красуется отметина, но это боевая отметина: прошлым летом кидались с мальчишками на пляже камнями.
А у Саши отчего? Просто невозможно и представить, что она с кем-то дерется, или разбивает себе нос, или откуда-то падает. Где ей! Пай-девочка, отличница, на уроке ее не слышно, головы не повернет. Тихоня. А впрочем… Как вчера эту малявку-то, Люську Синичкину, кинулась защищать. Будто тигрица. И на него — чуть не с кулаками. Чудеса!
Такая-то паинька да с кулаками. Даже не верится. Вот сидит она, не шелохнется — все слушает, слушает. «Так учительницу слушать — и уроков учить не надо. Это бы и я, — подумал Витька, — тоже, как грибы, пятерочки собирал…»
— Черенков! — вдруг донесся до Витьки голос Надежды Ивановны. — Повтори правило.
Витька встал, шумно вздохнул и поднял глаза вверх, к люстре, похожей на перевернутый гриб.
— Бедненький, — улыбнулась Надежда Ивановна, — там неразборчиво написано, да? — И она указала на потолок.
Каково Витьке было слышать смех ребят! Даже Колька ее удержался. Смех его не спутаешь ни с чьим, смеется, будто всхлипывает. Друг называется! Как бы не пришлось ему и в самом деле поплакать… И Саша смеется. Ишь, закатилась! Даже кружева на переднике вздрагивают. Еще бы, она-то больше всех рада!
Витька брови насупил и уже не в потолок, а в парту глядит.
— Посмеялись — хватит, — оборвала веселье Надежда Ивановна и велела Витьке садиться. — И пожалуйста, постарайся на уроках быть внимательным, — добавила она.
Витька старался быть внимательным. Да вот только плохо у него получалось. То самолет за окном пролетит, то вдруг воробьи настоящий переполох на ветках березы устроят. И не хочешь, а подумаешь: «Эх, заложить бы сейчас в рогатку камешек. Как шарахнул бы в середину, наверняка одного бы свалил». И не забыл Витька обернуться назад, — показать кулак дружку своему, Кольке Сметанину, сидевшему за пятой партой. Колька плечи поднял, скорчил рожу, не понимаю, мол.
«Сейчас поймешь!» — подумал Витька.
В переменку он вывел дружка в коридор, зашипел в лицо:
— В ухо захотел, да? Врезать, да?
— Чего, чего ты! — удивился Колька.
— Сам знаешь, чего. Веселенький. Ха-ха! Хи-хи!
— Так сказала ведь смешно: на потолке, говорит, неразборчиво…
— Заткнись! — У Черенка так и чесались руки — посчитать неверному дружку ребра. Но затевать в коридоре драку было опасно.
Может, он все-таки разок и стукнул бы Кольку, но вдруг увидел у окна девчонку, которая, в общем-то, и была во всем виновата. Прислонившись к подоконнику, Саша читала какую-то книжку. Книжка была толстая, два учебника вместе сложить — мало будет. Таких книжек Витька в жизни своей не читывал. И от этого злость его только усилилась.
Наклонив голову, Витька, словно бык на красный платок, двинулся к окну, где, ничего не подозревая, стояла Саша. Черенок прошел рядом с ней впритирочку. Книга полетела на пол.
— Ненормальный! — воскликнула Саша. — Тебе мало коридора?
— Мало! — с вызовом ответил Витька и, сделав разворот, снова двинулся на нее.
— Какой ты есть, Черенок! — подняв книгу и пряча ее за спину, с укором сказала Саша.
— Хвалеба! — покривил Витька губы. Он опять так близко прошел от девочки, что рукавом задел ее белый, наглаженный передник, а концы пионерского галстука смахнул чуть не на плечо.
— Это я — хвалеба? — поправив галстук, спросила Саша. — Интересно.
Новый поворот, и Черенок тем же курсом наступает на Сашу.
— Выставилась со своей книжкой!
Его рукав смахивает шелковый, без единой морщинки галстук Саши на другое плечо.
— Да можешь ты ходить по середине коридора! — не выдержала Саша.
— Не могу!
— Тогда стой на месте.
— Не хочу!
— Тогда уходи и не мешай.
— Мое дело. Что хочу, то и делаю. Не указывай!
— Ох, и глупый ты, Черенков. Ох, и упрямый.
— А ты — хвалебавоображалистая! Нарочно стоишь тут — смотрите все, какие я толстые книжки читаю!
— О-о, — простонала Саша, — когда уж, наконец, я избавлюсь от тебя?
— А я от тебя!
— Вот и хорошо, Черенок, — сказала Саша и ласково улыбнулась. — Значит, недолго нам с тобой осталось страдать. Отмучаемся месяц, а с первого сентября я уже в другой школе буду заниматься. Через неделю мы переезжаем на новую квартиру.
— Переезжаете?.. — переспросил Витька и замер на месте, будто остановил машину. — Ха! Мы тоже через неделю переезжаем на новую квартиру.
Большие глаза Саши округлились, а стрелки-ресницы заморгали: хлоп, хлоп.
— Тоже? — упавшим голосом спросила она.
— Врать буду! Сказал, значит, точно! А ты на какую улицу переезжаешь? — живо поинтересовался Витька.
— Нет, сначала ты скажи…
— Я — на Пирогова. Видела самый высокий дом? Двенадцать этажей! Нам на последнем этаже квартиру дают. Красотища! На сто километров река видна! Прямо из окошка буду нырять!
— Ну, давай, давай, ныряй! — с удовольствием разрешила Саша. У нее отлегло от сердца.
— А ты — на какую улицу? — снова спросил Черенок.
— К счастью, не на эту, успокойся. Нам дают квартиру совсем в другой стороне города. И дом наш обыкновенный, пять этажей. И реки оттуда не видно. Так что радуйся, Черенок!
Черенок почему-то не обрадовался. Постоял, ногтем поскреб краску на подоконнике, неожиданно попросил:
— Покажи, что читаешь.
Она вытянула из-за спины книгу.
— «Приключения Оливера Твиста». Чарльза Диккенса. Английский писатель. Не читал?
— Еще чего? — оскорбленно фыркнул Витька и отошел от нее. Хотя слово «Приключения» и заинтересовало его, но книгу в руки он так и не взял.
Сборы
И Первомайский праздник прошел, и еще целая неделя, а в новую квартиру пока не въехали.
Хуже нет: вещи увязаны, посуда в картонной коробке — Саша сама каждую чашку и блюдце в бумагу заворачивала. А самое главное, ожидать надоело. Первые дни только и разговоров было о квартире: где и какую мебель поставить и что из вещей докупить, какие поискать занавеси на окна, чтобы под цвет обоев были. А теперь и от этих разговоров устали. И Семен Ильич, отец Саши, уже не рисовал на тетрадном листке в клеточку планов их будущей трехкомнатной квартиры, удобной квадратной передней и маленькой, к сожалению, кухни, где, как не раз слышала Саша, трудно будет поставить и холодильник, и белый кухонный гарнитур. Все было десятки раз нарисовано-перерисовано и множество раз обговорено.
Теперь после работы отец почти каждый день ходил к новому дому и приносил малоутешительные новости.
— Опять комиссия не может подписать, — расстроенно сообщал он. — В седьмом подъезде труба потекла, квартиру залило. Значит, пока исправят, высушат, обои переклеят, еще дней пять пройдет…
