и не пыталась найти в нем подтверждение того, что он шутит. Он не шутил, конечно, и ей стало плохо.
Где-то внутри словно кто-то говорил ей, что Ник прав, а она просто не хочет это признать. Чтобы заглушить этот противный внутренний голос, она воскликнула:
– Как тебе такое в голову пришло?
Ее голос прозвучал неприятно и громко, слишком громко для такой маленькой комнаты.
– Очень просто, – Ник облокотился на стол, зажав в руке скомканные листы испорченной фотобумаги, – неужели ты думаешь, мне не известно твое отношение к…
– К кому? Какое отношение? – все больше изумлялась Кристина. – Ник, да что с тобой? Я же рассказала тебе все, как есть!
– А я не говорю, что ты меня обманываешь. Ты просто и сама всей правды не осознаешь.
– Какой правды?
– Ты ненавидишь Хиллвуд.
Кристина так и застыла с открытым ртом. В первое мгновение смысл его слов до нее не дошел.
– Что?
– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что на самом деле ты рада уехать из Хиллвуда, пусть и не признаешься в этом ни мне, ни, возможно, самой себе.
– При чем здесь вообще Хиллвуд?
В таком угнетенном состоянии она не видела Ника никогда. А он продолжал ровным бесцветным голосом:
– Ты ненавидишь этот город, все, что тебя окружает: дома, улицы, школу, но главным образом людей. Ты сторонишься их и бежишь от них при первой удобной возможности, вот как, например, в этот свой Миннеаполис. Хм… – он вздернул брови, словно его осенила догадка, – а юбилей-то подвернулся как нельзя кстати!
– Как ты можешь?
– Это не так? – Ник посмотрел ей прямо в глаза, и тут Кристина с внезапной ясностью поняла, что это так, это именно так. Он был прав, хотя она никогда ему не признавалась в этом, не рассказывала о своих переживаниях по поводу Хиллвуда.
– Кристи, скажи, неужели я не прав? Только честно.
Она опустила голову и сникла, ошеломленная настроением Ника, его проницательностью, той глубиной, с которой он чувствовал ее, и долго молчала. Ей не хотелось обижать его, рассказывая о своем отношении к месту, которое ему дорого. Но и врать ему тоже не хотелось. Только не врать! И поэтому она замялась, подбирая слова.
– Я не обижусь, – заверил Ник, словно опять прочитал ее мысли, – пусть не ненависть, но неприязнь точно есть. Верно?
– Я даже не знаю, как объяснить…
– Попробуй. Раз уж мы об этом, наконец, заговорили.
Наконец? Выходит, он давно это понял, только молчал?
– Да нет, что ты, не то чтобы неприязнь… Может, с самого начала и было что-то, но потом я встретила тебя…
Ник покачал головой с грустной улыбкой:
– Не то, Кристи, совсем не то.
– Ну… Хиллвуд, в общем-то, неплохой городок, просто здесь жизнь… она словно стоит на одном месте, ничего ровным счетом не происходит, и всех это устраивает. Это не значит, что мне здесь скучно. Мне вообще никогда не бывает скучно: я постоянно занята – учеба, книги, другое… Просто иногда оглядываешься, а вокруг все то же – те же лица, те же сплетни. Я не знаю, как лучше сказать, прости…
Когда Ник заговорил, Кристина вздохнула с облегчением: ей показалось, ответ его устроил, как будто он ожидал услышать что-то другое, намного хуже:
– Конечно, Хиллвуд не Нью-Йорк… Кто с этим спорит. Но, во-первых, в жизни всегда что-то происходит, если не вокруг, то внутри тебя точно. Нужно только уметь видеть, хотеть видеть, быть к этому готовой и не замечать лишнее и пустое. Подумай, ты сама можешь менять каждый день, чтобы он не был похож на предыдущий, даже будучи обреченной на жизнь в подобном захолустье. У тебя ведь настолько богатый внутренний мир, Кристи, что ты одна можешь заполнить собой всю пустоту вокруг, как ты заполняешь меня, заполняешь мою жизнь. Неужели ты совсем этого не понимаешь?
А во-вторых, всегда есть ради чего жить и чего ждать. Ты не можешь себе представить, сколько я тебя ждал! Здесь, в этом унылом маленьком городишке, каким ты его считаешь. В этом, по твоему мнению, болоте, в котором даже время не движется. Я так давно тебя ждал, что мне безумно страшно отпустить тебя даже на один день. И, если не в моих силах удержать тебя, я буду ждать еще. Слышишь? Куда бы ты ни уехала, надолго ли, хоть на всю жизнь, я буду тебя ждать. Только возвращайся…
На этот раз уловка с сосредоточенным разглядываем потолка не сработала.
В четверг после школы Кристина приехала к Миранде, откуда позвонила родителям и попросила разрешения переночевать у подруги, ссылаясь на то, что мама Миранды дежурит ночью в больнице, а им все равно вместе готовиться к очередному опросу по биологии.
Миссис Риверс неплохо относилась к Миранде и поэтому не возражала, но напомнила Кристине, что в пятницу после обеда они уезжают:
– Я очень прошу тебя не задерживаться у Миранды завтра утром, хорошо? Максимум, что ты можешь себе позволить, это полдень.
