победила. Она слабо улыбнулась и позволила мраку захватить себя.
Сквозь полуприкрытые ресницы она рассеянно наблюдала, как постоянно меняются склоненные над ней лица: это была то Дженни, то Мэри, то Конни, один раз даже мама; неизменным оставалось только выражение беспокойства и тревоги. Почему они так волнуются? Сама Амелия ощущала лишь спокойствие и умиротворение, да и как же иначе - ведь после стольких дней, даже недель страхов и мучений наконец-то все хорошо, и она свободна. При мысли об этом она растянула губы в довольной улыбке. Больше никаких отражений в зеркалах, никаких голосов, ее больше не будет преследовать этот темный насмешливый взгляд! Как же хорошо снова быть самой собой.
Она чувствовала, как ей промывают и перевязывают раны, как горничные тихо охают при виде кровавых отметин, которые оставили острые осколки на ее некогда безупречной коже. Но ее саму это не слишком тревожило - в конце концов, раны скоро заживут, и ничто не будет напоминать ей о пережитом кошмаре. Что значит пара царапин по сравнению с тем удивительным чувством легкости, которое она сейчас испытывает?
Как только она окончательно поправится, то обязательно поговорит с Ричардом. Пусть он не поверил ей, пусть решил, что ее рассказ об Элинор Вудворт - лишь пустая фантазия, сейчас это не так важно, ведь эта женщина и в самом деле больше не играет никакой роли в ее жизни. Теперь тело Амелии принадлежит только ей одной. Да, нужно как можно скорее поговорить с ним - она скажет ему, что все чудесно, что она прекрасно себя чувствует, и он все поймет - если он все еще любит ее. Если же нет...
- Мисс Амелия, к вам пришел доктор Хопкинсон. Его вызвал ваш отец.
Девушка сосредоточилась на лице, которое возникло над ее кроватью. Его черты не были ей знакомы, и она широко раскрыла глаза, хотя блаженное небытие, на краю которого она балансировала, было куда приятнее.
- Добрый день, мисс Черрингтон.
Какой приветливый голос у этого доктора. Может быть, он лучше того врача, который приходил в прошлый раз - Амелии не удалось вспомнить его имени. Да, пожалуй, он лучше: лицо у него доброе.
Конни последний раз поправила одеяло и исчезла, бросив еще один беспокойный взгляд на свою юную хозяйку. Кто знает, может быть, этот новый доктор, знакомый мистера Харви, и в самом деле поможет мисс Амелии, и она перестанет кричать по ночам. Случай с зеркалом так перепугал всех домочадцев, что и Конни, и даже обычно невозмутимая Мэри старались говорить шепотом и ступать как можно тише, чтобы лишний раз не тревожить покой девушки. Впрочем, ночь мисс Черрингтон провела спокойно благодаря спасительным каплям, прописанным еще доктором Бруннером.
Когда дверь за горничной закрылась, мистер Хопкинсон придвинул стул поближе к кровати своей новой пациентки и сел, отмечая про себя яркие пятна румянца на ее бледном лице и лихорадочный блеск в глазах. Возле кровати и придвинутого к нему столика, сплошь уставленного пузырьками и склянками, витал слабый запах лауданума и стойкий - карболовой кислоты. Тазики с окровавленной ватой и марлей стояли здесь же подле кровати.
Не приходилось сомневаться, что Ричард Харви, срочно обратившийся к нему рано утром, волновался за свою невесту не напрасно. Будучи приятелем старшего мистера Харви, которого знал еще со школьных лет, доктор Джеймс Хопкинсон охотно согласился выехать в Кент, чтобы осмотреть мисс Черрингтон, чье странное поведение так встревожило ее родителей и жениха. Если не считать своего недуга, девушка была весьма милой и совсем еще юной. Будет и в самом деле жаль, если ее дела окажутся так плохи, как опасался врач.
- Меня зовут доктор Хопкинсон, - представился он. - Если не возражаете, я бы хотел осмотреть вас.
