приделать нос. Бенни протянул руку за воском и обнаружил, что он исчез.
Бенни знал, где искать пропажу. Шарки Боб облизывал губы.
— Он может быть ядовитым, — с надеждой пригрозил Бенни.
— Он вкусный, — ответил малыш. — Он мне понравился.
Вздохнув, Бенни отщипнул кусочек воска из шеи и принялся ваять нос. После того как он битый час вырезал, лепил, разминал, разглаживал и придирчиво рассматривал заготовку сквозь прищуренные веки, а потом, потратив немало усилий, приклеил под носом усы из конского волоса и вставил осколки фарфора вместо зубов, Бенни объявил работу законченной.
— Готово! — гордо сказал он.
Компания сгрудилась вокруг головы.
— Хм-м-м, — промычала Брайди. — У него такой вид, словно его сейчас вырвет.
Бенни закрыл своему творению рот. На восковом лице появилось выражение человека, нечаянно проглотившего гусеницу.
— Он косит, — добавил Громобой. — Похож на пьяного в стельку.
С глубоким вздохом Бенни лизнул палец и изменил положение кусочков лакрицы, которые он налепил на шарики вместо зрачков.
— Я всё-таки сомневаюсь насчет его пасти, — заметила Брайди. — У Диппи привычка ходить с раскрытым ртом.
Вздохнув ещё тяжелее, Бенни снова раскрыл голове рот. Теперь Диппи напоминал испуганного пациента, на котором собираются отрабатывать какую-то новую стоматологическую операцию.
— Так лучше, — согласился Громобой. — Только вот глаза… Даже не знаю…
— Сделай сам! — рассердился Бенни. — Раз ты такой умный, покажи нам, как нужно установить глаза! Ты, видать, всю жизнь только тем и занимался, что глаза вставлял! Просто эксперт по глазам! Кроме тебя, никто ничего в глазах не смыслит! Люди со всего света приезжают, чтобы спросить у тебя, как им быть с глазами! Ну, давай, делай! Вставь их правильно, раз ты единственный, кто это умеет!
Он оттолкнул от себя липкую голову, и Громобой мял, скоблил и поглаживал её ещё минуту-другую. Когда он закончил, голубой глаз пялился в потолок с выражением безнадёжной мольбы о спасении, а красный искоса смотрел в пол, словно злорадный убийца при виде жертвы.
Расступившись, зрители критически разглядывали результат.
— Ну-у… — неопределённо протянула Брайди.
— У Диппи ещё нет тела, так ведь? — нетерпеливо вмешался Бенни. — Нужно насадить голову на ручку от метлы, а то она торчит тут, как… как кочан.
Громобой и Брайди долго возились с головой, пока хорошенько не закрепили её на палке.
— Ну, так-то лучше! — сказала Брайди.
А Шарки Боб выдохнул:
— Господи!
Остальные только головами кивнули. Перед ними во всей красе предстало настоящее произведение искусства.
Громобой корпел над табличкой для шедевра, стараясь написать все слова без ошибок. Он приколол её булавкой на пиджак куклы вместо медали:
ДИППИ ХИЧКОК,
знаменитый уличный продавец.
жареных каштанов
(печёного картофеля — по сезону),
общественный деятель и филантроп
— Что означает последнее слово? — спросила Брайди.
— Оно означает «благодетель человечества», — объяснил Громобой. — Я нашёл его в словаре. Есть такое слово, не волнуйся.
— Тогда давайте отнесём Диппи в галерею.
Над этой частью плана они ещё не думали. У каждого в глубине души было смутное представление о том, что они просто войдут в дверь Галереи восковых фигур, установят Диппи на самом выигрышном для обозрения месте и выберутся незамеченными. Однако вскоре стало ясно, что всё не так просто.
Чем ближе они подходили к галерее, тем яснее понимали, как сложна их задача. Во-первых, вход стоил денег, и им пришлось бы уплатить шиллинг, принадлежавший Бенни.
