Он не сразу вспомнил, о чем она говорит. А потом у него на лице появилось такое сердитое и подозрительное выражение, что она вынула прибор из рюкзака и сказала:
— Ладно, смотри.
И она села на бордюр, огораживающий лужайку посреди площади, склонила голову над золотым инструментом и стала вращать стрелки; ее пальцы двигались так быстро, что за ними трудно было уследить, а потом останавливались на несколько секунд, пока самая длинная стрелка обегала циферблат, задерживаясь на мгновенье то тут, то там, и снова начинали так же быстро наводить короткие стрелки на очередные картинки. Уилл настороженно огляделся, но поблизости никого не было; только какие-то туристы, задрав головы, любовались куполом библиотеки, да мороженщик ехал по тротуару на своей тележке, но никто из них не обращал внимания на двух ребят.
Лира поморгала и вздохнула, словно стряхивая с себя сон.
— Твоя мать больна, — тихо сказала девочка. — Но она в безопасности. Та женщина за ней присматривает. А ты взял какие-то письма и сбежал. Еще был один мужчина, по-моему, вор, и ты убил его. И ты ищешь своего отца, и…
— Хватит, — сказал Уилл. — Замолчи. Ты не имеешь права совать нос в мою жизнь. Никогда больше этого не делай. Разве тебя не учили, что шпионить подло?
— Я знаю, когда надо остановиться, — ответила она. — Понимаешь, алетиометр — он почти как человек. Я знаю, когда он начинает сердиться, а когда ему не хочется объяснять мне про какие-то вещи. Я это чувствую. Но вчера, когда ты свалился мне на голову неизвестно откуда, я должна была спросить у него, кто ты и чего от тебя можно ждать. Мне пришлось так поступить. И он сказал… — Она еще больше понизила голос. — Он сказал, что ты убийца, и я подумала: это хорошо, значит, я могу тебе доверять. Но больше я до сих пор ничего не спрашивала, и если ты не хочешь, то и не буду. Обещаю тебе. Это совсем не похоже на дырочку, через которую можно подглядывать за людьми в свое удовольствие. Если бы я только и делала, что шпионила, он перестал бы работать. Я знаю это не хуже, чем свой родной Оксфорд.
— Ты могла бы все спросить у меня, а не у этой штуки, как ее… алетиометра. А он сказал, жив мой отец или умер?
— Нет, я же не спрашивала.
К этому моменту они оба уже сидели рядом. Уилл устало подпер голову руками.
— Что ж, — наконец сказал он, — я думаю, нам лучше доверять друг другу.
— Ну и хорошо. Я тебе доверяю.
Мальчик угрюмо кивнул. Он страшно устал, а в этом мире не было ни малейшей возможности хоть немного поспать. Обычно Лира не проявляла такой чуткости, но сейчас что-то в его облике подсказало ей: он боится, но подавляет свой страх, как это советовал делать Йорек Бирнисон, как делала она сама у рыбацкой хижины около замерзшего озера.
— И еще, Уилл, — добавила она, — я тебя не выдам, никому. Обещаю.
— Ладно.
— Однажды я это сделала. Предала человека. Хуже этого со мной ничего не было. Вообще-то я думала, что спасаю ему жизнь, но привела его в самое плохое место, какое только можно было найти. Потом я ненавидела себя за тупость. Так что теперь я буду очень внимательно следить, чтобы не забыть, не проговориться как-нибудь случайно и не предать тебя.
Он ничего не ответил. Он потер глаза и усиленно заморгал, чтобы прогнать дремоту.
— Мы сможем пробраться через окно обратно, только когда стемнеет, — сказал он. — Не стоило вообще приходить сюда средь бела дня. Нас могли увидеть, а это слишком большой риск. А теперь нужно как-то убить время…
— Я хочу есть, — сказала Лира.
— Знаю! — вдруг воскликнул Уилл. — Мы пойдем в кино!
— Куда?
— Сейчас увидишь. Там и перекусим.
Недалеко от городского центра, минутах в десяти ходьбы, был кинотеатр. Уилл заплатил за билеты, купил хот-догов, попкорна и кока-колы, и они, нагруженные всей этой едой, уселись на свои места как раз к началу фильма.
