Все же, вооружившись фотографиями, Рич опросил с дюжину агентов по продаже недвижимости, но никто из них не узнал снятых на них женщин. То же самое случилось в десятке отелей и множестве домов, в которых сдавались квартиры.
Маленький след отыскался лишь в гараже. Старик Джексон, обслуживавший машину Грейс, очевидно, питал к ней слабость и охотно выложил все, что знал. Дымя дешевой сигарой, он поведал, что в последние две недели машиной пользовались гораздо интенсивнее и заправляли ее горючим в два раза чаще, чем раньше. И еще она вся была в песке, даже внутри, как если бы хозяйка наносила его туда на обуви.
Может быть, пляж? Но это тоже оказалось тупиком, во всяком случае, на сегодняшний день. Рич послал запросы службам безопасности трех или четырех лучших курортных отелей, находившихся в пределах автомобильной доступности, но ответы ничего не дали. Этих женщин никто не видел. А глядя на снимок улыбавшейся Грейс, Рич не верил, что, раз увидев, кто-нибудь мог забыть ее.
Негромко выругавшись, он снял трубку телефона и набрал чикагский номер.
— Сыскное агентство Слейда. — Голос Дженни, даже в столь позднее время, звучал вкрадчиво.
Как идеально интонации секретарши соответствует ее наружности, подумал Рич. Чувственная красотка в оболочке элегантной недотроги. Но он знал истинную Дженни, как и она знала истинного Рича. Оба они прошли через тяжелое детство, и это сблизило их.
Заложенную еще в юные годы внутреннюю жесткость они распознали друг в друге без слов, отлично сработались, и именно поэтому всегда были только друзьями и никогда — любовниками.
— Привет, — буркнул он, даже не пытаясь скрыть усталость: Дженни не обманешь. — У вас там, должно быть, больше десяти часов. Почему ты еще не дома?
— Ждала твоего звонка, красавчик, — ответила Дженни, чувствовалось, что она улыбается. — Сижу у телефона как привязанная.
— Хочешь сказать, что опять бегаешь от Пита? — Приятель Дженни в последнее время стал воспринимать их связь слишком уж серьезно, и она часто проводила ночи в агентстве.
— Посторонним вход запрещен! — Голос Дженни зазвучал строже. — Слушай, красавчик, я не желаю, чтобы со мной проводили сеанс психоанализа по телефону. Тем более человек, испугавшийся семнадцатилетней девушки.
Нахмурившись, Рич сорвал с шеи галстук.
— Во-первых, ей двадцать три, а во-вторых, я ее вовсе не испугался. С какой стати, черт побери, это пришло тебе в голову?!
В трубке раздался низкий, чувственный смех — Дженни была довольна столь точным попаданием в цель.
— Откуда тогда такая реакция на звонок мистера Мэдока? Никогда не видела, чтобы кто-нибудь бледнел так быстро! Но, подумалось мне, мужчины не бледнеют из-за мужчин. И это не могло быть из-за исчезнувшей старшей дочки — она более или менее замужем и к тому же — вертихвостка! Дело явно в младшей! — Дженни помолчала, как бы ожидая, пока до Рича дойдет логика ее умозаключений. — Верно?
Слейд чуть было не рассмеялся.
— Ты применяешь запрещенные приемы! Если я официально откажусь от своих слов насчет Пита, ты прекратишь совать нос в чужие дела? — Не дожидаясь ответа, он открыл блокнот и взял ручку. — А теперь, может быть, перейдем к делу? Надеюсь, у тебя они идут лучше, чем у меня.
— Не думаю. — Он услышал шелест переворачиваемых страниц. — За последние две недели с кредитной карточки и банковского счета не снято ни цента. Миссис Макбрайт не покупала билет на самолет, не брала напрокат автомобиль, не искала работу и не выигрывала в лотерею. Так что, должно быть, она живет где-нибудь под мостом и питается кошачьими консервами.
— Только не эта леди! — засмеялся Рич. — Она предпочитает пятизвездочные отели и черную икру.
— Что ж, прекрасно, — ответила Дженни. — Икру легче проследить, чем кошачий корм. — Он опять услышал шелест страниц. Дженни любила поболтать, но в делах была немногословна. — Итак, что на завтра?
