том конце слегка раздраженный голос ответил:
– Да, Шведов, – я едва не упал в обморок и даже прослезился от счастья.
– Это я. Сыч, – хрипло пробормотал я. – У меня беда.
– Ты где? – буднично поинтересовался Шведов, будто мы расстались вчера вечером после совместной попойки.
– На Павелецком, – я выглянул из будки и быстро сориентировался, – возле «Мини-маркета», ну, под желтой вывеской. Только приехал…
– Я тебя понял, – оборвал меня Шведов. – Стой на месте, никуда не ходи – заберу.
Минут через пятнадцать ко мне подкатил черный «ГАЗ-31» с нулями, и сидевший рядом с шофером Шведов, высунувшись в окно и пожав мне руку, бросил:
– Ты плохо выглядишь. Падай назад, – и показал большим пальцем правой руки себе за спину.
Буквально через полчаса я сидел в мягком кресле в просторном холле шведовской квартиры и лаконично повествовал о своих злоключениях, пытливо всматриваясь в лицо сидевшего напротив хозяина, стараясь уловить его реакцию.
– Боюсь, что покажусь тебе черствым и бездушным, – сказал Шведов, выслушав мое повествование, – но утешительного ничего сообщить не могу. Ты знаешь, сколько русских женщин бесследно исчезли в Чечне за последние пять лет?
– Не знаю, – безразлично ответил я, – наверно, много. Мне те женщины по барабану. А свою я буду искать. Даже если вы мне не поможете, я найду способ попасть туда…
– Это дохлый номер, – Шведов махнул на меня рукой и болезненно поморщился. – Ты, Антон, лучше смирись и положись на судьбу. Мало ли как бывает – вдруг она к тебе сама объявится через некоторое время? Хотя…
– Что это вы несете? – я ненавидяще уставился на Шведова – обида комком скакнула к горлу: не так должен был реагировать на мою беду человек, которому я спас жизнь. – Ну вы даете! Объявится! Вот спасибо, хорошо! – Я встал из кресла и направился к выходу, даже отдаленно не представляя себе, что я буду делать после того, как окажусь за дверью. Нет, не такой прием я ожидал встретить. Хотелось выскочить и набить кому-нибудь рожу, на худой конец заорать что-то непотребное.
Слезы застилали глаза, еще чуток – и разрыдаюсь. Шведов одним прыжком догнал меня, ухватил за локоть и начал водворять обратно в кресло, ласково увещевая:
– Тихо, брат, тихо. Не надо пороть горячку! Ну – заработался я, очерствел, ну, извини – ляпнул, не подумав… – и далее в таком же духе.
Особо не сопротивляясь, я снова уселся в кресло и агрессивно сообщил своему визави:
– Я буду искать ее в любом случае, неужели не ясно?! Вон матери солдатские, бывает, ищут своих сыновей по полгода и находят же иногда. Некоторым, кстати, похоронки приходят, а они прутся к черту на кулички, и где-нибудь под Ведено или Бамутом отыскивают своих сыновей. Пусть без яиц, в дистрофическом состоянии, но находят!
– Так это солдаты, Антон, – мягко возразил Шведов и тяжело вздохнул. – Солдат он и есть солдат, пацан… А женщина – это совсем другое дело. Что это они пропадают в таком количестве, как ты полагаешь, а? Это же зверье, нелюди! Схватят в рейде или с поезда снимут и развлекаются до тех пор, пока баба не помрет. Потом бросят где-нибудь…
– Я в курсе, – оборвал я Шведова. – Не надо детализировать… Я вот что думаю: доберусь до первого попавшегося села на подконтрольной «духам» территории, возьму в заложники их женщин и детей и объявлю: давайте, ищите мою жену. Вот параметры, – я выложил на стол несколько фотографий Светланы. – Если не сыщут через пару суток, начну отстреливать заложников по одному…
– Ннндаааа, – озабоченно протянул Шведов. – Тяжелый случай. – Он взял фотографии и некоторое время рассматривал их, барабаня пальцами по столу, затем спохватился:
– Слушай, ты за эти трое суток ел хоть что-нибудь, а?
– Ничего не ел, – сообщил я. – Не ел и не пил – не хочу.
– Так, так, – полковник покачал головой и хмыкнул. – Ну и зря. У тебя стресс. Надо было напиться.
– Пить не буду, – упрямо возразил я. – Пока не сыщу жену.
