— На днях из Франкфурта мне позвонил Околович — спрашивал о вас, просил приехать к нему как только сможете.
— Ясно. Благодарю вас, господин генерал.
Сологубов почтительно откланялся и вслед за Холлидзом вышел из кабинета.
Они спустились по широкой лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, на первый этаж, в рабочую комнату капитана.
— Пока этот старый лис Кларк упражнялся в красноречии, у меня совсем пересохло в глотке. — Холлидз достал из тумбы письменного стола недопитую бутылку коньяка «дюжарден». — Давайте малость взбодримся!
Он отпил несколько добрых глотков и, вытерев горлышко ладонью, протянул бутылку Сологубову. В комнате было жарко, в пору бы пропустить чего-нибудь прохладительного, но, чтобы не обидеть Холлидза отказом, Петр последовал его примеру.
Капитан открыл окно, забранное решеткой из стальных прутьев, снял пиджак, повесил его на спинку стула, стал доставать из сейфа какие-то бумаги.
— Вот вам работенка на первое время. — Он протянул Сологубову стопочку машинописных листов. — Читайте и думайте, что можно сюда добавить из вашей разведывательной практики.
На первом листе было крупно написано: «Заповеди конспирации». Ниже шли рекомендации разведчику в чужой стране. В частности, говорилось, как должен вести себя разведчик в быту, в общественных местах, что надо делать, чтобы установить, не ведется ли за ним слежка, где выбирать места для тайников...
Прочитав с десяток страниц, Сологубов подумал: «Неужели, черт побери, мне все время придется иметь дело только с подобного рода общими документами?!»
Эта мысль была неприятна. Ведь, кроме задания, связанного с бывшим комдивом Мишутиным, он имел еще и другое: закрепиться в американской «Службе-22», изучить методы ее работы, чтобы можно было контролировать тайные пути ее агентов. Такой сложной задачи никак не решить, если все время сидеть на составлении элементарных учебных инструкций. В общем, не повезло!
А, собственно, почему ты ожидал, почему рассчитывал, что будешь допущен к более ответственной работе? Кто ты в глазах шефа американской «Службы-22», чтобы он доверил тебе секреты государственной важности? Благодари судьбу, что ты все же сумел попасть в этот дом. Не всегда в подобных обстоятельствах такое удается. Теперь тебе надо основательно закрепиться здесь, поглубже пустить корни. Конечно, помогать капитану Холлидзу готовить учебный материал для индивидуального натаскивания будущих шпионов — далеко не лучшая возможность упрочить свое положение в разведцентре. Работа эта, нудная сама по себе, совсем не богата перспективами проявить свои способности, без чего немыслимо продвижение в более осведомленные круги американской разведки. Однако другой пока нет и не предвидится. Поэтому надо работать там, где поставили. Все, что будут поручать, делать с подчеркнутой старательностью, с видимой инициативой, чтобы твое усердие в конце концов заметили и оценили... Эти размышления Сологубова внезапно прервал Холлидз. Видимо, вспомнив разговор в кабинете Кларка, он спросил:
— А зачем вас вызывает Околович?
— Отчитаться надо, — сказал Сологубов.
— Я бы на вашем месте бросил работу в НТС. — Холлидз повернулся на вращающемся кресле, положил длинные ноги на батарею парового отопления. — Бесперспективное это дело.
— А у вас перспективная для меня работа?
Задавая этот вопрос, Сологубов рассчитывал, что капитан, быть может, проболтается в отношении его дальнейшего использования, приоткроет замысел шефа. Но Холлидз, видимо, был не так прост, как казалось. А может, он по-другому понял вопрос Сологубова и соответственно на него ответил:
— Служба у нас — это совсем иное. Мы в работе против красных стоим на реальных позициях... А что такое НТС? Кого они представляют? Это всего лишь жалкая кучка эмигрантов, которые безнадежно цепляются за прошлое. — Он помолчал, потом лениво добавил: — Я слышал, что у них там произошел раскол...