— Составь список всех арендованных домов, особенно на короткий срок, в радиусе восьмидесяти километров от Нового Орлеана. Грейс навещает Марлин, я уверен в этом, но всегда спит в своей собственной кровати. — Интересно, подумал Рич, в кровати ли она сейчас. Ее машина стояла возле дома, но мотор был еще теплым. Километраж на спидометре увеличился на сто шестьдесят километров. Значит, в радиусе восьмидесяти километров! — И приставь кого-нибудь к Полу Макбрайту, — неожиданно добавил он, удивляясь самому себе. Решение было инстинктивным. Но уже давным-давно он понял — инстинктам надо верить, игнорировать предчувствия бывает крайне опасно.
— К мужу? — Дженни явно была озадачена.
— Да, посмотрим, чем он занимается. Может, он тоже ищет жену. Пол знает ее лучше нас и, вполне вероятно, найдет первым. И тогда я хочу оказаться поблизости. — Рич устало потер лицо ладонью. — Да, еще врач Марлин. Пусть кто-нибудь разузнает, кто он такой и как давно она у него была.
— Тебя интересует что-нибудь определенное? Синяки, подбитый глаз, сломанные кости?
Рич машинально покачал головой.
— Пол, конечно, та еще задница, но я никогда не замечал в нем склонности к насилию. — Он вздохнул. — Черт побери, я не знаю, Дженни. Может быть, Макбрайт свихнулся, и у Марлин была достаточно веская причина для побега. Грейс определенно видит во мне врага, и я чувствую, что она с удовольствием отправила бы меня в Чикаго малой скоростью.
— Вот видишь, — самодовольно заявила Дженни, и было слышно, как она захлопнула блокнот, — я же говорила, что ты боишься ее!
К двум часам ночи Рич поставил крест на сне. Полная луна освещала его подушку так же ярко, как лампа на полицейском допросе. А тут еще желудок начал раздраженно ворчать, протестуя против порядков в этом доме, когда гостей оставляют без ужина.
Натянув пижамные брюки и майку, он спустился по лестнице, мечтая о хорошем сандвиче. Босые ноги беззвучно ступали по ковру. Рич не осмелился надеть что-нибудь на ноги: вот уже два часа в доме не раздавалось ни звука, не считая, конечно, голоса его раздраженного желудка.
Но, одолев один пролет, Слейд заметил свет, вырывавшийся из-под двери маленького кабинета, расположенного в дальнем конце дома. Итак, он не прав! В доме не спал еще кто-то.
Серебристо-голубоватый свет явно исходил от телевизора, по которому шел черно-белый фильм. А это могло означать только одно: Грейс, милая, глупенькая Грейс, способна смотреть одну и ту же мелодраму сто раз подряд и каждый раз плакать при этом. Грейс, которая тоже не могла уснуть в эту ночь.
Не медля, чтобы не дать себе времени передумать, Рич двинулся в направлении кабинета. Разумеется, она оказалась там — с распущенными по плечам, отливавшими серебром в тусклом телевизионном свете волосами.
Судя по бледному лицу, она или уже смыла косметику, или же то же самое проделали слезы. Рядом с девушкой на диване лежала пачка бумажных салфеток, а на полу вокруг было разбросано множество белых комочков. Да, фильм, видимо, был душераздирающий, подумал Рич с внезапной симпатией. Какое же у нее мягкое сердце!
Грейс, без сомнения, не ожидала кого-либо здесь увидеть. Она сидела, скрестив ноги на краешке дивана, полы весьма скромного пеньюара свисали по обеим сторонам бедер, на коленях стояла чашка с воздушной кукурузой.
Он молча наблюдал за тем, как Грейс отпила что-то из стакана. Напиток был явно крепким: она с трудом проглотила, сморщилась и негромко закашлялась, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Хороший фильм?
Грейс подскочила, чуть не опрокинув чашку с воздушной кукурузой, и прижала стакан к груди, как будто пытаясь спрятать его.
— Да, — ответила она сдавленным голосом и, прокашлявшись, продолжила: — «Унесенные ветром».
Рич взглянул на экран. Роман Маргарет Митчелл никогда не входил в число его любимых. Ему всегда казалось, что Эшли следовало перестать быть нюней и взяться за дело, как подобает мужчине. Шла только
