эфир неизвестный корреспондент, по всей видимости фашистский агент. Чекисты установили контроль за работой этой рации. Особое внимание их привлекла радиограмма, переданная шпионом 28 февраля 1944 года. Очередное донесение он завершил двумя зловещими фразами: «Казнакова расстрелял за отказ выполнять задания. Не сомневайтесь буду, как всегда, честно работать».
Радиограмма говорила сама за себя: в тылу наших войск действовал опасный преступник, не остановившийся даже перед уничтожением неугодного ему напарника.
Управление контрразведки фронта направило в район Порхова и Дна две оперативные группы из отдела контрразведки 54-й армии. Чекисты не раз побывали в окрестных деревнях, посетили пересыльные пункты и другие места вероятного появления фашистского агента. Установили дежурство на КПП, беседовали с офицерами, солдатами, местными жителями. Так прошло несколько дней.
— Рядом он где-то, рядом, а напасть на след никак не удается, — досадовал старший группы капитан Я. М. Жданов. Он, как и многие его коллеги, пришел в органы государственной безопасности в начале войны и работал с большим упорством, увлеченно.
Выслеживая преступника, капитан, подобно опытному охотнику, мог находить и подмечать, казалось, совсем незаметное, незначительное. Недаром именно ему обычно поручали розыск агентов абвера, действовавших на коммуникациях армии.
«Шпион далеко не уходит. Сообщает о прибытии в этот район новых частей — значит, немецкая разведка поручила ему этот прифронтовой участок, и искать его надо здесь», — размышлял капитан Жданов.
Группа продолжала поиск.
Объезжая воинские части в районе действий вражеского агента, Жданов побывал в автодорожном батальоне, разместившемся в нескольких чудом уцелевших домах сожженного гитлеровцами поселка. Выходя из штаба, он спросил у дежурного, где находится походная кухня. Найдя ее, капитан поинтересовался у повара, не обращался ли к нему кто-нибудь из посторонних. Повар задумался.
— Рано утром подходил ко мне один, — сказал он. — Вроде бы из строительной части, от своих отстал. Попросил хлеба. Говорит, сутки не ел. Я ему, конечно, дал.
— Спрашивал, какая это часть?
— Да, спросил.
— А вы не заметили, действительно ли он хотел есть?
— Да, было такое сомнение. Я еще подумал: сутки не ел, а хлеб в сумку кладет. Но мало ли…
«Ясно. Хлеб — это предлог. Главное — сбор сведений о воинских частях», — подумал капитан Жданов.
— Во что он был одет?
— В ватную тужурку военного образца, без погон.
— Куда направился?
Солдат показал на тракт, ведущий в совхоз «Полоное». Капитан тут же повернул машину на эту дорогу.
В пути он догнал двигавшийся на запад 135-й отдельный мостостроительный батальон. По прибытии в совхоз «Полоное», где остановилась эта часть, чекист сообщил командованию и оперативному работнику батальона старшему лейтенанту Карасеву о поисках вражеского агента и некоторых его приметах. Карасев в свою очередь предупредил об этом всех командиров и политработников части.
В конце дня командир роты старший лейтенант П. С. Скрыпник обратил внимание на одетого в ватник незнакомого человека, разговаривавшего с солдатами.
— Из какой вы части? — спрашивал он бойцов.
— Зачем вам это знать? — в свою очередь спросил у него Скрыпник.
— Я тоже строитель, своих разыскиваю. Может, подскажете? А то вот уже второй день мотаюсь.
— Какую часть ищете?
— Сто тридцатый мостостроительный батальон. Служу там командиром взвода.
Скрыпник насторожился. Он знал многие строительные части фронта, но о 130-м батальоне не слышал.
«Надо задержать этого „строителя'», — решил офицер.
Задержанным занялся чекист Карасев. Отвечая на его вопросы, неизвестный продолжал настаивать на том, что он является командиром взвода 130-го мостостроительного батальона младшим лейтенантом Бойко.
— Предъявите документы, — потребовал Карасев.
— Нет у меня их. Они остались в полевой сумке у связного.
Карасев связался с капитаном Ждановым. Вскоре выяснилось, кто такой Бойко в действительности. Разведчик оперативной группы, в свое время побывавший в фашистской разведшколе в Валге, опознал неизвестного. Он встречал его в Валге, но фамилии не знал.
На допросе в отделе контрразведки 54-й армии задержанный уже не называл себя строителем, а утверждал, будто бежал из немецкого плена. Возмущался, протестовал: почему ему, «бывшему воину, перенесшему ужасы вражеского плена», не верят и задают, как он говорил, провокационные вопросы. Он еще не знал, что был опознан нашим разведчиком, как обучавшийся в разведшколе противника.
— Отвечайте, какое задание вы получили от фашистской разведки? — продолжал прямо ставить вопросы заместитель начальника контрразведки армии подполковник П. П. Майоров, когда задержанный, выразив наигранное негодование, замолчал. — Говорите же.
— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Назовите вашу шпионскую фамилию, под которой вы числитесь в валговской школе.
— Немецким шпионом хотите сделать! — вновь возмутился допрашиваемый.
— Когда обучались в шпионской школе в Валге, под какой были фамилией? — продолжал спрашивать подполковник Майоров.
Задержанный молчал.
Несколько ранее из валговской разведывательной школы были переправлены на нашу сторону два агента, явившиеся с повинной. Они сообщили чекистам, что вслед за ними абверовцы собирались перебросить в тыл советских войск шпионов Обвалова и Казнакова. В январе тот и другой еще оставались в Изборском разведывательном пункте, ожидая отправки на задание.
— Ваша фамилия Обвалов, — жестко сказал подполковник Майоров. — Запираться бесполезно.
На лице шпиона отразилось замешательство.
— Да, я Обвалов, — ответил он наконец после продолжительной паузы.
— А настоящая фамилия?
Он вынужден был назвать и свою настоящую фамилию.
— Где находится радиостанция?
— Осталась у напарника. Около Порхова я спрыгнул на ходу с машины, а он, видимо, уехал с немцами.
— Кто он?
— Настоящей фамилии не знаю. В шпионской школе значился Казнаковым.
— Вы утверждаете, что радиостанция осталась у напарника. Шпионские же передачи идут от вашего имени, Обвалов.
— Не знаю. Может быть, это он, Казнаков… Потрясенный тем, что чекисты знают его кличку и
знают о передачах сведений в разведку, шпион мучительно искал выход.
— Почему расстреляли Казнакова? — последовал вопрос подполковника Майорова.
Шпион сжался, побледнел.
— Трудно рассказывать об этом, — не сразу заговорил Обвалов. — Да, радиограмму посылал я… Казнаков отказался от моего предложения не выполнять заданий немецкой разведки. Он угрожал мне, что выдаст меня фашистам. Я вынужден был застрелить его, а труп закопал в землянке… Радиостанцию спрятал в лесу.
Такого трюка чекисты не ожидали. Обвалов изображал себя патриотом, а напарника — предателем. Однако материалы, которыми уже к этому времени располагало следствие, свидетельствовали о другом. Они характеризовали Обвалова, как ярого ненавистника всего советского, алчного человека, готового на все
