брючины, больше похожа на багровое, с синюшными пятнами, бревно средней толщины. Эк его вздуло!
Когда носилки извлекли целиком, у Ивана нехорошо дернулся правый глаз, а на лбу проступил холодный пот. На носилках лежал Андрей.
Черт! Только вчера он с ним разговаривал, и тот был живой-здоровый – по крайней мере неплохо выглядел для человека, не так давно перенесшего черепно-мозговую травму. Неужели «дядечка» со своим шефом, чтоб им провалиться?!
– Что с ним? – Иван метнулся к парням в штатском. – Когда это случилось?
– А ты кто? – моментально прицепился один из них – белобрысый крепыш в белой футболке. – Тебе какое дело?
– Друг я, – хрипло пробормотал Иван, не отводя взгляда от медленно вползающих в двери кафедры носилок с телом. – Приехал погостить к родне, а его… – тут только он сообразил, что вчерашняя встреча с сыщиком может вовлечь его в какую-нибудь следственную процедуру, участвовать в которой в настоящий момент ему было совершенно противопоказано, – а его так и не встретил. В прошлом году виделись в последний раз. Вот как вышло-то, блин…
– Друг, значит… – Белобрысый подозрительно прищурился. – А в этом году, говоришь, не встречались… Угу. Ну что – нашли его возле шоссе, в Приютном. Лежал себе спокойно почти сутки, а все мимо проезжали – нормально…
– Что с ним? – повторился Иван. – И почему – сутки. Откуда известно?
– Что с ним, что с ним… – брюзгливо пробормотал белобрысый. – Ничего особенного – помер маненько. Вон, эксперта на место возили. Три змеиных укуса в одну ногу. Щас вскроют, скажут, чего конкретно.
– Так он что, в яму со змеями угодил? – глуповато поинтересовался Иван. – Вроде сейчас не сезон…
– Точно – не сезон, – подхватил белобрысый. – А потому сюда и привезли. Надо еще разобраться с этими змеями. Доктор говорит – похоже, как будто гюрза укусила. Нет – три гюрзы. Или одна, но три раза. И – о-о-оччень здоровая. А у нас в области сроду не было таких змей. Может, его держал кто, а гюрза кусала тем временем. Так что, парень, шел бы ты отсюда, пока не потащили протокол подписывать.
– Какой протокол? – встревожился Иван. – Чего я такого…
– Шутит, – мягко вмешался второй в штатском. – Не слушай его – опознание проводится близкими родственниками, а при их отсутствии – просто близкими. Но ты вправду иди – не до тебя сейчас.
– Все – пошел, – согласился Иван и действительно быстро пошел прочь от этого мрачноватого места.
– А ты адресок-то оставь! – спохватился белобрысый. – Может, мы тебя привлечем как свидетеля – мало ли как сложится!
– Ага – все бросил и пошел адресок оставлять, – угрюмо пробормотал Иван, поглядывая на часы и не сбавляя шага – пора было отправляться на вокзал.
– Чтобы вы потом сообщили Пульману, что я знаком с сыщиком? Нет уж, ребятки, дудки. Одного ухайдакали – хватит вам пока. У меня другие планы…
9
Пульман придирчиво осмотрел все закоулки дачи Бабинова на предмет обнаружения спиртных напитков, в аптечке ванной комнаты нашел бутылку «Хлебной»
Довганя и, поставив компромат на стол, с довольным видом уселся на диван.
Мгновенно поскучневший хозяин дачи, сидевший в кресле напротив, съежился в размерах и уставился в стену – он клялся страшной клятвой, что как минимум год даже не посмотрит на спиртное. В противном случае шеф обещал отдать его на растерзание Тутолу. Шутка, конечно, но… у Пульмана грань между шуткой и серьезными намерениями была очень зыбкой и слабо ощущаемой.
– Это Иван… – по-детски хлюпнув носом, оправдывался Александр Иванович. – От него осталось… Вот.
– Ага, конечно, – быстро согласился Адольф Мирзоевич. – Конечно, это Иван… Но если я замечу, что ты начал пить… ну, ты наверняка помнишь, что я тебе обещал.
– Я не буду пить, – стараясь придать своему голосу твердость, пообещал Бабинов. – Клянусь своим здоровьем.
