носишь? Соберись, настройся на полтора часа, изобрази матрону.
– Вот ты напрягаешь, Кочерг! Ты уверен, что это обязательно? – вздохнула Настя, оглушительно щелкнув пузырем жвачки. – Может, не стоит?
– Стоит, стоит, – Сергей был непреклонен. – Я тебя никогда ни О чем не просил. Один раз попотей – больше приставать не буду: клянусь твоим правым соском.
– Ладно. Я постараюсь. Обрати внимание, Кочерг, – я готова ради тебя на любые жертвы…
Семейный обед прошел с триумфальным успехом. Настя вела себя чинно, разговаривала, как старосветская дама (Сергей чуть не поперхнулся от удивления – откуда что берется?), смотрела на Сергея преданным взглядом умирающей бойцовой собаки и, вообще, поразила всех свой ненавязчивой заботливостью, мимоходом и как-то очень естественно ухаживая за избранником: то салфеткой с подбородка крошку смахнет, то рубашечку поправит, то по ручке погладит, то спросит, не положить ли чего.
Мать пребывала в состоянии благоговейного транса. Сергей впал в ступор.
– Слышь, Кочерг, – если есть идея на мне жениться – подумай хорошенько. Готовить не умею, стирать, убирать, уют создавать – тоже. Это у меня все – мама. Обещаю быть самой отвратной женой: целыми днями пропадать на работе и у подружек, по приходу домой валяться на диване, жрать мороженое и висеть на телефоне. Верность хранить не обещаю: вдруг на вечеринке у подружек буду пьяная, а ко мне пристанет какой-нибудь неотразимый мачо?
Вот такое уведомление Сергей получил через месяц регулярного общения, когда Настя с удивлением обнаружила, что бойфренду она не надоела и тот планирует продолжать отношения. Так что, сами понимаете в данном случае ступор после обеда – это нормально.
«Зрелая женщина» Настя, которую на работе объективно ценили за высокий профессионализм и потрясающую работоспособность, в свои двадцать три года продолжала оставаться ребенком. И в своем детском мировосприятии, с точки зрения благовоспитанного юноши, зачастую была неимоверно цинична.
– Вижу, глазенки сверкают… Возбудился, да? Сказано сие было в тот самый сумасшедший вечер, на двадцатой минуте пребывания незадачливого таксиста в доме арестовавшей его доморощенной террористки. Таксист принял душ, съел четыре котлеты, приготовленные Настиной мамой (сама мама была в ночной смене – мерзавка с ходу наврала Ирине Викторовне, что имеет родительскую санкцию на ночевку приблудного юноши), принял пятьдесят грамм коньяка и сидел истуканом, краснея и пряча взгляд. Террористка после душа соответствующим образом облачаться поленилась, разгуливала по квартире в какой-то старенькой распашонке чуть ниже пупка и действительно выглядела крайне соблазнительно: хрупкая, стройная, с ровненькими ножками и маленькими, аккуратными полушариями, едва маскируемыми застиранной почти до прозрачности тканью.
– Я… Гхм-кхм… Мне…
– Да ладно, чего там, – простецки махнула рукой Настя. – Пошли, поваляемся, раз такое дело. Только зубы по чисти – не люблю, когда котлетами воняет. Можешь мою щетку взять – я не заразная…
А когда младой повеса, стиснув чищенные зубы и страшно дрожа от волнения, впервые в своей жизни ворвался с разбега в жаркий рай женской прелести, Настя утробно ойкнула и внезапно севшим от удивления голосом возопила:
– Ни хрена себе! Это что там у тебя?!
– Где? – Сергей испуганно замер на конечной фазе поступательного движения, совершенно не понимая суть вопроса.
– В пи…де, горе ты мое! У тебя что – искусственный фаллос?
– Нет, не искусственный… – Сергей смутился и по дался было назад – но шаловливые ручонки террористки уже исследовали предмет на ощупь и цепко обхватили обладателя предмета за задницу.
