увозят весь дееспособный люд в Москву. Все простые смертные трудятся там. Непростые — ученые и обслуживающий персонал режимных объектов, как выяснилось, пополнять свои ряды категорически не желают. Особенно за счет недобросовестных врачей.
А в Торквелове, как выяснилось, сложно с рабочими руками и крепкими спинами. То есть «офисные» вакансии, как и повсюду, давно укомплектованы, а хронически не хватает именно работяг (это те, кто занимается тяжелым физическим трудом). Все поголовно «торчат», работать никто не желает!
Платят там очень даже неплохо, за первый месяц я заработал в два с половиной раза больше, чем на «Скорой». Сначала думал, что об этом славном местечке никто не знает, но бригадир меня разубедил: оказывается, их объявления расклеены по всему Черному Яру.
Странно... Почему люди прутся в Москву (я знаю несколько товарищей, которые там работают как раз «такелажными рабочими»), когда тут под боком есть вполне сносная работа?
Потом как-то между делом привычно пофилософствовал на эту тему с Людой, и он мне раскрыл страшный секрет.
Людвиг считает, что подавляющее большинство черноярцев страдают неким заболеванием, которое он обозвал «наукоградовой спесью». Заболевание сложное и в суровых условиях провинциального климата лечению не поддается.
Надо же, я тут родился и вырос, а никогда даже и не подозревал, как у нас все запущено!
Основной симптом: «Мы не просто так — провинция, а самый крутой в мире наукоград! Мировой прогресс двигаем. В общем — всем встать, шапки долой!!!». И не важно, что из сорока тысяч горожан прогресс реально двигают всего лишь несколько десятков светлых голов. Мы же тут живем, значит, тоже причастны.
Так что понимать надо, это вам не хухры-мухры. Нерусских не регистрируем, работаем только у себя, на худой конец — в столице. До столицы мы еще можем снизойти. А ехать в какой-то торчковый тупичок (это от Москвы аж на двадцать километров дальше нас), да еще вкалывать там грузчиком... Это что, такая тупая шутка?!!!
Вот так-то.
В общем, стал я работать, помаленьку освоился. Меня эта страшная зараза, открытая медиком- недоучкой Людвигом, как-то не коснулась: то ли адаптированный мутант, то ли иммунитет, но ничего зазорного для себя я тут не видел. Ездить близко, платят сносно — жить можно.
Единственное: жить можно, пока молод и здоров. Поставили меня в бригаду «спортсменов» (все малопьющие, крепкие, от тридцати до сорока), за день мы делали три нормы «синюшных» бригад, состоящих из обычных алкашей. Поэтому и зарабатывали неплохо: «левого» боя стекла и порчи имущества у нас практически не было, начальство это ценило. Зато домой я приезжал абсолютно никакой. Особенно тяжело было поначалу, не привык на прежней работе поднимать что-либо тяжелее медицинского баула. Так что несколько лет в таком режиме поработать можно, а потом надо будет чего-нибудь соображать.
Итак, с добычей хлеба насущного более-менее я определился. Одновременно разобрался с любовью и семейной жизнью.
Увы, супруга моя нежная этот отборочный тур судьбы благополучно провалила.
Вот ведь парадокс получился! Приносил семь тысяч — терпела,
Хорошо, но не совсем понятно. Чего тут неудобного? Денег в два раза больше, плюс каждый раз с работы чего-то на халяву везу — не краду, так дают, за ударный труд. Все ночи — дома. Раньше, бывало, порой до десяти дежурств в месяц набегало! Это, считай, двадцать дней вылетало: сутки на смене, сутки восстанавливаешься.
Потом оказалось, что все это вовсе не временно, и формулировка
На меня стали смотреть сочувственно... Кто-то по простоте душевной ляпнул: ничего, милая, грузчик — это не приговор, все у вас образуется... Только вот — в Торквелове... Это же нехорошо!
В общем, это долго рассказывать, сразу выдаю резюме: развод. Супруга моя, увы, как и многие прочие, была поражена «наукоградовой спесью», которая оказалась сильнее душевных чувств, совместно прожитых лет и светлого будущего нашего ребенка.
Кроме того, болезнь жены протекала в тяжелой форме, вызванной особенностями ее происхождения. Ну не может дочь академика спать с грузчиком из Торквелова, и все тут! Видимо, грузчик грязный или просто слишком вульгарный для такой благородной леди — уж я не знаю...
Так. Без эмоций: последствия. Квартиру в свое время нам дачи как «молодым специалистам» — исключительно благодаря стараниям отца моей благоверной. Записана квартира на нее, я там на птичьих правах. Скандалить не стал, съехал к родителям, выторговав право по выходным встречаться с дочерью.
Этот удар я принял стоически, даже в глубокий запой уходить не стал. То есть запой место имел, но не полноценный — до полной отключки и выпадения из временного контекста (знаете, наверное, как это бывает:
Сразу после работы ехал к Люде, по дороге брал два литра. Таким образом сорвал ему устоявшийся график торчкования. В течение двенадцати дней мы каждый вечер и полночи напролет отравляли организм алкоголем, и ввиду этого печального обстоятельства Люда вынужден был вне плана сесть на ремиссию. Постоянные клиенты, которые системно «висли» на хате у Люды, были крайне недовольны. Пришлось в пьяном угаре несколько раз крепко объясняться с торчащей братией, не все там было гладко, порой доходило до привлечения сторонних сил, а местами даже правоохранительных органов.
В общем, досуг организовали неслабо: развлеклись, пообщались и походя заглушили душевную
