Тогда оскорбленный Парапет накатал «маляву» верховным авторитетам России. Авторитеты вникли в суть дела и намекнули властителям КОРИДОРА, что если их ставленник и далее будет развлекаться подобным образом, может получиться небольшая неувязочка. Дело, мол, делом, а беспредела не потерпим при любом раскладе.
Начальники пожурили своего распоясавшегося сатрапа и сделали ему внушение: плати, мол! Мало тебе, что ли? Скромно потупившись. Лабаз изобразил покаянный вид и стал платить в «общаковую» казну сумму, эквивалентную усредненному взносу каждой из остальных четырех группировок Стародубовска. Вроде бы на том дело и закончилось: все утряслось к обоюдному удовлетворению.
Только с той поры вокруг да около пахана стародубовской «общины» стали происходить странные вещи. То у машины на полном ходу колесо отвалится. То какие-то стрелки на прогулке обстреляют и заставят ползать по грязи с наганом, огрызаясь скупыми одиночными выстрелами в ответ. То бомба взорвется у самого дома и повышибает все стекла. А раз в усадьбе Парапета обнаружили сразу три гадюки-самки, непонятно как попавшие к нему. Чего на свете только не бывает!
Вор был далеко не идиот – идиотов, сами понимаете, на таких должностях не держат. Быстро сделав выводы, Парапет обзавелся дополнительной охраной и средствами защиты – забором, колючкой, системой обнаружения, сигнализацией, заказной пуленепробиваемой машиной… И зажил отшельником, прячась от враждебного внешнего мира – так надежнее.
Вот такая ситуация имела место в секторе нашего интереса на момент начала первого этапа операции «Бумеранг». Взаимоотношения между «вором» и Лабазом Шведов тщательно изучил, проанализировал и положил в основу своего плана.
Сам полковник, правда, по этому поводу высказался весьма однозначно:
– Лабаз дуркует. Хотел бы ликвидировать – давно бы уже вора не было в живых – можешь мне поверить. Жизнь человечья в наше время – пшик: будь ты хоть под землей в бункере за тройным кольцом охраны, всегда есть способ тебя убить… Убить вора Лабазу слабо – что ты! Разборка будет выше крыши – он это прекрасно понимает. А вот запугал он его до края. Получается, что вор сам себя заточил и тихо хиреет на «общаке». А ведь мог бы раздавить этого Лабаза в самом начале. Теперь вон пожинает плоды своей ошибки… А Лабаз, скотина, тащится себя: ай да я, какой молодец! Ну, пусть себе – недолго осталось…
Так сказал полковник за несколько дней до начала операции. Я тогда еще не был посвящен во все детали плана, но сразу уловил, что Лабазу уготована весьма мрачная участь. И совсем не потому, что он не понравился по каким-либо причинам полковнику. Просто так получилось, что Лабаз служил людям, обидевшим полковника. Тем самым он невольно, как и Парапет, угодил в сферу жизненно важных интересов Шведова. И еще: в отличие от Лабаза, полковнику было не «слабо» ликвидировать вора…
ГЛАВА 15
В течение двух недель после происшествия в усадьбе Парапета мы организованно валяли дурака: ели, спали и выясняли друг с другом отношения.
Алик Дрофер и воровская «маруха» Лялька были обнаружены соседями визажиста в его квартире спустя пару часов после того, как я покинул комнату с хитрым зеркалом.
Я узнал об этом на следующий день и моментально закатил полковнику мелкомасштабную истерику в стиле «как же так?!». Репортаж с места происшествия попал в обеденный выпуск новостей – мы с полковником как раз прикончили салат и принялись за борщ, когда запыхавшийся толстый корреспондент начал сердито орать с экрана телевизора о кровавом беспределе, захлестнувшем как страну в целом, так и Стародубовск в частности. Затем показали квартиру визажиста с забрызганным кровью стенами и – крупным планом – трупы. Посреди лба у Алика и Ляльки зияли аккуратные дырочки, а заднюю часть черепа рассмотреть было проблематично – как таковая она отсутствовала… Типично Лосиный почерк – результаты его работы я уже имел счастье видеть полтора месяца назад в усадьбе моего бывшего патрона.
Ннн-да… Ай да Лось! Красавец мужчина, меткий стрелок и все такое прочее… Отпользовал во всех позициях Ляльку, попил пивка, похлопал дружески Дрофера по пухлому заду и… и пристрелил обоих, не моргнув глазом. Так вот почему полковник был на сто процентов уверен, что визажист никому нас не «сдаст»!