— Придётся пойти мне и Брайди, — решил Бенни. — Шарки ещё маленький, а Громобой ужасно неуклюжий.
Громобой вынужден был признать его правоту, и они с Шарки остались на другой стороне улицы, напротив входа в галерею. Начинало смеркаться. Зажглись первые фонари, витрины магазинов по обе стороны галереи ярко освещали изобилие фарфоровых тарелок, скобяных изделий, пунцовые и зелёные аптечные флаконы и шкафчики из красного дерева для пилюль. В витрине галереи в тусклом свете неясно белела афиша. Владелец галереи, профессор Дюпон, был слишком расчётлив, чтобы установить хоть какую-нибудь восковую фигуру там, где люди смогут глазеть на неё бесплатно.
Бенни и Брайди несли чучело, напустив на себя непринуждённый вид, словно в руках у них было нечто само собой разумеющееся и все вокруг только и делали, что таскали подобные предметы, и их даже удивляло, почему набитые соломой куклы имелись не у каждого прохожего. Они пересекли улицу, уворачиваясь от повозок и омнибусов, и взбежали по ступенькам ко входу в галерею. В двери было оконце, куда посетители обычно протягивали угрюмой леди в чёрном свои три пенса. Каждый день билеты продавались другого цвета, чтобы никто не мог сохранить вчерашний билет и проникнуть по нему в галерею.
Неспешной походкой дети вошли, при этом позади по ступенькам постукивали ноги куклы, а замыкала процессию собака, с огромным интересом принюхивавшаяся к чучелу. Спустя одну-две секунды Бенни и Брайди появились вновь, возмущённые до крайности. Сказать по правде, они просто вылетели за дверь, и, как только остановились, с трудом затормозив юзом, и с негодованием обернулись, им вслед вышвырнули их чучело. Брайди ловко поймала его и вынуждена была поднять повыше, спасая от возбуждённой собаки, в то время как Бенни потрясал кулаком в сторону профессора, который одарил их презрительным взглядом и захлопнул дверь.
Громобой и Шарки Боб даже не успели словом перемолвиться.
— Ха! — с негодованием сказал Бенни. — Сдаётся мне, он просто не хочет, чтобы его проклятая галерея пользовалась успехом. Сдаётся мне, ему нужны только всем надоевшие короли и королевы. Да он просто завидует, вот и всё!
Ребята не стали задерживаться у музея надолго. Прохожие бросали разные несмешные замечания по поводу чучела, а три или четыре собаки прыгали вокруг, стремясь вцепиться в него, поэтому компания прошествовала обратно в конюшню, прежде чем разойтись по домам.
Последним ушёл из конюшни Громобой. Он чувствовал, что сыт по горло. Бенни распорядился сделать из его воска голову, хоть идея-то была его, а не Бенни, но как чучело в галерею нести, так «Громобой ужасно неуклюжий»… Всё получилось из рук вон плохо. От холодного тусклого света, проникавшего сквозь немытое слуховое окно, на душе становилось ещё тоскливее, как и от вида проклятого чучела, прислонённого к стене. Теперь, когда Громобой смог рассмотреть его получше, он подумал, что никогда в жизни не видел ничего более отвратительного.
Содрогнувшись, Громобой открыл чердачный люк и спустился в конюшню, пытаясь увернуться от зубов старого коня Джаспера. Конюшенный пёс Джезебел, скуля, скрёб лапами основание лестницы.
— Что случилось, Джез? — Он потрепал пса по загривку.
Джезебел облизал его пальцы дружелюбнее обычного и жалобно заскулил. Громобой заторопился домой, опасливо озираясь, нет ли где поблизости Забияки Уоткинса из команды с Нижней улицы.
Проходя мимо рынка, он слышал, как уличный торговец мистер Ионидес орёт на озадаченного покупателя:
— Убирайся! Катись вместе со своей фальшивой монетой куда подальше!
«Ещё один фальшивый шестипенсовик», — догадался Громобой.