Лира смотрела его как завороженная. Ей доводилось видеть проекции фотограмм, но в ее мире не было ничего, похожего на кино. Она с жадностью проглотила хот-дог и попкорн, залпом выпила коку и вперилась глазами в экран, смеясь и переживая вместе с героями. К счастью, в зале было много детей, и в общем шуме ее восторга никто не замечал. Уилл сразу же закрыл глаза и погрузился в сон.
Он проснулся, услышав хлопанье сидений; люди уже потянулись к выходу, и он заморгал, когда вспыхнул свет. На его часах была четверть девятого. Лира неохотно двинулась вслед за зрителями.
— Это было здорово, я такого в жизни не видела, — сказала она. — Не понимаю, почему в моем мире никто не изобрел кино. Некоторые вещи у нас лучше, чем у вас, но это лучше
Уилл даже не помнил, на какой фильм они ходили. Снаружи было еще светло, и толпа на улицах не поредела.
— Хочешь, посмотрим еще?
— Ага!
И они отправились в другой кинотеатр — он оказался за углом, в нескольких сотнях метров от первого, — и снова взяли билеты. Лира залезла на сиденье с ногами, обняв колени, и Уилл позволил себе забыться снова. Когда они снова очутились на улице, было уже почти одиннадцать: гораздо лучше.
Лира опять проголодалась, поэтому они купили на лотке два гамбургера и стали есть их на ходу, что тоже было для нее ново.
— Мы едим только сидя. Раньше я никогда не видела, чтобы люди ели на ходу, — сказала она Уиллу. — У вас тут очень многое устроено не как у нас. Хотя бы движение. Мне не нравится, когда столько машин. А вот кино — другое дело, и гамбургеры тоже. Они мне понравились. А та женщина-ученый, доктор Малоун, сделает так, чтобы на ее приборах можно было читать слова. Я в этом уверена. Завтра я снова пойду к ней и посмотрю, что у нее получается. Наверняка я смогу ей помочь. Вдруг мне удастся убедить ученых выдать деньги, которых ей не хватает? Знаешь, как сделал мой отец, лорд Азриэл? Он взял да и обманул их…
Пока они шли по Банбери-роуд, она рассказала ему все о том вечере, когда они с Пантелеймоном спрятались в гардеробе и видели, как лорд Азриэл показал ученым из Иордан-колледжа отрезанную голову Станислауса Груммана в вакуумном ящике. А поскольку Уилл оказался очень хорошим слушателем, она поведала ему и весь остаток своей истории, со дня побега из квартиры миссис Колтер до того ужасного момента, когда она поняла, что сама привела Роджера к гибели среди ледяных утесов Свальбарда. Уилл слушал ее, не делая никаких замечаний, но внимательно, с сочувствием. Ее рассказ о путешествии на воздушном шаре, о ведьмах и бронированных медведях, о карающей руке Церкви точно слился в одно целое с его собственной фантастической грезой о прекрасном городе на берегу моря, пустом, тихом и безопасном: конечно, во все это просто невозможно было поверить.
Однако вскоре они таки добрались до кольцевой дороги и растущих поодаль грабов. Сейчас здесь было совсем слабое движение: автомобили проезжали мимо с интервалом в минуту-другую, не чаще. И окно никуда не исчезло. Уилл невольно улыбнулся. Значит, все и вправду будет хорошо!
— Дождись, пока на шоссе не будет машин, — сказал он. — Я иду первым.
Мгновение спустя он уже был на траве под пальмами, а еще через несколько секунд Лира присоединилась к нему.
У них было такое ощущение, словно они вернулись домой. Просторная теплая ночь, запахи цветов и моря, тишина вокруг — они погрузились во все это как в теплую ласковую воду.
Лира потянулась и зевнула, и Уилл почувствовал, как с его плеч спало тяжкое бремя. Он носил его целый день и не замечал, что оно почти вдавило его в землю, но теперь ему стало спокойно, легко и свободно.
И тут Лира схватила его за руку. В то же мгновение он сообразил, почему она это сделала.
Откуда-то из переулков позади кафе доносился жалобный визг.
Уилл тут же ринулся на звук, и Лира побежала за ним по узкой улочке, куда практически не попадал лунный свет. После нескольких зигзагов и поворотов они выскочили на площадь перед каменной башней,