Я недвусмысленно дал понять полковнику, что в высшей степени не одобряю подобного оборота дела. И что такое незапланированное отступление от сценария операции приводит меня в уныние.
В ответ патрон заявил, что ни к Дроферу, ни тем более к Ляльке он не испытывает никаких враждебных чувств. Просто это издержки производства – так уж получилось… Лялька видела Лося (и ощущала!) и квартиру визажиста. А визажист видел меня. Лося и знал полковника. И вообще он много знал… А перед началом операции свидетелей быть не должно – их наличие чревато провалом. Это прописные истины. Если мне необходим ликбез по теории спецопераций, он, отец родной, так и быть, сделает мне одолжение… Да нет – какой, в задницу, ликбез! Я и сам кого хочешь поучу! Просто этак недолго всех подряд перестрелять в радиусе видимости и слышимости! Чтобы гарантированно защитить себя от нежелательных последствий. Хлеб в магазине купил – пристрели продавца, а то он тебя заметил. Переспал с какой-нибудь шалавой – тоже пристрели. Она же видела тебя! Так, бляха-муха, туда-сюда, вообще скоро ни с кем нельзя будет пообщаться, не пристрелив его после этого!.. Ну, это вы, молодой человек, загнули! И вообще – за базаром следить надо – не с однокашником разговариваете!
И так далее – в подобном духе. Таким образом мы препирались с полчаса, обоюдно надулись и разбежались по разным комнатам, так и не придя к консенсусу.
А вечером приперся Джо – Саша Кошелев – и пригласил меня к себе снимать стресс. Под снятием стресса понималось: пьянствовать без меры и совокупляться с домработницей Иркой (она дежурила по графику). Внешне это выглядело как дружеская забота о соратнике, а потому я доверчиво клюнул, приняв предложение.
Поначалу все было тип-топ. Полтора часа Джо дипломатично торчал в зале, а в это время я в его комнате успел трижды перепихнуться с темпераментной грудастой Иркой.
Затем ввалились Джо и Мент с водкой и закусоном, а Ирка удалилась производить комплексное обслуживание остальных членов… команды.
Пристойное застолье продолжалось совсем недолго – до третьего тоста. Для каждого, кто носил погоны, третий тост – святое дело. Если вы попали в компанию даже самых отъявленных военных, можете себя чувствовать в относительной безопасности, пока не выпит третий тост. До этого момента никто из вояк не зарядит соседу справа дуршлагом по черепу и не станет приставать к жене соседа слева.
Я позабыл про это правило и остался с соратниками после третьего. В результате имел место долгий и нудный базар на тему: «Как нехорошо подставлять товарищей по оружию!» Результатами разборки явились тяжкие оскорбления, хватания за грудки, метания в стену бутылок и над всем этим действом зависла перспектива кровопролитной рукопашной схватки с непредсказуемым финалом.
Терпеливо выждав, пока синусоида разборки в очередной раз упадет в мертвую точку, я витиевато послал соратников на детородный орган и стремительно удалился прочь – пошел мириться с полковником.
Следующие два дня особым разнообразием не отличались: мы занимались пассивным наблюдением и ожидали развития событий.
Похороны вора прошли довольно скромно и даже не освещались СМИ. Более того, информация об автокатастрофе с четырьмя трупами, пропаже воровского «общака» и гибели стародубовского пахана почему-то замалчивалась. Создавалось такое впечатление, что стародубовским СМИ глубоко плевать на столь вопиющие – я бы даже сказал, сенсационные факты.
– Очень хорошо! – успокоил меня Шведов, когда утром третьего дня я не обнаружил в местной программе теленовостей ничего касающегося нас и поделился с ним своими недоумениями по этому поводу. – Значит, все идет по плану. Сейчас смотаемся в одно местечко и кое-куда звякнем…
После завтрака мы с шефом переоделись в спецовки, экипировались кое-какими приспособлениями и, прихватив с собой противогаз «РШ-4» и одетого в хорошее платье Клопа, прошвырнулись к речному вокзалу, у которого располагалось здание ГТС.
Клоп вошел в здание и спустя пять минут вернулся, имея на лице счастливую улыбку, а в правой руке листок с каким-то корявым чертежом.
Затем мы выдвинулись в центр города, где заехали в большой двор посреди трех шестнадцатиэтажек,
