каких количествах и по какой цене; каков наиболее эффективный метод обращения в другую религию; какие шансы у губернатора Стоуна быть переизбранным; какие товары пользуются наибольшим спросом на данный момент; что предпочтет тетя Бесси в будущем году — голубое или розовое…
Она, зазвенев хрустальным смехом, перебила меня:
— Глаз за каждым кустом!
— Совершенно верно. Огромное количество социологов. Они всем надоедают, но каждый из них имеет официальный статус.
— И вы все это сможете уничтожить, мистер Сичкин ивы?
— Благодаря Хэннону Фуллеру мы нашли гораздо лучший способ. С помощью электроники мы в состоянии смоделировать социальную среду и населить ее определенными субъективными образами, называемыми единицами реакции. Изменяя окружение и стимулируя эти Единицы, мы легко можем оценить их поведение в любой гипотетической ситуации.
Ослепительная улыбка девицы слегка потускнела, но моментально расцвела снова.
— Я понимаю, — прощебетала она.
Но она явно ничего не понимала, и это заставило меня продолжить в том же духе.
— Симулятор — это электронно-математическая модель типичного общества. Он позволяет предвидеть поведение людей в любой отдаленный период любой протяженности, причем его данные будут гораздо более точными, чем все опросы общественного мнения.
Ей опять удалось засмеяться, что уже было большой заслугой.
— Конечно! Я никогда не думала… Будьте любезны, Дуг, принесите мне что-нибудь выпить. Все равно что.
Совершенно неуместное в данном случае чувство долга по отношению к «Предприятиям Сичкина», конечно, заставило бы меня выполнить ее просьбу, но вокруг бара была такая густая толпа, что я некоторое время колебался. Молодой турок из Компании воспользовался моим замешательством, чтобы нацелиться на мишени очаровательной Дороти.
Освободившись от этого груза, я направился к буфету. Там, зажатый между журналистом и телерепортером, Сичкин с радостной улыбкой распространялся о будущих чудесах симулятора «Реако»:
— Новое применение симулэлектроники — принцип действия которой является тайной — может иметь такой эффект, что вся остальная деятельность «Предприятий Сичкина» окажется второстепенной.
Телерепортер задал очередной вопрос. Ответ Сичкина был ошеломляющим:
— По сравнению с симулэлектроникой это примитивный прием. Любой компьютерный прогноз ограничивается всего лишь одной линией исследования. А вот симулятор общественной среды «Реако» — мы называем его Симулакрон-3 — способен дать ответ на любой вопрос, касающийся всех возможных реакций человеческого поведения.
Естественно, Сичкин лишь повторял слова Фуллера. Но в его устах эти слова звучали слишком уж тщеславно. Фуллер верил в свой симулятор, как будто речь шла о религии, а не о трехэтажном здании, напичканном электроникой.
Задумываясь о Фуллере, я чувствовал себя весьма малопригодным, чтобы стать его достойным преемником. Он одновременно был и директором, преданным своему делу, душевным и необычайно внимательным другом, и в то же время весьма эксцентричной личностью. Его эксцентричность целиком проистекала из того колоссального значения, которое он придавал своей работе. Для Сичкина Симулакрон-3 был всего лишь капиталовложением, скорее всего — удачным. А для Фуллера это была дверь в мир неизвестных возможностей, которые могли обновить все наше общество и сделать его лучше.
Финансовые трудности заставили Фуллера связаться с «Предприятиями Сичкина». Но для него симулятор вовсе не являлся источником дохода; это было прежде всего орудие, позволяющее исследовать таинственную область реакций внутри общества и человеческих отношений, что, вполне возможно, могло привести человечество к системе, более организованной в социальном плане.
Я потихонечку начал пробираться к двери. Краем глаза мне удалось заметить, что Сичкин оставил своих журналистов и быстро пересек комнату, чтобы преградить мне путь.
— Неужели вы собираетесь нас покинуть?
Намекал ли он только на то, что я собрался удрать с вечеринки? Конечно, «Реако» добилась бы успеха и без меня. Но для того, чтобы Сичкин мог выбить максимум прибыли, было необходимо, чтобы я остался в Компании и закончил несколько усовершенствований, которые мне доверил Фуллер.
В этот момент в дверь позвонили и включился телеэкран домофона, показав изображение худого, безукоризненно одетого мужчины с повязкой Ассоциации социологов на рукаве.
Сичкин явно очень обрадовался такому визиту.
— «Ищейка»! Это весьма оживит нашу вечеринку, — заметил он и нажал на кнопку входного замка.
Дверь открылась, и посетитель с достоинством представился:
— Джон Кромвель, социолог № 1146-А2. Представляю Институт опроса общественного мнения Фостера при бюджетной комиссии палаты депутатов.
Произнося все это, визитер заглянул через плечо Сичкина, рассматривая гостей, столпившихся возле бара и у буфета. Он выказывал признаки одновременно нетерпения и смущения.
— Но послушайте, — запротестовал Сичкин, быстро взглянув в мою сторону, — ведь сейчас глубокая ночь!
— Речь идет об анкете первостепенной важности типа А, по приказу Законодательного корпуса государства. Ведь вы — мистер Гораций Сичкин?
— Да, — ответил Сичкин, величественно скрестив руки на груди.
— Вот и отлично, — мужчина достал пакет формуляров и ручку. — Я должен записать ваше мнение об экономических перспективах следующего финансового года в связи с их влиянием на общественный доход.
— Я не стану отвечать ни на один вопрос, — упрямо возразил Сичкин.
Заранее зная, что готовится, несколько гостей подошли поближе, чтобы послушать продолжение спора. Некоторые загодя посмеивались.
Социолог-«ищейка» нахмурил брови:
— Вы обязаны ответить. Ведь вы — зарегистрированная личность, квалификация — деловой человек.
Он был чрезвычайно вежлив, поскольку речь шла об официальной миссии. Для коммерческих опросов методы были намного проще.
— Я по-прежнему отказываюсь отвечать, — заявил Сичкин. — В соответствии со статьей триста двадцать шесть Кодекса социологов…
— «Частные развлечения не могут быть прерваны для проведения опроса», — процитировал мужчина. — Но эта статья не может применяться в случае опроса, проводимого по требованию властей.
Сичкина рассмешил чрезмерный формализм посетителя; он взял его за руку и повел к бару.
— Выпейте что-нибудь. В конце концов, я, быть может, и отвечу вам.
Так как фотоэлемент двери перестал фиксировать отошедшего от нее социолога, она начала плавно закрываться. Но тут явился еще один посетитель, и дверь осталась полуоткрытой.
Вновь прибывший — лысый, изможденный субъект — обвел взглядом зал, нервно шевеля пальцами. Когда я появился прямо перед ним, он вздрогнул всем телом.
— Линч! — воскликнул я. — Где вас носило целую неделю?
Мортон Линч отвечал за внутреннюю безопасность «Реако». В последнее время он часто работал по вечерам и очень сблизился с Хэнноном Фуллером, любившим работать ночами напролет.
— Хол! — его голос звучал хрипло и приглушенно, а глаза неотрывно следили за мной. — Мне нужно с вами поговорить. Боже, мне нужно хоть с кем-нибудь поговорить!
Я проводил его в зал. За последний месяц он уже дважды исчезал — и возвращался выжатый как лимон, с блуждающим взглядом, после недели оргий с электронной мозговой стимуляцией. Последние три дня все задавались вопросом, нужно ли рассматривать его отсутствие как реакцию на смерть Фуллера или
