известно, Котян являлся ханом племени дурут (Ибн Халдун), в летописи – тёртробичей (дурут, т. е. дорт / торт – «четыре» соответственно в западном и восточном наречии древнетюркского языка). Не исключена ошибка арабского источника: ведь Поле Половецкое на Востоке включалось в состав Дашт-и Кыпчака, и имя хана могло быть принятым за этноним.
5) Нигде в перечне племён нет этнонима «кыпчак», как нет ни «сары», ни «куны», ни «каи». Этническая идентификация башкуртов, баджна, асов (ясов), узов (торки) известна. Так же известно, что йемек (емекове) – кимаки, «дуруг из кипчаков, а токсоба из татар». Известные в Хорезме югуры, потомки группы уйгуров, пришедших после падения Уйгурского каганата (840 г.) в государство кимаков, а племя уран, по мнению Ахинжанова, было из состава каи, которых он считал кимаками. Но возможно, что племя уран в начале XI века входило в состав каи, после их ухода на запад – вошли в состав токсоба, токусоба, т. е. «девять племён», ведь каи и токсоба были татарского, т. е. монгольского происхождения, что способствовало их слиянию.
Кто же были остальные племена, обитавшие в Дашт-и Кыпчаке и в Поле Половецком? Точно известно одно: и кыпчаки, и куны являлись объединением нескольких племён; предки кыпчаков – сиры состояли из шести племён (названия не известны), что касается кунов, то аль Марвази, называя их группой племён, не назвал ни их названий, ни их числа. О сары подобной информации вообще нет. Первоначально, судя по информации древнерусских, византийских и венгерских источников, Поле Половецкое было заселено племенами куманов, сары, кунов и каи, чьи этнонимы в Дешт-и Кипчаке не известны. Общие с дештикипчакскими этнонимы появились в причерноморских степях много позже прихода «первой волны» восточно-тюркских племён: бурчевичи упоминаются в 1097 году, бурновичи в 1127, токсобичи в 1147, емякове в 1184, тёртробичи– 1185 году. Возможно, была ещё одна «очередная волна» пришельцев с Востока, на этот раз из Дешт-и Кипчака, примерно в годы их упоминания в источнике. А возможна простая путаница в распределении племён в Дешт-и Кипчаке, допущенная в восточных источниках их авторами.
Особый интерес вызывает развитие художественного мастерства в изготовлении каменных статуй в Поле Половецком, ведь каменные изваяния в Дешт-и Кипчаке примитивны и не отличаются тщательностью и индивидуальностью в изображении лиц. Что это: естественное эволюция творчества тех же мастеров или сменились мастера? Древнетюркские каменные изваяния VI–VIII вв. известны лишь в Семиречье, Прииртышье, Туве, Алтае и в Монголии. В IX–XII веках к этим статуям добавились кыпчакские – в Центральном Казахстане (Ермоленко, 2004) и половецкие в Северном Причерноморье (Плетнёва, 1974; Чариков, 1979). Какие конкретно племена ставили статуи в Поле Половецком? Ответ специалиста по казахстанским каменным изваяниям неутешителен, но справедливый:
«Ввиду слабой изученности памятников средневековых кочевников, не представляется возможным убедительно соотнести изваяния с конкретными племенами, известными по письменными источникам, поэтому определения «древнетюркский» и «кыпчакский» в значительной мере условны» (Ермоленко, 2004, с. 69).
Добавлю, что в данном случае подобные наименования памятников означают время установок статуй, а не этническую принадлежность их авторов. Но всё же кое-что можно установить. Сравнение половецких изваяний с их характерной особенностью – изображения мужчин и женщин с сосудом в обеих руках – с подобными статуями других тюркских племён показало, что наибольшее их число было обнаружено в Семиречье (38 из 79) и Туве (22 статуи), и всего лишь 8 статуй в Прииртышье (Чариков, 1979, с. 180–185). На территории Северного Алтая, куда бежали сиры/сеяньто – предки кыпчаков, подобных статуй нет, а Семиречье и Тува не входили в Дешт-и Кипчак. У древних тюрков («туцзюе» китайских династийных хроник) установка статуй (как правило, мужчин с оружием) и балбалов обозначала почитание каганов и их боевые деяния, т. е. это был ярко выраженный воинский культ. У тюрков же Западно-Тюркского каганата (603–658 гг.) культ почитания военной доблести постепенно переходит к культу предков. Уже в Тюргешском каганате (699–766 гг.) «это не воинский культ, а почитание предков, так как наряду с мужскими статуями широко распространяются женские фигуры; установка же балбалов по числу убитых врагов почти не практиковалась» (Худяков, 1999, с. 135– 136).
Таким образом, широкое распространение женских фигур половецких и тюргешских (в Чуйской долине, в Семиречье, где был центр Тюргешского каганата) изваяний даёт основание полагать, что именно из Семиречья пришли сары/половцы (тюргеши подразделялись на две этно-административные группы – сары и кара). В Чуйской же долине найдено наибольшее количество статуй с изображением сосуда в обеих руках, что укрепляет уверенность о приходе половцев оттуда. Семантика сосудов трактуется по- разному: тюркский поминальный обычай с сосудом крепкого напитка или же манихейский обряд, по которому священная вода в сосуде помогает выйти душе из тела; в обоих случаях, чтобы не пролить священную жидкость, сосуд держат обеими руками (Ермоленко, 2004, с. 46).