– Точно – свой… Ну ни хрена себе! Расскажу кому – ни за что не поверят. Ну, продолжай. Только аккуратнее, чудо…
– Так вот для чего он нужен! – блаженно улыбаясь, пробормотал Сергей спустя полминуты после расстыковки. – А я им орехи колол…
– Тебя надо на ВДНХ, – отдышавшись, сообщила Настя. – В павильон племенных производителей… Погоди… Что ты сказал?
– Шутка такая, – начал объяснять Сергей. – Это молодой африканос в первый раз…
– Так у тебя это в первый раз? – Настя привскочила на кровати, включила ночник и во все глаза уставилась на неофита. – Ты что, до этого – ни разу?
– Ты так заостряешь на этом внимание, что мне становится неудобно, – досадливо поморщился неофит. – Дай мне собраться с силами – и это будет уже второй раз. Какие, вообще, проблемы?
– Ну, хана! – Настя от восторга захлопала в ладоши и принялась подпрыгивать на кровати. – Нет, ну бывают же в жизни праздники! Я трахнула целку! Ой, бля! Скажу кому – ведь не поверят ни за что!
– А ты точно арт-дизайнер? – поинтересовался Сергей.
– Я – да. А что?
– А выражаешься, как рыночная торговка. Это – нормально?
– Это я от щенячьего восторга, – деловито пояснила Настя. – А твоя мама что – никогда не выражается?
– Хм… – Сергей задумался: а действительно, когда к матушке приходит разнузданная Вика и они запираются у неё в комнате, оттуда иногда доносится такое, что уши вянут. И не только Викиным голосом. Но, в общем-то, не громко – надо подслушивать под дверью. – Когда по дружка приходит, они иногда допускают вольности. Но наедине – и почти неслышно.
– И я буду негромко – ты не бойся. Это же для релаксации, сам понимаешь, – Настя повязала простыню наподобие туники и пригласила: – Пошли на балкон, курнем.
– Не курю, – напомнил Сергей. – Ты иди, я подожду.
– Нет, вы только посмотрите на него! – Настя безутешно всплеснула руками. – Прямо бойскаут какой- то… Ты приходи в Останкино, я пропуск оформлю. Я тебя подружкам покажу – а то ведь не поверят на слово, на смех подымут!
– Я подумаю над вашим предложением, сударыня, – барственно пообещал Сергей. – А сейчас – иди-ка сюда. Курить будешь после…
К факту существования в своей жизни другой женщины Сергей приучал мать без малого год. Конфликтные расхождения точек зрения на проблему, разумеется, место имели, но хитрый вундеркинд нововведением не злоупотреблял, придерживался принципа постепенности и в конечном итоге добился своего: теперь он два раза в неделю ночевал у Насти, и мать считала такое положение дел вполне естественным. Привыкла. Люди, вообще, постепенно привыкают к любому явлению, непрошено вторгшемуся в их жизнь – особенно если придать этому явлению некое подобие нерушимой системы.
Мать даже шутила по этому поводу:
– Ты бы расписание посещений составил, что ли…
– Ма, она же не механизм, – розовея ушами, отвечал Сергей. – Бывают такие моменты… Ну, ты понимаешь…
– Понимаю, понимаю. А вы так вот – всегда будете? Или есть какие-то перспективы?
– Посмотрим. Жизнь покажет…
Жестко привязывать Настю к расписанию Сергей не желал вовсе не из-за физиологических и иных личных особенностей, присущих любой молодой даме. Просто для тренировок и намечавшихся в недалеком будущем акций требовался свободный плавающий график. Герасим не мог бросить все свои дела и подлаживаться под составленное Сергеем расписание. Следовало также учитывать, что «объекты» предстоящих акций также живут по своим планам и вряд ли пожелают корректировать их в соответствие с расписанием младого диверсанта.
А вообще, по большому счету, к Насте можно было всегда. Сергей имел ключи от квартиры и пустующего гаража, приезжал когда вздумается, не предупреждая, чаще – сильно за полночь. Ставил машину, запирал гараж, поднимался на третий этаж и, по-хозяйски отперев дверь, сразу шел на кухню. Настина мать – молчаливое, навсегда убитое безвременной кончиной мужа существо – покидала свою комнату, фиксировала событие: свой пришел, и безмолвно возвращалась в постель.
