трубы, но офицер поднял лазерное ружье. Из ствола вырвался узкий конус рубинового света, и человек упал, временно парализованный. Остальные поспешно отступили на безопасное расстояние.
Целый час я ходил кругами по своему кабинету. Потом явилась Дороти Форд и вздрогнула от неожиданности, обнаружив, что я заявился раньше ее.
— За вами нелегко уследить, — сказала она, снимая пальто. — И это для меня очень плохо, поскольку Сичкин наверняка воображает, что роман между нами в самом разгаре. — Она закрыла шкаф. — Я пыталась вам дозвониться. Вас не было дома.
— Я…
— Вам вовсе не нужно ничего мне объяснять. Я вас искала не потому, что захотела сама, а потому что Сичкин желал иметь гарантию, что вы сегодня достаточно рано придете на службу.
— Я и пришел рано, — констатировал я. — И что он от меня хочет?
— Он же не говорит мне всего, — она уже почти вышла в холл, но внезапно обернулась: — Дуг, это была дочь Фуллера?
Когда она упомянула Джинкс, я резко повернулся. По крайней мере на данный момент Джинкс не разделяла судьбу Линча: ее не забыли.
Ответить на вопрос я не успел, поскольку в кабинет ворвался Сичкин. Увидев меня, он воскликнул с гримасой отвращения:
— Можно подумать, что вы провели ночь в кортикальном дебоше!
Потом он заметил Дороти, и его лицо смягчилось. Он поочередно оглядел нас обоих. Для меня его взгляд был оценивающим, а для нее — одобрительным и весьма выразительным при этом: словно легкий шлепок пониже спины за оказанные услуги.
Она прошла у него за спиной и бросила на меня многозначительный взгляд, словно говорящий: «Вы же видите, что он себе воображает!»
Она уже выходила из кабинета, когда он велел:
— Я оставил в приемной человека. Будьте добры, пригласите его войти.
— Еще один партийный деятель? — спросил я.
— Нет. Он из ваших. Вы его узнаете.
И действительно. Это оказался Маркус Хэт. Такой же маленький, как Сичкин, но несколько полноватый. Очки с толстыми стеклами подчеркивали бегающий взгляд его серых глаз.
— Привет, Хол, — он пожал мне руку. — Давненько мы не виделись.
Я и впрямь не виделся с ним с дела об университете. Но ведь не все эти десять лет он провел в тюрьме. Я припомнил, что он был осужден только на два года.
— Хэт будет вашим ассистентом, — пояснил мне Сичкин. — Но сначала следует ввести его в курс дела.
Я уже критически взглянул на Маркуса.
— Вы следили за последними разработками в области симулэлектроники?
— Более чем. Я думаю, что я даже впереди вас, Хол. Я возглавлял технические изыскания у Банфилда.
— Я его перекупил, — с гордостью сообщил Сичкин.
Я облокотился на стол:
— Хэт, мистер Сичкин знает о вас все?
— Эпизод в университете? — вмешался Сичкин. — Я знаю вполне достаточно, чтобы быть уверенным, что Хэт оказался козлом отпущения.
— Доктор Хэт, — напомнил я ему, — был признан виновным в присвоении общественных фондов, предназначенных для научных исследований.
— Надеюсь, вы не поверили этому? — проговорил Хэт.
— Но вы же признали факты.
И вновь в разговор вмешался Сичкин:
— Я не так уж глуп, чтобы принимать на работу человека, не выяснив его прошлое. Вся служба безопасности занималась этим вопросом. Хэт прикрывал… кое-кого другого.
— Это ложь! — запротестовал я. — Фуллер ушел из университета без гроша в кармане!
Сичкин улыбнулся, продемонстрировав отличные белые зубы.
— Сведения, собранные о Хэте, меня убедили. Важно только это.
И он ушел восвояси, забрав Хэта с собой. Я понял его ход. Во время нашего стимуляционного «путешествия» Дороти Форд сумела-таки прочесть в моем мозгу намерения в отношении Сичкина: саботировать его связи с партией и противостоять его политическим амбициям.
А сейчас Сичкин готовился к тому, чтобы от меня избавиться. Задачей Хэта было узнать как можно больше, прежде чем занять мое место. Тогда Сичкин использует на всю катушку свое влияние, чтобы меня арестовали за убийство Фуллера.
Около полудня на экране интеркома появилось красное лицо какой-то пожилой женщины. По всей видимости, Дороти покинула свой пост, и со мной связались напрямую.
— Опрашивающий № 10421-С, — начала она. — Я веду опрос о…
— Я заплачу штраф, — бросил я и прервал разговор.
Сигнал интеркома раздался снова, и я нажал клавишу снова, продолжая в том же тоне:
— Я же только что вам сказал, что… Джинкс!
— Здравствуйте, Дуг, — произнесла она. Позади нее виднелась знакомая обстановка рабочего кабинета доктора Фуллера. — Я просто должна была вам позвонить. Я знаю, что вчера вечером я поступила… странно.
— Джинкс! Что случилось? Где вы были? И как…
Она нахмурила брови — от удивления… или от страха?
— Я вошел в дом сразу вслед за вами, — пояснил я ей, — и вас там не было! Вас не было нигде!
Она улыбнулась:
— Надо было получше искать. Я так ужасно устала, что легла на диван и не пошевелилась до самого утра.
— Но на диване я тоже смотрел!
— Вы ошибаетесь, — сказала она с тихим смешком. — Мое поведение прошлой ночью объясняется тем, что я беспокоилась за вас. Но я хорошенько подумала и больше не волнуюсь. Поймите меня! Я так давно ждала… и была так разочарована!
Я смотрел на экран, не видя ее.
— Я хочу, чтобы вы знали одну вещь, — добавила она. — Я вас люблю. — Она помолчала немного, потом спросила: — Мы увидимся сегодня вечером?
— Я буду допоздна занят, — солгал я.
— Я заеду за вами на службу.
— Но…
— Спорить бесполезно. Если нужно, я буду ждать хоть всю ночь.
Я не стал спорить, а просто прервал разговор, отчаянно пытаясь сообразить, что же произошло. Прошлой ночью Джинкс хотела показать, что решила больше не встречаться со мной, потому что боится меня. А сейчас оказалась готовой на все, хотя причин сомневаться в моем душевном равновесии у нее стало гораздо больше!
