двадцать два внука.
— Двадцать три, — поправил Джек. — Если не ошибаюсь, конечно. Но ни один не носит моего имени, черт возьми! Шесть дочерей, некому передать имя. Разве что племяннику. Сущий гений — даже если я позволяю ему только выкидывать мусор из корзин, это обходится мне в тысячу в час. К черту этого мерзавца. Садитесь, джентльмены, я отключил все телефоны, нам никто не помешает.
Я изложил Джеку нашу просьбу и показал фотографии. Некоторое время он молча разглядывал их, выпятив губы.
— Вы сказали — очаровательная? — наконец произнес он, откинувшись на спинку кресла. — Да, действительно — правильный овал, приятные черты. Великолепные большие глаза. Восточная кровь, да? Но чем дольше я всматриваюсь, тем больше она напоминает мне дикую кошку. Можете ли вы назвать рост, вес, объем груди и прочее?
— Пять футов семь дюймов. Сто двадцать — сто двадцать пять фунтов.
— Тело профессиональной танцовщицы, — добавил Мейер.
— Понятно, — кивнул Джек. — Есть одна подходящая малышка. Пять футов, сто фунтов — то есть пониже и полегче вашей. Но на расстоянии будет незаметно. Кстати, на какое освещение вы рассчитываете?
— Дневной свет.
— Дистанция?
— Думаю, около ста футов.
— Та–а–ак, — протянул он. — Значит, черты лица тоже имеют значение. — Джек задумался, затем нажал на одну из кнопок на пульте. — Лиз, принеси мне альбом в зеленом переплете.
Через минуту внушительного вида альбом уже лежал перед Джеком. Каждая фотография была вложена в целлофановый конверт и сопровождалась несколькими строками информации. Джек переворачивал листы, ни на одном не задерживаясь.
— Ага, вот, — сказал он наконец, остановившись. Сравнив фотографию Эвы со снимком из альбома, он удовлетворенно кивнул.
— То, что надо.
Мы с Мейером наклонились над альбомом, едва не столкнувшись лбами, и удивленно воззрились на фото кареглазой улыбающейся блондинки.
— Это как понимать? — спросил я.
Джек встал, перегнулся через стол и, тяжело вздохнув, объяснил:
— Посмотрите внимательно. Одни и те же черты лица. Нос, рот, высокие скулы. Одинаковый разрез глаз. Остальное сделает Кретовски, наш гример. Тебя смущает цвет волос? У меня примерно две тысячи париков. Прочти, что там написано.
— Мисс Мерримей Лэйн. Двадцать три года. Пять футов семь дюймов. Сто двадцать три фунта. Исполнительница восточных, акробатических, характерных и экзотических танцев, — прочитал я.
— Понятно? — сказал Джек. — Танцовщица, умеет управлять своим телом, ей легче будет сымитировать походку, осанку, жесты. Вопрос только в том, здесь ли она. Выступления у них кончились пятнадцатого мая. — Он продиктовал секретарше номер. Через несколько минут тренькнул звонок.
— Мерримей, солнышко! — пропел Джек, взяв трубку. — Ты сейчас ничем не занята? Ты нужна мне на пару дней. — Выслушав ответ, он подмигнул мне. — Деточка, я выжму из клиента все до последнего цента. Нет, дорогая, ни петь, ни танцевать не придется. Ласточка моя, обмотай вокруг себя какую–нибудь тряпку, ныряй в такси и будь здесь через двадцать минут. Ты делаешь мне большое одолжение. Я это учту, моя прелесть.
Он повесил трубку и велел секретарше через полчаса доставить к нему Кретовски, живого или мертвого.
— Мальчики, вы получите все, что вам надо: руки, ноги, голову. Но все это нужно вернуть в целости и сохранности, ясно?
— Джек, ты мог бы этого не говорить.
— Извини, я только напомнил.
— Она начнет работать в восемь утра во вторник. Но я хочу за эти два дня ввести ее в курс дела. Надеюсь, что в среду она уже будет дома. Пять сотен плюс расходы ее устроит?
— Зимой ты бы так легко не отделался. Но для июня это приличная цена.
Открылась дверь, секретарша доложила, что пришла мисс Лэйн, и в комнату впорхнуло белокурое создание в невообразимо коротком оранжевом сарафане, белых перчатках и оранжевой шляпке, чудом державшейся на макушке. Поприветствовав нас радостным возгласом, она подплыла к Джеку, чмокнула его в щеку и только после этого, взмахнув чудовищными приклеенными ресницами, выжидающе взглянула на нас.
— Тот, что повыше, дорогая, — Тревис Мак–Ги, мой лучший друг. Я доверил бы ему любую из моих обожаемых дочерей, не задумываясь. Поэтому, прошу тебя, не удивляйся и не беспокойся, о чем бы он тебя ни попросил. — Джек тонко улыбнулся. — Его приятель — мистер Мейер. Я хочу сказать вам, джентльмены, что эта красивая юная леди — одна из самых крепких профессионалок, настоящая трудяга. Я надеюсь, ты понимаешь, свет моего сердца, что нужно будет держать рот на замочке после того, как ты выполнишь эту работу? А теперь, друзья мои, я отправляюсь вниз, там меня ждут, так что вы можете оставаться здесь. Располагайтесь поудобнее, времени у вас достаточно. Как только придет Кретовски, Лиз его впустит.
— Извини, Джек, не могла бы она попридержать его, пока мы обсудим то, что ему не обязательно знать?
— Ради бога. Сейчас я ей скажу.
Когда дверь за Джеком закрылась, Мерримей сказала:
— Что ж, звучит весьма таинственно. Что от меня требуется?
— Вас должны спутать вот с этой девушкой, — объяснил я, передавая ей снимки. — Днем, но с достаточно большого расстояния.
Она с интересом рассматривала фотографии.
— Гм–м. Как если бы моя мать вышла замуж за китайца. Размеры совпадают?
— Практически полностью.
— Наверно, если я спрошу, зачем это нужно, вы не ответите?
— Ее пытались убить, — сказал я, помедлив. — Но чудом ей удалось спастись. Убийцы не знали об этом, и, когда они увидели ее, это было для них весьма неприятным потрясением. Во второй раз они предусмотрели любые неожиданности. Мы рассчитываем, что когда один из них снова увидит ее… мы сможем использовать его реакцию для разоблачения всей шайки.
Судя по всему, такого поворота событий она никак не ожидала.
— А–а–а… Не может ли случиться так, что это окажется неприятным потрясением для меня? — выдавила она, поеживаясь.
— Мы гарантируем вашу безопасность. Все роли будут расписаны заранее. У него не будет никакой возможности навредить вам. Если вы сомневаетесь, еще не поздно отказаться. Более того, вы можете отказаться в любой момент и все равно получите пятьсот долларов.
Она снова перебрала фотографии.
— А она очень яркая, интересная. Только зачем она так кривляется? Вы можете описать ее походку, жесты?
— Да. Мы — я и мистер Мейер — провели с ней два дня.
— Ей было лет двадцать пять?
— Двадцать шесть.
— Чем она занималась?
— Последние двенадцать лет она была профессиональной проституткой.
— Двенадцать лет?.. — Мерримей удивленно приподняла брови.
— Да. Это не такая уж редкость.
— Ну, что ж, — она нерешительно пожала плечами, — если я могу в случае чего дать задний ход… Посмотрим, что сможет сделать гример.
— Она плохо переносила солнце, — подал голос Мейер, — поэтому кожа у нее была совсем