– Тогда схлопочешь шизу, – сказал Шведов и вновь болезненно поморщился. – Вот что. Я сегодня занят до упора, ночевать не приду. Мои за городом, на даче. Оставайся, хозяйничай тут. Завтра утром я приеду, а там…
– Мне некогда ждать до завтра, – я опять встал из кресла и набычился. – Вы сразу скажите – можете помочь или нет? Если нет – спасибо, я сам как-нибудь.
– Ну что ты заладил – сам да сам, – Шведов раздраженно хлопнул по столу ладонью. – Сядь! И как это ты себе представляешь? Тебя даже не пустят на подконтрольную федералам территорию, если сунешься в частном порядке. Я займусь твоим горем – сам ты не соорудишь ничего хорошего, только нарвешься на неприятности. Ясно?
– Ясно, – я уселся обратно и горячо пожал Шведову запястье. – Спасибо!
– Не за что, – полковник кисло улыбнулся. – В общем, завтра утром я тебе все обрисую – надо кое-что там уточнить… Ты буйный во хмелю?
– С чего вы взяли? – удивился я. – Вообще-то, насколько мне известно, прецедентов не бывало.
– Аааа! Да-да, – спохватился Шведов. – Помню, помню – ты в пьяном виде становишься страшно добрым и хочешь спать где попало. Короче, оставайся у меня, хорошенько покушай и напейся вдрызг. Жратва – в холодильнике, выпивон – в серванте. Это приказ. Иначе шизу подхватишь – а в невменяемом состоянии, я полагаю, ты и сам прекрасно понимаешь, какой из тебя сыщик получится. Ну все, я пошел, до завтра. – Распорядившись таким образом, полковник стремительно стартанул из кресла и скрылся за дверью, не оставив мне времени для возражений.
Я немного посидел в кресле, анализируя свое состояние, и пришел к выводу, что если еще не сошел с ума за эти трое суток, то вполне близок к этому. Страшная тяжесть утраты любимого человека раздавила меня окончательно: вызвав в памяти образ Светланы, я ощутил, что жаркая волна бессильной ярости уже не подступает к горлу, как было ранее. Только давящее чувство непоправимой беды господствовало в сознании – более ничего… Я был опустошен, разбит и лишен совершенно каких-либо эмоций. Прав бь1л Шведов, в таком состоянии только с гранатой на дот бросаться, нет мне более достойного применения. Немного посомневавшись, я решил остаться – рассудок все равно не подсказывал ничего приемлемого для поисков супруги.
Прихватив из серванта литровую бутылку «Кремлевской», я прошел на кухню, вытащил из холодильника колбасу и сыр и буквально уже через пятнадцать минут надрался до состояния полной потери ориентации в пространстве, как и приказал полковник Шведов.
Очнулся я от того, что какой-то нехороший субъект окатил меня холодной водой – причем весьма обильно и недружелюбно. Ошарашенно таращась по сторонам и отфыркиваясь, я приподнялся и обнаружил, что располагаюсь на полу в кухне, рядом стоит свежевыбритый Шведов с мешками под глазами и здоровенным пустым ковшиком в руке и озадаченно морщит лоб.
– Ну ты даешь. Сыч! – удивленно покачал головой полковник. – Выкушал сам на сам литр водочки, а закусил двумя бутебродиками с колбасой и сыром, судя по наличию продуктов. Плохо не стало?
– Не-а, – я сладко зевнул, поднялся с пола и обозрел интерьер: за окном слегка рассвело, часы на стенке показывали половину шестого утра. – Был приказ: нажраться. Приказ выполнен. Я вообще страшно дисциплинированный, когда чувствую, что решение начальника разумное и единственно правильное в данной ситуации.
– Ну, ну, – неопределенно хмыкнув, полковник показал мне жестом на сегмент мягкого уголка, а сам напялил фартук и открыл холодильник.
Усевшись за стол, я некоторое время наблюдал, как Шведов сооружает здоровенную яичницу с ветчиной на имевшей свежие следы предыдущих жарок огромной сковородке. Во рту пересохло, голова была страшно тяжелая и непременно желала упасть на грудь – думать ни о чем не хотелось.
– Ну вот, совсем другое дело, – резюмировал Шведов, покосившись на меня. – Ты слегка эмоционально разгрузился. А может, и не слегка… Похмеляться будешь? Пиво есть.
– Не буду, – героически отказался я и, облизнув пересохшие губы, выровнял голову и зафиксировал взор на физиономии полковника, точнее на его правом ухе, так как полковник располагался боком по отношению
