— Ничего. Мы уже на месте. Комнаты сняты?
— Да, на твое имя.
Вошли. Он нажал регистрационную табличку. Загорелся зеленый свет, и они прошли в лифт. Гостиница начиналась на пятом этаже, под межпланетным портом. Спустились на пятидесятый этаж, почти самый нижний. «Трудно было бы выбрать удачнее», — подумал Мюллер. Вероятно, эти апартаменты предназначались для новобрачных. Вошли в спальню с калейдоскопическими драпировками и кроватью, снабженной всевозможнейшими приспособлениями. Освещение тусклое, местное. Мюллер вспомнил, как должен был удовольствоваться женоимитаторами, и ощутил дрожь внизу живота. Марте не надо было об этом говорить. Она прошла мимо в соседнюю комнату и оставалась там довольно долго. Мюллер разделся.
Марта возвратилась обнаженной. Замысловатого грима не было, и волосы снова стали голубыми.
— Словно море, — сказала девушка. — Жаль только, что не могу их быстро отрастить. Эта женская комната не имеет такой программы.
— И так выглядишь куда лучше, — поддержал Мюллер.
Она стояла на расстоянии десятка метров, повернувшись боком, и он ясно видел контуры ее тела: маленькие упругие груди, мальчишеские ягодицы, стройные бедра.
— У гидранов, — сказал Мюллер, — либо пять полов, либо они вовсе бесполы. Но мне кажется, что бы они ни делали, люди получают большее удовольствие. Что же ты стоишь, Марта?
Она молча подошла. Он одной рукой оплел ее плечи, в другую взял круглую грудку. Когда-то, проделывая это, он ощущал, как сосок твердеет желанием. Теперь — нет. Марта лишь слегка вздрагивала, как испуганная лошадка. Он коснулся губами ее губ, но те были сухими, напряженными, враждебными. Он погладил пальцем очаровательное закругление ее щеки — она явственно вздрогнула. Сел с девушкой на постель. Попытался приласкать Марту, почти против своего желания.
В ее глазах заметил муку.
Она отодвинулась и внезапно опрокинулась на подушку. Он увидел ее лицо, искаженное с трудом скрываемым отчаянием. Через минуту она схватила его за руки и притянула к себе. Подняла колени, раздвинула бедра.
— Возьми меня, Дик! — произнесла театрально. — Сейчас!
— Отчего ты спешишь? Почему?
Она попыталась опрокинуть его на себя, в себя. Но он не хотел. Освободился и встал. Марта по плечи побагровела, щеки блестели от слез. А он уже увидел все, что хотел, но должен был еще спросить:
— Скажи мне, что с тобою не в порядке, Марта?
— Не знаю.
— Ты ведешь себя как больная.
— Наверное.
— Когда ты почувствовала себя плохо?
— Я… Ах, Дик, к чему эти расспросы? Прошу тебя, мой дорогой, иди ко мне.
— Но ты не хочешь меня. Ты в самом деле не хочешь. Ты делаешь это лишь из доброты.
— Хочу принести тебе счастье. О… как страшно болит… так… страшно…
— Что болит?
Она не ответила. Изо всей силы привлекла его снова. Он вскочил с кровати.
— Дик, Дик, я тебя остерегала перед этой экспедицией. Я говорила, что у меня есть дар ясновидения. Что ты можешь встретить там что-то недоброе, не обязательно смерть.
— Скажи, что у тебя болит.
— Не могу. Я… не знаю.
— Ложь. Когда это началось?
— Сегодня утром. Я едва встала.
— Еще одна ложь. Я должен знать правду.
— Возьми меня, Дик. Не заставляй больше ждать. Я…
— Что?
— Ничего. Ничего. — Она встала с постели и принялась по-кошачьи тереться об него. При этом дрожала, мышцы ее лица подергивались, глаза бессмысленны.
Он схватил ее за локти, свел их вместе.
— Марта, скажи, чего ты не можешь выдержать.
Она попыталась вырваться. Он все сильнее сжимал ее руки. Она отстранилась, так, что голова повисла, а груди поднялись. Пот заливал все ее тело. Мюллер, разъяренный, разгоряченный, настаивал:
— Отвечай. Ты не можешь выдержать…
— Твоей близости, — призналась она.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
В лабиринте было несколько теплее, не так сильно продувало. «Вероятно, стены задерживают ветер», — подумал Роулинг… Он двигался осторожно, прислушиваясь к голосу в ухе.
«Сверни налево… три шага… поставь правую ногу перед тем черным поясом на тротуаре… полный оборот… поверни влево… четыре шага… поворот на девяносто градусов вправо, и еще один поворот на девяносто градусов вправо…»
Это несколько напоминало детскую игру в «классы». Только здесь игра шла на высшую ставку. На каждом шагу смерть следовала за ним по пятам. Какие люди построили этот город? Он увидел огненный луч, пересекший тротуар впереди. Компьютер велел подождать. Раз, два, три, четыре, пять. Иди! Он двинулся дальше.
Безопасно.
По другую сторону этого препятствия остановился и оглянулся. Боудмен, на много лет старший, не отставал. Вот он помахал рукой и подмигнул. Он тоже преодолевал те же препятствия. Раз, два, три, четыре, пять. Иди! Боудмен уже миновал то место, где бушевал луч энергии.
— Отдохнем немного? — спросил Роулинг.
— Не относись к старому человеку столь покровительственно, Нэд. Не задерживайся. Я еще не устал.
— Впереди трудный участок.
— Вот и не будем мешкать.
Роулинг попросту не мог видеть кости. Высохшие скелеты, пролежавшие здесь века, и какие-то не столь древние останки. Смерть настигла здесь существ различных, видов.
«А если я умру в течение ближайших десяти минут?»
Все озарилось ярчайшим, мерцающим светом. Идущий в пяти шагах Боудмен превратился в пульсирующий, колеблющийся призрак. Оглянувшись, Роулинг вынужден был помахать рукой перед глазами, чтобы увидеть эти конвульсивные движения. Казалось, он с каждой секундой погружается в беспамятство.
Он слышал голос компьютера: «Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Быстро подойти к краю той рампы».
Он уже не помнил, что бы его уничтожило, не выполни он указаний компьютера. Здесь, в секторе Аш, ужасы подстерегали буквально на каждом шагу, их обилие сбивало с толку. Может быть, вот этот валун, весящий по меньшей мере тонну, обрушится на неосторожных? А где же смыкающиеся стены? Где тот милый предательский мост, ведущий в огненное озеро?
Если учесть продолжительность жизни, то Роулинг мог бы прожить еще двести пять лет. И он хочет жить как можно дольше. «Я еще слишком мало узнал, чтобы умереть», — подумал он.
