Я позволил себе не согласиться с ним.
— А его соучастник? — спросил Эван. — Как его искать?
«Он умер».
— Умер? — они смотрели на меня с недоверием. — Ты имеешь в виду Уэнкинса?
Я кивнул. Я устал. «Все расскажу, когда смогу говорить», — написал я. Мы ехали по узкой заросшей дороге, которая несколько дней была лишь отражением в зеркале.
Конрад вел машину, а Эван набрасывал план местности. Оказалось, что нашли они меня совершенно случайно, дорогою этой давно никто не пользовался, она вела к давно высохшему водопою. Дорога эта примыкала к другой, а та, в свою очередь, к одной из асфальтированных. Эван заявил, что он легко найдет мою машину. Вчера, добавил он, они обшарили все боковые дороги, между Скукузой и Нумби. Сегодня они искали в районе высохших притоков Саби. Меня они нашли на пятой боковухе, разумеется, за табличкой «Въезд воспрещен».
Через несколько километров мы обнаружили группу деревьев, устраивающую нас. В красном ящике, как оказалось, было не только пиво, но и фрукты, и бутерброды.
Я решил пока не есть. Мне вполне хватало пива.
Мои приятели расположились так, как будто мы находились на обычном пикнике. Видимо, они решили, что у каждого нормального зверя сейчас сиеста, и распахнули двери.
Нам не встретился ни один автомобиль; по–видимому, все нормальные люди отдыхали. Эван, ясное дело, не обращал внимания на жару, а Конрад волей–неволей должен был равняться на начальство.
«Почему вы меня искали?» — написал я.
— Нам все время не хватало чего–нибудь из вещей, что остались в твоей машине. Это нам здорово мешало. Наконец, мы позвонили в «Игуану», чтобы сказать тебе, какой ты эгоист и какую свинью нам подложил.
— Нам сказали, что ты еще не вернулся, — подхватил Конрад. — Что, насколько им известно, ты поехал на несколько дней в Парк Крюгера.
— Мы ничего не могли понять, — перебил его Эван. — А тут еще твоя записка.
— Какая записка? — хотел воскликнуть я, но связки не позволили, и я написал эти слова.
— Записка, — сказал Эван, — что ты уехал в Иоганнесбург.
«Я ее не писал».
Эван перестал жевать бутерброд. Выглядело это как стоп–кадр.
— Ежу понятно, что ты не писал ее, мы дали себя провести. Там была одна фраза большими печатными буквами: УЕХАЛ В ИОГАННЕСБУРГ. ЛИНК. Мы решили, что это хамство и черная неблагодарность. Смотаться втихаря на рассвете, увезти половину съемочной аппаратуры.
«Каюсь», — написал я. Конрад расхохотался.
— Мы звонили еще, — сказал Эван. — Например, ван Хурену.
«А Дэну?» — написал я.
— Нет, — ответил Эван. — О нем мы не подумали.
И потом, мы не знали, где его искать. — Он откусил большой кусок бутерброда. — Нас взбесило то, что ты смотался без предупреждения, и только вчера мы сообразили, что ты мог заблудиться и поэтому тебя нет в Иоганнесбурге. Для проверки мы позвонили администратору в Сатаре, чтобы он узнал в Нумби, когда ты в пятницу выехал за ворота. Они посмотрели списки и ответили, что духу твоего у них не было.
— Мы и Хаагнеру звонили, дорогуша, — сказал Конрад. — Мы сказали ему что и как, но он особо не беспокоился. Сказал, что куча народу проезжает Нумби без всяких документов. Наверное, мистер Линкольн сказал, что господа Пентлоу и Конрад остались и что они заплатят по счету. Стражи порядка позвонили в Скукузу и пропустили мистера Линкольна. Еще он сказал, что ты не мог заблудиться, потому что ты серьезный человек. Только дураки ищут приключения, едут туда, куда запрещено. Если у такого испортится машина, ему конец, сказал он.
Они открыли банки с пивом и обильно запивали свои бутерброды. Я отхлебывал из стаканчика.
— Мы заплатили за тебя в Скукузе, старина, — с упреком сказал Эван. — И за разбитое окно тоже.
Я снова взялся за авторучку.
— Господи! — воскликнул Эван. — Значит, это Дэн разбил стекло!
«Да, пожалуй, — подумал я. — Дверь была заперта».
— А еще мы нашли отличное стадо слонов, — сказал Конрад. — Может быть, и сегодня нам повезет.
* * *
В Сатаре я попросил выключить кондиционер, теперь мне было холодно. Я боялся, что вновь начнутся судороги… Я лежал под тремя одеялами, и меня била дрожь.
— Знаешь что, — сказал Эван, — может, мы снимем с тебя эти вонючие тряпки? Ты грязный, как свинья.
— Может быть, тебе умыться? — сказал Конрад.
Эван заткнул нос.
— Тогда извини, мы не будем здесь спать.
Конрад принес бутылку молока и банку куриного бульона. Нечем было заесть, поэтому они смешивали его с молоком. Я понемногу пил эту смесь.
Итак, — сказал Эван, — займемся нашим планом.
— Дэн живет в отеле «Ваал Мажестик»…
О мое горе, о моя речь!
— Что ты сказал? Слава богу, к тебе возвращается голос, но я ничего не понял.
Я написал, что делать и как.
— Позвоните ему утром, — захрипел я, но Эван сказал:
— Лучше пиши. Так будет быстрее. «Позвоните ему утром, — писал я, — и скажите, что беспокоитесь, что я исчез, а в моей машине часть снаряжения Конрада. Скажите еще, что я прихватил с собой авторучку Конрада, а он ею очень дорожит. И один из блокнотов Эвана с важными заметками. Скажите ему, что я говорил, что кто–то покушается на мою жизнь».
— Ты уверен, что этого будет достаточно? — спросил Эван.
«Если бы ты был преступником и знал, что у жертвы есть перо и бумага»…
— Пожалуй, да.
«Правильно».
— А что потом, дорогуша?
«Квентину ван Хурену. Скажите ему, где и в каком состоянии вы меня нашли. Можете прочитать ему мои записи. Скажите, что мы готовим ловушку, пусть подключит, полицию. Он знает, как это сделать».
Эван с присущей ему энергией вскочил с кресла и, прихватив свои и мои записи, понесся в главный домик.
Конрад закурил сигару — наверное, для того, чтобы заглушить другой, более противный запах.
— За твое спасение благодари Эвана, дорогуша, — сказал он, помолчав. — Ты знаешь, как он носится со своими идеями. Мы мотались по самым заброшенным дорогам. Я злился, считал, что все это без толку… Но мы нашли тебя…
— Кто… — произнес я, — рассказал Дэну про эту сцену из фильма?
Конрад пожал плечами. Было видно, что он чувствует себя виноватым.
— Может быть тогда, в Гермистоне. Они все расспрашивали меня о твоем новом фильме… Ван Хурены, Уэнкинс, Дэн…
«Уэнкинс мог видеть, — подумал я, — он занимался рекламой этой картины».
— Дорогуша, — после долгого молчания сказал Конрад. — Твой грим в картине был абсолютно неудачным, я бы не сказал сейчас, что ты выглядишь красавцем.
— Спасибо.
— Хочешь еще бульону?
* * *
Эвана не было довольно долго.