– Верю, – опять согласился Пульман. – Дай бог тебе здоровья – живи сто лет… я хочу тебе напомнить, что ты гениальный хирург. Ты меня понял?
Гениальнейший! В мире таких, как ты, нет – и это не метафора. То есть ты не обязан быть хорошим администратором, командиром, руководителем – это моя прерогатива. Ты меня понял?
– Понял, – кивнул Бабинов. – Я вас прекрасно понял…
Тон помощника Пульману не понравился. Сеанс психореабилитации желаемого результата не дал. Склонный к пессимизму Бабинов тяжко переживал каждый свой промах и становился в такие минуты просто несносен. Что ж – у мастера психоанализа был еще один козырь в борьбе за превентивную оптимизацию умонастроения первого помощника. Видимость руководства ответственной операцией, которая на самом деле в руководителе такого рода вовсе не нуждалась.
– Лехина «наседка» дала определенный результат по Ануфриеву, – ровным голосом сообщил Пульман, рассматривая топографическую картинку на изъятой бутылке. – Вот его выводы: парень – опытный сиделец, хорошо знает блатной мир, пользуется уважением, чуть ли не авторитет. Спокоен, как удав, ни одного «косяка не упорол» – цитирую дословно. Настолько уверен в себе, что не пользуется услугами опытных защитников – довольствуется общественным.
– Значит, ваши опасения насчет его принадлежности к какой-то странной и могущественной спецслужбе оказались беспочвенными? – с некоторой надеждой высказался Бабинов – даже глаза загорелись. – Значит, ничего особенного… А?
– Я сказал – это выводы «наседки», – терпеливо прикрыл глаза Пульман. – Теперь – мои выводы… Я уже говорил, Саша, – он умер. Сведения подтвердились по всем параметрам – он действительно умер. Теперь обобщаем: под легендой Ануфриева работает какой-то опытный мужчинка, для которого уложить человека – раз плюнуть, тюрьма – дом родной, торопиться ему некуда, и, как ни странно, у него хорошее настроение. А еще он успел за рекордно короткий срок обработать сыщика, который забрался в нашу лабораторию, прохвост этакий, но зачем-то упал в яму, самолично изготовленную Тутолом…
– Вы думаете, сыщика он обработал? – встрепенулся Бабинов.
– Нет, сыщик посмотрел по телевизору сеанс какого-нибудь экстрасенса, у него от этого моментально зарубцевались спайки в мозгах, и он тут же помчался выяснять, что у нас под клиникой! – не выдержав, язвительно выдал Пульман. – Ты думай, что говоришь!
– Да я просто подумал – вдруг накладка какая-нибудь… Вдруг он и с Иваном успел, а мы недоглядели… – потерянно пробормотал Бабинов. Пульман тут же пожалел, что не сдержался, и дал задний ход:
– Не переживай, это не твои проблемы… С Иваном – еще не поздно, это легко поправить. А насчет этого лже-Ануфриева… В общем, вывод мой вот: это действительно агент какой-то спецслужбы. Опасен чрезвычайно. Уникально то, что мы взяли его в стадии «наведения мостов», как выражается наш симпатичный Леха. Я тщательно проверил по всем своим каналам, да и «наружка», что за ним следила, донесла: он пока что не передавал никакой информации. Сеанс связи у него запланирован на завтра.
– Вы меня опять пугаете. Он что, сам вам сказал этом?
– Элементарно, Ватсон, – подмигнул Бабинову шеф. – На главпочтамте обнаружилась телеграмма до востребования на имя Ануфриева.
Вызывает его Москва на переговоры. Кто может трупа вызывать на переговоры, родной мой?! Я проконсультировался со специалистами – есть возможность с помощью специальной аппаратуры зашифровать любого объема информацию и передать ее в кодированном виде по телефону – в форме коротенького сигнала. Я не вдавался в подробности, но специалисты стоящие, и верить им можно. Те же специалисты утверждают, что якобы существует масса закрытых каналов связи, которые практически невозможно прослушать.
– В общем, мы вытаскиваем его из тюряги, обрабатываем, и… – высказал предположение Бабинов, но шеф небрежным жестом оборвал его и будничным тоном объявил::
– Мы его просто убираем. Никаких побегов.
– Разве мы не хотим узнать, какую он организацию представляет и что им о нас известно?! – удивился