В НТС действительно произошел раскол. «Буря в стакане воды» — так охарактеризовал это событие Кантемиров в разговоре с Сологубовым, когда они в воскресенье встретились у Петра, чтобы обмыть сделанную им при посредничестве земляка покупку — серый подержанный «фольксваген».
Изрядно выпив, Савва Никитич не стеснялся в характеристиках главарей НТС, передравшихся между собой из-за тепленьких местечек в руководстве эмигрантским союзом. Впрочем, борьба за власть, за «портфели» была не единственной причиной давно назревавшего в НТС и окончательно завершившегося в январе 1955 года раскола. Захватившая руководство в союзе группа Поремского — Околовича обвиняла бывшего председателя НТС Байдалакова в неспособности возглавлять союз на современном этапе, «в связи с новыми задачами», имея в виду требования американской разведки усилить подрывную деятельность против СССР.
Когда Кантемиров рассказал обо всем этом, Сологубов спросил:
— Значит, верх взяли Поремский и Околович: активная служба американской разведке как средство выполнения своих, энтээсовских задач? Так, Савва Никитич?.. Теперь хотелось бы знать, в чем же конкретно заключаются эти задачи на данном этапе?
Притворяясь сильно пьяным, Сологубов взлохматил волосы, фамильярно пошлепал собеседника по плечу. После досадного случая с театральным билетом, о котором Кантемиров, видимо, никому не рассказал, Петр решил поближе присмотреться к нему. Сологубов давно замечал его недовольство своим положением — пребыванием в НТС и службой в американском разведцентре. Было похоже, что Кантемиров тяготится такой жизнью. Но насколько далеко это у него зашло? Встречаясь с ним в последнее время, Сологубов при удобных обстоятельствах старался навести Кантемирова на такой разговор, чтобы выявить его истинные настроения. Так было и на этот раз.
— Задачей НТС было и остается освобождение России от большевизма, — сказал опьяневший Савва Никитич заплетающимся языком.
— Другими словами — реставрация буржуазного строя.
— Объективно, реставрация... — Кантемиров часто поморгал глазами, пытаясь уяснить, куда клонит приятель.
— Но где у НТС силы для этого? — спросил Сологубов. — Ведь, если вдуматься, всю проводимую НТС подрывную работу против СССР и других социалистических стран нельзя сравнить даже с булавочными уколами. Понимают это наши боссы или нет, как вы считаете, Савва Никитич?
— Я думаю, что вполне понимают.
— Что же тогда получается: свою явную несостоятельность, выходит, осознают, а о походе против большевиков кричат?
— Ничего удивительного, батенька мой, — сказал Кантемиров. — Они отрабатывают получаемые от янки доллары, свой комфорт, обеспеченную, сытую жизнь. Такие, как Поремский, Околович, Романов и кое- кто еще из верхушки НТС, имеют свои личные счета в банке, автомашины, живут в богатых квартирах. В общем, не то, что наш брат, рядовой.
— Ну, вы-то, положим, не рядовой.
— Это, пожалуй, верно. Мы с вами продали свои души дьяволу по имени Генри Кларк. И потому кусок хлеба насущного для нас не проблема. Что же касается большинства эмигрантов, то им денег едва хватает на еду...
Этот воскресный разговор с Кантемировым Сологубову припомнился в дороге, когда он ехал на своей малолитражке во Франкфурт-на-Майне, к Околовичу.
По сторонам шоссе мелькали синие, красные, желтые бензоколонки различных фирм, настойчиво зазывая рекламными щитами проезжих заправляться только у них и нигде больше. В потоке встречных автомашин часто попадались американские темно-зеленые «джипы» с сидевшими в них военными в фуражках с высокими тульями. Солдатня в армейских беретах и пилотках распевала на открытых грузовиках и бронетранспортерах залихватские песни. Видимо, где-то поблизости происходили маневры американских оккупационных войск.
Когда казавшаяся бесконечной цепочка встречных военных автомашин оборвалась и на шоссе стало
