поддел Маркина Щербаков.
— Спасибо за совет, учту... Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют как дома!
— Да, Паша, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут еще мало партизан. А может, заблудились. Ну ладно, ребята, надо уходить, а то еще одумаются и возвратятся, — Галушкин склонился над носилками. — Коля, ты жив?
— Жив, Лаврентьич.
Руки раненого белели на плащ-палатке. Борис увидел пистолет.
— Николай? Ты что, не сражаться ли приготовился?
— Думал, что и мне придется, — голос раненого дрогнул.
— Прячь оружие, Коля, — он положил большую руку на его горячий лоб. — Не надо волноваться. Все будет хорошо.
— Спасибо, Лаврентьич, если буду жить...
— Что за вопрос? Конечно, будешь жить. Мы с тобой, Коля, еще на ринге после войны не раз встретимся.
Ребята быстро разобрали плот, оделись и зашагали на восток, торопясь за остаток ночи пересечь широкую полосу безлесья.
XIII
Дня через два после форсирования Березины, когда партизаны готовились к очередному ночному переходу, до них донесся собачий лай. Они насторожились. Галушкин посмотрел на ребят:
— Слышите? Не погоня ли это?
— За нами? — подскочил Головенков.
— Черт их знает. Может, и нет. Но собаки могут легко взять и наш след.
Лай то смолкал, то слышался снова. Не было сомнения: собаки шли в их сторону.
— В ружье!
Надели вещмешки, взяли оружие, приготовили носилки. Галушкин сказал:
— Сергей и Павел останутся здесь. Маркин — за старшего. Понятно?
— Понятно, товарищ командир! — ответил Маркин, бледнея. — Так они обращались к Борису только в минуты большой опасности.
— Ну, Паша, вот и пришлось тебе снова с собаками встретиться. Только сейчас болото не поможет. Ребята, собаки не должны пойти за нами. Ясно?
Маркин улыбнулся Галушкину. Потом глянул на Щербакова, который подошел к нему и стал рядом:
— Слыхал, Сергей?
Тот молча кивнул. Галушкин разложил кусочки карты на траве, поводил по ним пальцем.
— Смотрите внимательно. Вот тут болото. Мы пойдем к нему. Постараемся найти клочок твердой земли, там будем ждать вас до утра. Заметьте азимут. Так. По пути оставим знаки. Собак близко к себе не подпускайте. Бейте сначала в них. Мешки оставьте. Идите налегке... Ну! — он подошел к ним, молча пожал им руки, хлопнул одного, потом другого по плечу. — Идите!
Щербаков и Маркин не ушли, пока не увидели, как их товарищи скрылись за деревьями.
Несколько минут они продолжали стоять у разбросанного костра. Щербаков опустил глаза и, казалось, внимательно рассматривал носки своих истрепанных сапог. Потом перевел взор на тлевший уголек, от которого еще тянулся тоненький хвостик дыма. Вдруг он шагнул и каблуком зло вдавил уголек в землю. Маркин подтянул еще на одну дырку и так туго затянутый пояс, замер. Еще постояли, прислушиваясь к приближающемуся лаю собак. Маркин посмотрел на Щербакова, криво усмехнулся.
— Чего уши развесил? — строго спросил его Щербаков. — Давай командуй. Ну?!
Маркин предостерегающе поднял руку.
— Подожди, Сергей. Сначала подумать надо.
— Ну думай, думай, мыслитель. Пока собаки за горло схватят.
— За мной! — вдруг крикнул Маркин и сорвался с места.
Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков последовал за ним. Догнав Маркина, спросил:
— Куда ты бежишь?
— Давай за мной! Мозги у тебя заело?! — зло крикнул Маркин, оборачиваясь на бегу.
— Вот псих! Я же должен знать, куда ты меня тащишь?
— Нам надо встретиться с погоней как можно дальше от наших ребят. Понял?
— Вот теперь понял, а то чешет, как заяц. Только лучше б с ними не встречаться, — сказал Щербаков, улыбнулся и добавил: — Совсем не ожидал я, Пашка, что ты такой стратег. Заманивать, значит, будем?
Маркин не ответил. Ему было не до шуток. У Щербакова мурашки по спине забегали, когда он вспомнил истерзанные трупы людей, которые они недавно видели.
— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, сдерживая бег.
— А как же! — очнулся Щербаков от страшных воспоминаний.
— Побежим к ней. Может, она нас выручит.
— Ты что? Там же всего по колено!
— Ничего, — главное, чтоб следов на сухой земле не оставить!
И они побежали, время от времени стреляя в воздух.
Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели вниз по течению и скоро увидели бревно, по которому утром их группа переходила речку. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.
— Давай снимай, живо!
— Это еще зачем?
Маркин с сожалением покачал головой:
— Эх, вояка, и чему тебя только учили?
— Конечно, не тому, чтобы драпать.
— Ха! Герой! Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?
— Это мне ясно и без тебя. А вот как мы без сапог по этим корням?
Маркин удивленно глянул на него, словно впервые увидел:
— Смотри, какой неженка? Снимай!
Щербаков не стал спорить. Маркин подоткнул сапоги голенищами под пояс, приказал сделать то же Щербакову, и они побежали дальше по дну речки.
Вскоре они остановились под огромной сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже одевшаяся густой листвой. Маркин осмотрелся по сторонам, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и, сделав рывок, через секунду лежал животом на ветке.
— Давай сюда.
Щербаков повесил автомат на грудь, схватился за ту же ветку, прыгнул, рванулся... и шумно свалился в воду.
— За спину автомат, шляпа! Это тебе не на ринге руками размахивать!
Щербаков перевесил автомат, изловчился и вскоре был рядом с Маркиным.
— Подумаешь, гимнаст, — ворчал он, собираясь выжимать гимнастерку.
Маркин дернул его за руку.
— Отставить! Ты что!.. Не лей воду на землю, следы оставишь.
— Тьфу! Вот влезли тебе в башку эти следы! Какие ж следы от воды?
— Все равно. Не смей!
Щербаков развел руками.
— Что ж, я так и буду сидеть мокрый?
— Ничего, не раскиснешь. Лучше быть мокрым, чем... Сиди смирно, надо потерпеть, — уже мягче сказал
