на дне, по которым узнают, кипит ли вода, трудно разглядеть.
Карола объяснила, что макароны — в отличие от картошки — всегда кладут в кипящую воду. И кипящую воду распознают не по пузырькам на дне кастрюли, а по большим пузырям, бурлящим до самой поверхности.
Феликс упрямо утверждал, что его дочке больше нравятся слипшиеся макароны, кусками их легче накалывать на вилку. Его соус с комками тоже был явно рассчитан на вкус его дочки, так что все отказались его пробовать.
Я не стала рассказывать Бенедикту, что мы учились кипятить воду. Но уже в понедельник мы с Руфусом приготовили на кухне в гостинице бифштексы с картошкой в мундире. Хотя ни он, ни я на курсах не делали бифштексов, оба остались весьма довольны результатом.
Вечером, без чего-то шесть, в отель зашла Таня — якобы совершенно случайно. Она была у ювелира, которого обнаружила здесь поблизости. Так вот у этого ювелира не только очень красивые драгоценности, но и сам он на редкость приятный человек. Таня отдала ему в ремонт кольцо, на котором вот уже много лет не хватает одного камушка. Мы сидели в мягких креслах за перегородкой господина Хеддериха. Руфус пил пиво, Таня заказала себе «пикколо» [3], которое Руфус тотчас же притащил с кухни, а я пила кофе. Вдоволь нахваливши чрезвычайно милого ювелира, Таня надолго замолчала.
— Что еще новенького? — поинтересовался Руфус.
— Вчера позвонил мой прежний приятель Детлеф. — Она снова замолчала.
— И чего хотел? — спросил Руфус.
— Ничего особенного, так, просто поговорить. Похоже, заметил, что у него больше нет знакомых в этом городе.
— И все?
— Кроме того, в фирме Фабера, кажется, неприятности. Виола, наверное, об этом лучше знает, — сказала Таня.
— Бенедикт тоже в жутком стрессе и пока не брался за проект реконструкции отеля, — призналась я.
— Любопытно, когда он, наконец, разродится, — сказала Таня, давая понять, что на Бенедикта особой надежды нет.
— Бенедикт обязательно сдаст проект в срок, он мне обещал. Кстати, от отеля это тоже в какой-то мере зависит. Если я начну работать у дяди, отель останется без уборщицы, а если на время ремонта гостиница не закроется, обязательно понадобится новая уборщица. И пока Руфус…
— Да, ты в любом случае должен подыскивать новую горничную, — вмешалась в разговор Таня.
Он вздохнул:
— Знаю-знаю. Надо будет позвонить в отдел по трудоустройству.
Чтобы дать понять, что дела с проектом не так плохи, я сказала:
— У Бенедикта уже масса идей, что можно было бы сделать из фойе. Но пока ясно лишь то, что уголок господина Хеддериха исчезнет.
— Это еще почему? — ужаснулся Руфус. — Он ведь нужен!
— Не цепляйся за старое — загородке тут не место, — поддержала меня Таня. — Пойми, Руфус, невозможно уродовать холл гостиницы. Иначе лучше вообще не начинать.
Я благодарно улыбнулась Тане.
— Ну, если вы так считаете, — быстро согласился Руфус.
— Посмотрим, какими решениями и находками обрадует нас господин Виндрих, — произнесла Таня безразличным тоном. Потом спросила Руфуса: — Пойдешь со мной поужинать? Около восьми?
Это прозвучало столь вяло и равнодушно, что я спросила себя, не собралась ли Таня порвать с Руфусом. Будем надеяться, нет — Руфуса мне было жалко.
— Да, с удовольствием.
— Ты ведь не пойдешь с нами, или как? — спросила Таня меня.
— Меня ждет Бенедикт.
Таня задумчиво посмотрела на меня и сказала:
— Кстати, у этого ювелира есть потрясающие серьги в виде фиалок, похожи на твои пластмассовые штучки, но сделаны из аметистов, и работа прекрасная. Тебе бы на них взглянуть.
— Мне все равно, настоящие мои серьги или нет. Мне их подарил Бенедикт.
— Я в курсе, — ответила Таня, не скрывая своего плохого настроения.
На следующее утро у Руфуса был слегка помятый и серьезный вид, но он не был похож на мужчину, получившего накануне отставку от своей подруги. Он позвонил в бюро по трудоустройству насчет уборщицы, и ему пообещали сразу же прислать претенденток.
И в самом деле, до вечера появились четыре кандидатки. Первая хотела работать только по вечерам, вторая — без налоговой карточки, третья требовала комнату с телевизором, потому что собиралась приводить с собой маленького сынишку, а четвертая выглядела настолько неопрятно, что в роли уборщицы была бы сущей профанацией. Обо всем этом, негодуя, рассказал мне Руфус. А завтра придут новые, и ему уже дурно от одной этой мысли. По нему, так начало ремонта может отложиться еще на месяцы.
Однако в среду после обеда Руфус вызвал меня по внутреннему телефону. Рядом с ним стояла молоденькая девушка, от силы лет двадцати, невообразимо толстая, даже если мысленно снять с нее стеганую куртку, в которую она была одета. На шее у нее болтались наушники, и провода от плейера обвивали внушительную грудь.
— Это Кармен Гош, наша новая горничная, — с сияющим лицом представил ее Руфус.
Руки она мне подавать не стала, а просто сказала:
— Можете говорить мне «ты».
— Вы отлично поладите с Виолой Фабер, — сказал Руфус.
— Нет проблем, — кивнула Кармен.
Почему бы мне не перейти с ней сразу на «ты»?
— Меня зовут Виола.
— Порядок, — приняла к сведению Кармен.
— И как я уже сказал, — подытожил Руфус, — вы можете во время работы носить свой плейер. Если вы хотите принести с собой еду, у нас есть холодильник, морозильная камера, микроволновка — все что душе угодно.
— Днем я не ем ничего горячего, — сообщила Кармен. Разговаривая, она так двигала нижней челюстью, словно жевала слова.
— Итак, в понедельник через неделю, то есть второго апреля, вы начинаете. А Виола и наша госпожа Хеддерих введут вас в курс дела.
— Нет проблем, — опять сказала Кармен.
Руфус был в восторге.
Его восторг не угас и когда она ушла.
— Она поставила лишь одно условие: что не желает расставаться со своим плейером. Посмотрим, как отнесется к ней хозяйка. Насколько я знаю Бербель, она будет брюзжать.
— И что ты тогда сделаешь?
— Буду брюзжать в ответ.
— Значит, ты можешь делать здесь все, что захочешь?
— К сожалению, нет. Но если уж я решил какую-то проблему, то извольте ничего не менять.
58
— Позвонила хозяйка, — сообщил Руфус в четверг, — завтра приезжает важная гостья, госпожа
