sauter d’une idée à l’autre; changer d’idée;
prendre l’idée de qch dans qch; idées avancées, étroites, larges.
Крайне несущественное совпадение сочетаемости слов pensée и idée подчеркивает легко выявляемое на уровне их определений несовпадение понятий. Idée – это toute représentation élaborée par la pensée.
Иначе говоря, penser – действие-процесс, pensée — это состояние-процесс, idée – это результат этот процесса, однако результат, находящийся скорее в сфере представлений, нежели чистых соображений. Idée, будучи конечным продуктом мыслительной деятельности, существует во французском сознании предельно обособленно и абстрагировано от человека. Человек «зачинает» идею, и она рождается у него (впрочем, по-французски невозможно сказать: у меня родилась мысль , она рождается самопроизвольно и где угодно). Появившись на свет, идея либо персонифицируется, либо овеществляется. И в том, и в другом случае при описании этого понятия через сочетаемость на первый план выступает некоторый антагонизм отношений человека и идеи или идей друг к другу: идею преследуют, защищают, с ней сражаются, ее калечат, отстраняют, отбрасывают, к ней примыкают, идеи сталкиваются друг с другом . В сочетаемости слова idée с прилагательными удивляет обилие отрицательных эпитетов, которые возможно употребить с этим словом: она и сатанинская, и адова, и дьявольская, и макиавеллиева, и пагубная. Иначе говоря, жизнь идей воспринимается как борьба идей. У idée есть также и коннотация «вода», однако это не водоем, где покоится влага, а ключ, бьющий из скалы или земли. «Водная» коннотация idée подчеркивает энергию, а не аморфную форму. Энергия и движение – основная форма существования развивающейся idée , поэтому «остановившиеся идеи» – это идеи, прошедшие стадии внутреннего антагонизма и роста и сопровождающие некое состояние внутреннего равновесия и зрелости. Idée овеществляется также в виде некоторого ценного продолговатого предмета, который можно делить, не выпускать из зубов (не отказываться от своей идеи), а также она ассоциируется с нитью (идеи можно связывать). Этот предмет может быть узким или широким, и чем он шире, тем он лучше (тем больше им можно охватить).
Подавляющее несовпадение сочетаемости французской мысли и идеи, определяемых почти как синонимы, показывает существенное различие в их значениях, выявляемое исключительно через особенности их образной системы. Так, idée явным образом осознается как волевое направление pensée , характеризующееся, в свою очередь, как непроизвольное, неконтролируемое, внутреннее мыслительное состояние. Idée, в отличие от pensée, представляется неким законченным целым (именно это и характеризует результативность idée, в отличие от процессуального pensée). Pensée нельзя ни professer (проповедовать), ни adopter (принимать), ни écarter (отклонять), ни rejeter (отбрасывать) именно в силу того, что pensée – глубоко внутренняя сущность и не характеризуется завершенностью. Pensée , будучи внутренней реальностью, в принципе не предназначается для высказывания, высказанные pensée не обязаны отличаться хорошей структурой, «подготовленностью для восприятия». В этом смысле название известного произведения Паскаля «Pensées» является некой словесной игрой, указанием на то, что в книге он говорит об интимном, внутреннем, может быть, даже незаконченном – при этом на суд читателя представлен сборник блистательных афоризмов.
Pensée связано с воспоминаниями, обращено в прошлое и настоящее, idée непременно связано с новым. Появление idée мотивировано определенной целью, которую ставит перед собой человек, pensée же проявляются самопроизвольно. Pensée органично сочетается с эпитетом secrète, idée – нет. Pensée плохо сочетается с эпитетами, обозначающими новизну, необычность, idée с такими эпитетами сочетается прекрасно. В высказывании veux-tu que je te dise toute ma pensée отнюдь не предполагается, что перед нами возникнет стройная теория, отличающаяся новизной, скорее предполагается откровенность и, возможно, даже сумбурность искреннего рассказа. Высказывание il cachait à tout le monde ses pensées описывает нормальную с точки зрения французского языка и менталитета ситуацию, высказывание il disait à tout le monde ses pensées описывает ситуацию не вполне адекватного поведения. Мы можем с легкостью возвести описываемые нами два слова к соответствующим мифологическим архетипам: idée – рождающаяся из головы Зевса Афина, рождающееся новое, внешнее, оформленное; pensée отражает то, что представлено в средневековой описанной нами аллегории – задумчивость, погруженность в воспоминания, грусть, спутанность мыслей (как клубок ниток), мешающая четкому их выражению, и пр.
Итак, pensée и idée кореллируют как данное и новое, незаконченное и законченное, внутреннее и внешнее, процесс и результат.
Коннтотативный ряд этого понятия связан с материнскими мифами и представляет собой такой список:
1) живое существо (типа Афины), отсюда и энергия, и воинственность, и метафора военизированного столкновения идей;
2) продолговатый предмет (типа той сваи или балки, которая возникала при анализе русского слова), инструментальность этого понятия;
3) нить, традиционно символизирующая собой идею связи, связывания, соединения синхронного и диахронического;
4) ключ, источник, часто символизирующий собой движение, жизнь, эмоциональность. Этот образ также задает направление целого ряда метафор, связанного с когнитивным полем и имеющего индоевропейский ареал распространения – жажда знания, утолить информационный голод (жажду) и т. д.
Процесс «думанья», обозначаемый по-русски словом размышление, выражается на французском языке двумя понятиями: méditation и réfiection. Закладываемые этими понятиями трактовки процесса, о котором мы говорим, существенно отличаются от русских.
Обратимся к описанию каждого из этих понятий.
Méditation (n. f.) заимстовано от латинского деривата (XII век) теditatio, обозначавшего «подготовку речи к произнесению или написанию», «размышление» (существительное заимствовано до глагола, который зафиксирован во французском языке лишь в XIV веке). Во втором значении это слово очень часто использовалось у христианских авторов, и было заимствовано во французский язык со значением «созерцание», затем попало в обычную речь со значением «действие глубокой задумчивости» (XIV век). По метонимии это слово дало название литературному жанру, приписанному Святому Августину, а также использованному Декартом (Les Méditation mêtaphisiques) и Боссюэ, в поэзии – Ламартином (Méditation poétiques; Nouvelles Méditations), что позволило определить эти произведения как произведения на религиозную или философскую тему.
У Чезаре Рипа находим такой аллегорический портрет méditation: «Женщина зрелого возраста величественного и скромного вида сидит на горе книг. Левой щекой она опирается на руку, потому что она задумалась, на правом колене лежит книга, которую она придерживает правой рукой, заложив пальцами в ней некоторые места, она думает над познанием вещей, стремится выработать правильное и совершенное мнение, из которого рождаются благочестие и уважение к ней». Описанный портрет позволяет сразу же определить «книжность» этого понятия, связь его не с жизненными, а с книжными истинами. Показательно также отсутствие проработки деталей описания и их толкования, доказывающее не слишком большую распространенность этого аллегорического образа.
В современном языке méditation и глагол méditer особенно акцентируют в своих значениях идею длительного и глубокого обдумывания. У слова méditation обнаруживается и специальное значение, заимствованное в русский язык – «умная молитва», «медитация». Если суммировать сказанное, то становится понятно, что méditation – это глубокое размышление философско-религиозного