Кристина поморщилась.
«Можешь себе позволить» была одной из любимых фраз миссис Риверс, которая вычитала ее в каком-то романе и давно уже употребляла к месту и не к месту, демонстрируя тем самым свои демократичные взгляды в сочетании со строгим подходом в воспитании дочери. По ее мнению, некоторые ограничения приходятся весьма кстати, даже когда, казалось бы, в них нет нужды.
Оливия с явным удовольствием выслушала звучание своей последней фразы и добавила:
– Девочка моя, я надеюсь, ты помнишь, что мы должны выехать к Гарднерам не позже трех, как договаривались?
– Да, мама, я помню, – ровным голосом подтвердила Кристина, нервно закручивая телефонный провод вокруг запястья.
Этот разговор и покровительственный тон матери выводили ее из себя, но она умела быть терпеливой, когда ей нужно было чего-то добиться. – Я постараюсь вернуться пораньше и собрать вещи. Да, Патрика не присылайте, Миранда меня подбросит по дороге в больницу. И еще, мам, одежду для поездки я уже отобрала, Наоми ее уложит сегодня, так что завтра останется сделать совсем немного.
– Весьма предусмотрительно. Что ж, будь умницей!
Распрощавшись с матерью, Кристина вышла на веранду и села в легкое плетеное кресло рядом с Мирандой, которая просто сгорала от любопытства:
– Ну как, разрешила?
– Да. Миранда, прикроешь меня, если что? Вдруг мама сделает контрольный выстрел по телефону.
– Без проблем. Скажу, что ты в душе или другое что придумаю, не переживай. У меня только один вопрос. Кого я прикрываю, понятно. А вот
– Да я и сама толком не знаю, – развела руками Кристина. – Ник велел отпроситься на ночь и ничего больше не сказал, вроде как сюрприз хочет устроить.
– Мне все ясно, – глубокомысленно изрекла Миранда.
– Ничего тебе не ясно.
Кристина огляделась и почувствовала себя бесконечно счастливой. Как же хорошо жить на свете! Как здорово знать, что через несколько минут она увидит Ника. И в предвкушении чего-то необыкновенного, праздничного у нее тревожно-радостно забилось сердце.
А ведь ее мать права: ей всегда тяжело было справляться с эмоциями. «Ты максималист, Кристина, – говорила миссис Риверс, смакуя заковыристый термин. – Вернее, максималистка. Да, импульсивная максималистка. Если тебе хорошо, ты готова кричать об этом всему миру и прыгать от радости на стены. Но если тебе плохо, то впору прятать все острые предметы, а заодно и медикаменты, потому что никогда не знаешь, что придет тебе в голову».
Оливия, конечно, пыталась по-своему шутить, но Кристина признавалась самой себе, что та в чем-то права. От себя ведь правду не скроешь. Да, максималистка. Ну и что? А как вообще можно чувствовать наполовину? В приглушенных тонах? Печаль должна быть печалью, а счастье – счастьем. Большим, огромным, безграничным, вот как у нее сейчас. Иначе это и не счастье вовсе.
Кристина зажмурилась от удовольствия, когда солнце выглянуло из- за пушистого облачка и его горячие лучи упали ей на лицо. Она откинула голову на спинку кресла.
Наверное, так просто не бывает, чтобы все было настолько безоблачно и славно. А почему нет? Почему должно быть по-другому?
«У меня есть Ник… Господи, спасибо тебе за него», – вдруг подумала Кристина и улыбнулась своим мыслям.
Громкий вздох вернул ее из мира приятных грез на землю.
– Ух, и завидую я тебе! – протянула Миранда.
– Да брось, – Кристина снова улыбнулась и тряхнула головой, окончательно освобождаясь от мечтаний.
– Я по-доброму, ты не думай. Надо же, ты и Вуд – с ума сойти! Кто бы мог представить! Здорово, конечно! Слушай, а он уже пригласил тебя на бал?
– Вообще-то было бы странно, если бы я собиралась пойти с кем-то другим. Но официально он меня еще не приглашал.
– А знаешь, – Миранда погрустнела, – меня Майк пригласил сегодня.
– Кто? – Кристина привстала в кресле.
– Майк Соммерс. Ты разве его не знаешь? Вспоминай, я же сама вас и познакомила осенью. Ну, он еще играл в театре этого, как его…
Миранда пощелкала пальцами.
Кристина отрицательно помотала головой.
– Разумеется, ты же кроме Вуда, вообще никого не замечаешь!
– Перестань. Вспомнила я его, ковбоя этого. Так ты пойдешь с ним на бал?
– Нет, – глядя, как у Кристины поползли вверх брови, Миранда рассмеялась, – я его отшила. Чего ты так удивляешься? Не хочу я с ним идти. Какой-то он фальшивый что ли… Ненастоящий, словно и в жизни играет, как в этом своем театре. Не знаю, как объяснить. По мне, так лучше одной, чем в паре с кем-то, кого на дух не выносишь.
Они пили прохладную колу и загорали. День обещал быть жарким, и уже сейчас солнце припекало. Миранда бросала на Кристину взгляды, полные
