нибудь, реабилитируйся!
Антон виновато молчал, опустив голову. Чувствовал себя как примерный ученик, умудрившийся отхватить «пару» за простейший вопрос. Реабилитироваться было сложно.
Мо замер на стуле, как истукан, втянув голову в плечи и боясь пошевелиться. Для него самый главный человек в этом мире – командир. Тот, кому командир подчиняется – дядя Толя, в данном случае, – уже не человек, а что-то вроде божества. Теперь божество гневалось, и смертный боялся лишний раз хлопнуть ресницами: а ну как заметит и молнией – по темечку! Была у смертного в тот миг светлая мечта: чтобы побыстрее все кончилось и можно было бы пойти на кухню – питаться.
– Ладно, не будем по этому поводу слюной брызгать, – с минуту побарабанив пальцами по столу, решил Шведов. – Признаем: лучше от стенаний не станет. Утешимся: все предугадать невозможно. Возрадуемся: напоролись на некую небезынтересную информашку. Что у нас с клеткой?
– С клеткой – провал, – Антон неуютно передернул плечами, припомнив, как нехорошо обращались в старые времена с гонцами, приносившими дурные вести. Сегодня он как раз играл роль такого непутевого гонца: все вести были дрянными. – Вот, смотрите…
– Одно к одному, – печально заметил Шведов, выслушав диспозицию и полюбовавшись на торчковые художества. – Предложения?
– В принципе, можно попробовать, – без особой уверенности сказал Антон. – Задача вполне решаема. Вот эти минусы, правда…
– Ты меня не утешай, я не барышня, – полковник не уверенность младшего поймал с полунамека. – Оставь свое чувство вины и говори, что думаешь. Напоминаю: это вы послезавтра будете там висеть, а не я. Ну?
– Сырая диспозиция, – осторожно выдал определение Антон. – Ряд существенных деталей отдаем на волю случая. В общем – не наш стиль, авантюрой попахивает. Однако не думаю, что за оставшееся время мы родим другой вариант. Так что…
– Я вас понял, коллега, – Шведов хлопнул ладонью по столу и махнул рукой в сторону выхода: – Все свободны. Ванька баню топил, так что – давайте. Сегодня больше никаких головоломок, а только малая релаксация и здоровый сон. Завтра с утра займемся этим делом вплотную…
Шведов все старается обосновать с точки зрения целесообразности и научного подхода. Когда люди занимаются противоестественными для воспитанного цивилизацией индивида пакостями, психика у них неизбежно пошаливает. Естественная реакция нормальным образом организованного сознания на ненормальные деяния рук человечьих. А посему ратным индивидам требуется своевременная релаксация – иначе психика укатит в запредельные сферы, недоступные пониманию обычных товарищей.
Большая релаксация – это в стационаре. На базе то бишь. Два часа мини-футбол с полным выплеском эмоций (сыновья Бирюков на «атасе» – вдруг кто мимо проедет?), три часа – баня с доступными девами, затем – плотный долгий ужин, состоящий из деликатесов (доступные девы хорошо готовят) и высококачественного сорокапроцентного алкоголя до семисот граммов на брата. В завершение – сон до упора, пока индивид сам окончательно не проснется насчет пописать или от голода.
Малая релаксация, это на выезде – при наличии возможностей. Час в бане без дев, либо ванна с контрастным душем, умеренной плотности ужин с высококачественным алкоголем до трехсот грамм на брата и восьмичасовой сон.
Есть ещё полная релаксация. Это – трехдневный беспробудный запой. Проверенное народное средство – нервное напряжение как рукой снимает. Главное, на выходе внимательно наблюдать за индивидом. Потому что на выходе у индивида может быть депрессия с непредсказуемым финалом.
К полной релаксации с некоторых пор в команде практически не обращаются: товарищи опытные, очерствевшие донельзя, при виде свежеубиенных врагов слезы на глаза уже давненько не наворачиваются…
Вволю попотев в просторной дубовой парилке, Сыч и Мо поплескались в небольшом бассейне (при достаточно скромной усадьбе Мент не мог отказать себе в такой слабости, как хорошо оборудованная баня – это ведь на усадьбу могут смотреть все подряд и делать выводы, а в баню ходят только свои, можно не таиться!), и сели вечерить.