Распространение в Семиречье ислама вытесняло старую религию и традицию установки статуй, что способствовало уходу противников принятия новой религии, в том числе мастеров по изготовлению памятников на запад. Эти памятники и обозначили их расселение на новой родине. По данным видного исследователя половецких изваяний С.А. Плетнёвой (Плетнёва, 1974), районы скопления каменных статуй совпадают с территорией, прежде всего, донецких и северо-кавказких половцев, затем с землями приднепровских и лукоморских. Донецкие половцы – это, очевидно, племенное объединение хана Шарукана и его потомков, в том числе и Атрака, уведшего часть племён на Северный Кавказ и в Грузию; после его ухода из Грузии, часть его соплеменников осталась в Предкавказье, часть вернулась на прежнюю территорию. Приднепровские и лукоморские половцы также хорошо известные в летописи объединения ханов Боняка и Тугоркана и их потомков. Это были племена «первой волны» мигрантов – шары (сары) во главе с ханом Блушем, и позже, со знаменитым Шаруканом «Старым» и, возможно, куны. Из их состава выделились родовые группы – кланы с характерными эпонимами и этнонимами, неизвестные в Дешт-и Кипчаке: Аепа, Алтынопа, Китанопа, улашевичи, отперлюеве, тарголове и другие.
С одной стороны принято считать, что по данным археологии в XII веке кыпчаки подразделялись на «пять основных групп: алтае-сибирскую, урало- казахстанскую, подонско-северо-кавказскую, днепрово-крымскую и дунайско-балканскую» группы (Кляшторный, том 13, 2008, с. 746–747), т. е. кыпчаки и половцы считаются единым народом. С другой стороны, известный тюрколог С.Е. Малов считает, что «кыпчаки и половцы не полностью одно и то же», ему вторит историк А.И. Попов: «полностью отождествлять половцев и кыпчаков нельзя» (Попов, 1949, примечание № 1 и примечание на странице 98), хотя, не объясняя почему. С.Г. Кляшторный полагает, что это вообще разные племенные (именно племенные) группы (Кляшторный, Савинов, 2005, с. 125– 142).
Я согласен с их мнением (особенно, с мнением С.Г. Кляшторного) и объясняю почему: племена разного происхождения и разных, хотя и близких культур, при отсутствии государства не могут создать единое этническое самосознание, без которого не мыслим этнос. Единое этническое самосознание фиксируется в общем самоназвании – этнониме, которого здесь не было. У кыпчаков и половцев характерным, как для кочевников того времени, было родоплеменное самосознание. Следовательно, и кыпчаки, и половцы, и куманы, и куны – разные, хотя и родственные, племенные общности. Этническая близость сделала кыпчаков, половцев и куманов в представлении историков и археологов единым этносом, а их разные этнонимы представлялись ими как названия (этниконы) одного этноса, данные им в разных странах: этноним «кыпчаки» – в восточных, прежде всего, арабо-персидских источниках, «половцы» – в древнерусских летописях; эту же роль играли этнонимы: «куманы» – в византийских и «куны» – в венгерских хрониках. До сих пор в исторической и археологической литературе принято отождествлять куманов с половцами, а последних считают западной ветвью кыпчаков, но это не так. Совпадение половецких этнонимов с названиями племён Дешт-и Кыпчака не является доказательством, что они кыпчаки. Ведь далеко не все племена Дешт-и Кыпчака были кыпчаками – племя токсоба (токсобичи русских источников), например, по свидетельству арабского автора Ибн Халдуна, было не кыпчакского, а «татарского» происхождения.
Нашествие монголов
В половецкой степи накануне монгольского нашествия, по мнению С.А. Плетнёвой, насчитывалось не менее семи «группировок», в том числе в Крыму, Поволжье, Предкавказье (Плетнёва, 2010, с. 183). Первыми (в 1222 г.) силу монгольских кривых мечей испытали на себе аланы и половцы, кочевавшие по соседству с ними. Кыпчаки (так половцев называли арабские авторы) объединились с аланами и достойно встретили тумены Субудая, Джебэ-нойона и Тогучара. Они, по словам Ибн ал– Асира (Иззадин Абу-ль-Хасан Ибн ал- Асир, 1160–1233, в своём труде «Полный свод истории» описал многие события, современником которых он был), «сообща сразились с войском монголов; никто из них не остался победителем». Тогда монголы послали к кыпчакам (половцам) людей из тумена (возможно, из кыпчаков, перешедших на сторону монголов, каких было немало) сказать: «мы и вы одного рода, а эти аланы не из ваших, так что вам нечего помогать им…» и обещали одарить их, если кыпчаки оставят аланов без помощи. Кыпчаки приняли дары