Девушка смотрела на него затуманенным взглядом, часто моргая, словно только что очнулась после сна. На ее губах на мгновение заиграла неуверенная улыбка, но тут же исчезла. Она сидела в постели неестественно прямо, сцепив руки так крепко, что костяшки пальцев побелели, почти слившись с одеялом.
- Доброе утро, доктор Хоупс,- взгляд мисс Черрингтон прояснился, она выпрямилась и вежливо улыбнулась, точно принимала доктора в гостиной, а не полулежала в собственной постели.
- Хопкинсон, - поправил он. - Как вы себя чувствуете? - он участливо кивнул на бинты, покрывающие ее руки, чинно сложенные поверх одеяла. - Вы так сильно порезались, должно быть, вам больно?
Девушка отрицательно покачала головой.
- Вовсе нет, я хорошо себя чувствую. Прогулки на воздухе очень освежают меня, - ее интонации казались заученными, и эти слова она проговорила безучастно, как заводная кукла.
- В самом деле? - он чуть подался вперед. - Что ж, рад это слышать. Вы часто гуляете?
- Не помню, - нахмурилась она. - Должно быть, часто. Это полезно.
- Весьма похвально. Но расскажите, как же вы умудрились пораниться? Наверное, потеряли сознание и упали?
- Нет-нет, это было зеркало в холле. Оно разбилось. - Для убедительности она покивала головой.
- Само собой? - доктор слегка приподнял брови.
- Нет, это я. Я ударила ее, потому что хотела, чтобы она ушла. И зеркало разбилось. Мне очень жаль.
- Кого вы ударили? Вас кто-то преследовал? - мистер Хопкинсон слегка склонил голову к плечу.
- Элинор Вудворт, - ответила Амелия. - Но теперь она больше не вернется, я точно знаю это. Я прогнала ее. - Ее взгляд теперь блуждал где-то за спиной собеседника, ни на чем не задерживаясь.
- Расскажите мне о ней, если вам не сложно. Она живет в этом доме?
- Да, она живет здесь. То есть жила, - Амелия запнулась, - давно, очень давно. А потом она умерла. В той комнате на первом этаже был ужасный пожар, и она сгорела в камине.
- Что вы говорите! В какой же комнате это случилось?
- Она всегда стояла пустой, - объяснила девушка, - ее отремонтировали только недавно. Там будет музыкальная комната, поставят пианино и арфу. А раньше это был кабинет. Ее толкнул в камин муж, и она сгорела.
- Вы говорите об Элинор Вудворт? - уточнил доктор.
- Да, она сгорела.
- Ужасная трагедия, - вкрадчиво заметил доктор. - Но вы говорите, эта женщина жила здесь давно?
- Да, очень давно, - подтвердила Амелия. Она снова взглянула на доктора прояснившимся взглядом. - Она любила балы, и ездить верхом. И она была очень красивая.
- Но, если я вас правильно понял, вы говорите, что видели ее в этом самом доме?
- Нет, нет. Я слышала рассказ о том, как это случилось. Такая ужасная смерть! - воскликнула она странным высоким голосом. Лицо Амелии оставалось бесстрастным, но пальцы нервно комкали одеяло, как будто пытаясь разорвать его на клочки.
- В самом деле, - любезно кивнул доктор. - Кто же рассказал вам об этом? Кто-нибудь из слуг?
- Да, - она устремила взгляд на пол, припоминая что-то. - На ней было такое тонкое газовое платье, а камин так жарко горел, что она тут же вспыхнула и загорелась. - По лицу Амелии пробежала судорога. - Она так мучилась...
- Откуда же вы так подробно знаете об этом?
- Она сама говорила! И у нее такие ужасные ожоги! Все лицо обгоревшее, - девушка содрогнулась. - Она потеряла ребенка и не хотела умирать.
- Разумеется, не хотела, - согласился доктор, - значит, она сама вам об этом сказала? Но как же, если она давно умерла?
Амелия непонимающе посмотрела на него.