Метнули три по пятьдесят, плотно поели и на том остановились: Антон расслабился, прислушался к себе, недомолвок в диалоге своей скособоченной нравственности с рациональным мышлением не обнаружил и решил – ну и нормально, нечего зря травить организм.
– Вы ещё полнормы приняли, – напомнил непьющий Мент, когда Антон машинально завинтил крышку «Гжелки».
– Думаю, хватит, – Антон отодвинул бутылку и под мигнул коллегам. – Не в детсаде, чай, работали – совесть отдыхает. А, Мо?
– Да, командир, – как всегда, согласился Мо. – Совесть отдыхает…
Mo к спиртному совершенно равнодушен – пьет лишь потому, что это целесообразно. У Мо совесть отдыхает вечно: она у него на пенсии. Только не надо думать, будто верный телохранитель Сыча – моральный урод и патологический убийца. Просто Мо в нормальной общепринятой трактовке – сумасшедший.
– Большой риск, – призадумался Шведов в июле 1999 года, когда Сыч подобрал Мо под скалами Сарпинского ущелья. – Парня, конечно, жаль, но…
– Отвечаю головой, – заверил Сыч. – Парня жалеть не надо. Парня надо пристроить к делу. Если парня бросить – сгинет ни за понюху табаку…
Сыч и Мо – родственные души. Враги забрали у Антона жену, сделали её рабыней и «посадили на иглу», отчего она в конечном итоге умерла. Сумасшедшим Антон не стал, поскольку относится к той редкой породе индивидов, чей запас прочности в сравнении с обычными людьми неизмеримо велик. Он вытеснил боль души достойной своего ранга работой – стал профессиональным псом войны, возглавив команду санитаров ЗОНЫ. Кроме того, обстоятельства сложились так, что Антону удалось создать хорошую семью. Семья, сами понимаете, если она создана не по необходимости, а ввиду сильных личных чувств, – лучший психиатр.
Мо – это другая история. Не хватило парню отпущенного природой-матерью запаса прочности, хрупкая большеглазая душа симпатичного татарчонка не выдержала выпавших на её долю страданий…
Уместно будет сказать пару слов о природе психического отклонения, которым страдает самый молодой член команды. Если вы читали предыдущую книгу, переверните следующую страничку – она для тех, кто только знакомится с нашими хлопцами.
Как вы уже знаете, Сагир Мухаметшин прослужил год под предводительством Сыча. В одном из боев ему оторвало осколком мины три пальца на правой руке. Парня комиссовали, и он отправился в родную Казань, чувствуя себя как минимум героем войны.
Но родные и близкие быстро убедили Сагира, что он вовсе не герой, а в каком-то смысле даже предатель братьев по вере, поскольку сражался на стороне кяфиров против правоверных мусульман. Особенно преуспел в этом отец – очень набожный человек, школьный учитель татарского языка.
Целый год Сагир болтался без дела: до армии он окончил музыкальное училище и прекрасно играл на фортепиано, но после полученного на войне увечья о карьере тапера пришлось забыть. Парень переживал сильнейший душевный кризис, который вылился в острое желание искупить вину перед сородичами и истинной верой. В конечном итоге бывший спецназовец поступил в медресе и прилежно учился два года – мальчишка башковитый, начитанный, учителя прочили ему блестящую карьеру на религиозном поприще.
А в начале 1999 года в семью Мухаметшиных пришла беда. Двух младших сестер Сагира – четырнадцати и шестнадцати лет, которых мать отвезла на зимние каникулы к родственникам в Минводы, похитили люди одного из чеченских полевых командиров и потребовали за девочек выкуп: пятьсот тысяч долларов.
Сумма для небогатой семьи учителя была просто фантастической – Мухаметшины не имели возможности собрать и десятой части того, что требовали похитители. Переговоры длились довольно долго и вскоре зашли в тупик. Тогда, желая «стимулировать» родственников для более успешного сбора денег, похитители устроили представление: зверски изнасиловали девочек перед видеокамерой и отправили кассету родителям, пообещав, что так теперь будет ежедневно, пока не получат выкуп.
В мусульманской семье проблемами занимаются мужчины – так повелось от века. Но, по нелепой случайности, мать Сагира получила посылку, когда мужа и сына не было дома. Посмотрела кассету и…
