удалилась, спросил:
— Чья это такая?
— Дочка Ильи Ремизова. Недавно вернулась из Харбина.
— Откуда? — переспросил Ланговой.
— Из Китая. Уехала в Харбин вместе с семьей генерала Сычева десять лет тому назад. Совсем девчонкой. Прислугой она у них была… А вот теперь вернулась.
— То-то я с ней не знаком…
Вернувшись на заставу, Ланговой доложил командиру об этой девушке.
— Поговори с ней, — приказал командир.
На следующий день Ланговой опять приехал в село и зашел в дом Ремизовых:
— Можно поговорить с Ольгой?
— А-а, это вы, Евгений Игпатьевич, — хозяйка дома встретила приветливо. — Проходите, садитесь. Сейчас позову.
Через несколько минут в комнату вошла Ольга.
Ланговой вытер носовым платком вспотевшее лицо. Обычно такого рода разговоры он вел спокойно. Он знал, что выполняет свой долг. Сейчас было другое. К служебному примешалось что-то личное. Уж очень по душе пришлась ему девушка.
— Извините. Я должен поговорить с вами.
— Пожалуйста. — Ольга улыбнулась. — Что вас интересует?
— Вы вернулись недавно из Харбина?
— Да.
— А ваши документы?
— Я предъявляла на пограничном пункте. Они вас интересуют?
— Если вы не возражаете…
Ольга вышла из комнаты. Ланговой взял себя в руки. «Я выполняю служебный долг». Когда Ольга возвратилась с бумагами, он спокойно их просмотрел.
— Спасибо. Все в порядке, — Ланговой возвратил документы. — Как вы там оказались?
— С тринадцати лет работала прислугой в семье генерала Сычева. Знаете такого?
— Нет, не слышал.
— Есть такой казацкий генерал… Привыкла к ним и вместе с ними бежала в Маньжурию, когда наступала Красная Армия. Мало в чем разбиралась, сами понимаете. Уговорили меня. — Ольга смотрела в пол и все больше волновалась. — Работала день и ночь. Потом вышла замуж, но неудачно. Муж оказался пьяницей… Не могла я больше там. Почти десять лет вычеркнуто из жизни. Все надоело, пропади оно пропадом! Готова была босиком но снегу домой… — Ольга смахнула слезу со щеки.
— Извините, что заставил вспоминать. Теперь — все позади. — Ланговой подождал, пока Ольга успокоится. — Я хотел бы вас еще спросить, — Евгений старался говорить осторожно.
— Да, пожалуйста, — Ольга подняла на него глаза.
— Вы ничего оттуда не привозили, никаких передач? Ольга отвернулась, помолчала:
— Меня уже спрашивали. Там, на пограничной станции. Я ответила, что ничего не везу… Но тогда я совсем забыла… Потом хотела прийти на вашу заставу, да все не решалась… Да и дело совсем пустяковое… Генерал Сычев просил передать письмо Романишину, жителю соседнего села. Вы, вероятно, его знаете?
— Письмо уже отдали?
— Нет.
— Вы можете дать мне.
Ольга вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась:
— Вот письмо. А как мне быть?
— Романишину ничего не говорите. Обещаете?
— Да.
Утром придя на службу, Дерибас вызвал дежурного:
— Что срочного?
— Сегодня ночью в камере буйствовал арестованный Белых. Стучал кулаками в дверь, просил немедленно вызвать следователя. Потом потребовал бумагу. И вот написал на ваше имя заявление. — Дежурный передал лист бумаги, Дерибас прочитал:
От заключенного Белых. Дерибасу. Прошу немедленно меня расстрелять. Я пришел вести работу против вас и попался. Показаний давать не буду. Срока мне не давайте, так как все равно обегу и снова буду бороться.
Белых.
— Идите отдыхать.
Дежурный повернулся и вышел. Дерибас задумался: «Как нужно ненавидеть, чтобы написать такое заявление! Какие у него причины? Кто он, вообще, этот Белых?»
Дерибас вызвал следователя:
— Как дела с Белых?
— Пока не подвигаются. Показаний давать не хочет, молчит.
— Это его помог задержать пограничник Ланговой?
— Да. (Дерибас про себя отметил, что память его и на этот раз не подвела.)
— Какие меры вы приняли, чтобы дознаться?
— Допрашиваю каждый день.
— Затянули вы дело, — Дерибас с укоризной покачал головой. — Что у него изъято при задержании?
— Оружие. Листовки Трудовой крестьянской партии…
Ответы следователя не удовлетворили Дерибаса. Он хотел было объяснить, что вести дело таким образом нельзя, но в это время зазвонил телефон:
— Терентий Дмитриевич, говорит Невьянцев. Разрешите доложить срочные материалы?
— Ладно, заходите, — Дерибас отпустил следователя. Вошел Невьянцев, положил на стол папку с бумагами, сел и плотно придвинул стул, словно собирался засесть здесь надолго. Посмотрел на Дерибаса. Увидел, что начальник настроен его слушать, стал докладывать:
— Известный вам Грачев, главарь Трудовой крестьянской партии, ищет связи на нашей стороне. Предлагаю использовать в этом деле Шаброва, смазчика на станции Пограничная, который во время конфликта на КВЖД проявил себя стойким человеком и настоящим патриотом. План по установлению контакта с ним вот в этой папке. — Невьянцев передал Дерибасу тонкую картонную папку. Затем продолжал: — Белоэмигрантские антисоветские организации «Братство русской правды» и «Русский фашистский союз» активно вербуют в свои ряды новых членов для посылки диверсионных отрядов на нашу территорию и создания здесь своих ячеек. Мы подготовили планы активных действий против этих организаций, и я прошу рассмотреть эти планы и утвердить.
— Хорошо. Оставьте все материалы, и я постараюсь сегодня их прочитать. Вы в курсе дела Белых?
— Следователь мне говорил, что он отказывается давать показания.
— Я недоволен следователем. Он пассивно ведет дело, не предпринял элементарных мер, не попытался выяснить его личность. Сегодня Белых написал заявление, в котором просит, чтобы его расстреляли. Давайте вместе поговорим с арестованным.
В кабинет ввели высокого, крепкого мужчину, лет тридцати пяти — сорока, довольно интеллигентного на вид:
— Садитесь, — приказал Дерибас. — Вы написали заявление?
— Да.
— Чем вы недовольны?
