— Ты уверен? Я готов поклясться, что…
— Ошибаешься. Ты имеешь дело с экспертом. Герменевтика — это филологическая дисциплина, занимающаяся толкованием Святого Письма, но в настоящее время она нашла широкое применение в связи. Твой отец это прекрасно знал. Собственно говоря, моя миссия у гидранов и была экспериментом в области герменетики отношений. Не удалась.
— Эвристика. Герменевтика… — Роулинг фыркнул. — Во всяком случае, я доволен, что помог тебе узнать что-то новое об этих клетках. Мой подарок эвристике. Но на будущее, я предпочту, избегать подобных экспериментов.
— Я думаю, — сказал Мюллер. Он почувствовал странный прилив доброжелательности. А ведь он уже почти позабыл, как приятно помочь человеку. И так же приятно, как вести такую свободную беседу? Он спросил: — Ты пьешь?
— Алкоголь?
— Именно его я имел в виду.
— В разумных пределах.
— Вот наш местный напиток, — сказал Мюллер. — Изготовлен какими-то гномами в недрах планеты. — Он вытащил причудливую плоскую флягу и два широких бокала.
Аккуратно налил в каждый бокал не более двадцати граммов.
— Добываю в секторе Ц, — пояснил, подавая один бокал Роулингу. — Там этот напиток бьет фонтаном. К нему еще полагалась бы этикетка «Пей меня!».
Роулинг осторожно пригубил.
— Крепкое!
— Около шестидесяти процентов алкоголя. Вот именно. Я понятия не имею, что в нем еще и как выдерживалось, и прочее. Попросту, он мне нравится. Одновременно сладкое и выдержанное. Очень одурманивающее. Предполагаю, что это еще одна ловушка. Можно чудно упиться… а остальное довершит лабиринт. — Мюллер поднял бокал: — Твое здоровье!
Оба улыбнулись этому архаическому тосту и выпили.
«Осторожно, Дик, — напомнил себе Мюллер, — ты начинаешь брататься с этим парнем. Не забывай, где ты. И для чего. Ну ты же и чудовище, Дик!»
— Можно мне взят немного этого напитка в лагерь? — спросил Роулинг.
— Будь любезен. Для кого?
— Кое для кого, кто это очень даже оценит. Он знаток. Путешествует с целым запасом всевозможнейших напитков. Их у него около сотни видов, я думаю, с сотни различных планет. Мне даже трудно припомнить все названия.
— Есть там что-нибудь с Мардука? — спросил Мюллер. — Ас планет Денеба? С Ригеля?
— Точно не знаю. Я, разумеется, люблю выпить, но в сортах не разбираюсь.
— Может быть, этот твой приятель захочет выменять какой-нибудь напиток… — Мюллер запнулся. — Нет-нет, — сказал он через минуту. — Забудь об этом. Я не хочу никаких сделок.
— Ты мог бы сейчас пойти со мной в лагерь, — сказал Роулинг. — Он бы угостил тебя всем, что есть в баре. Это точно.
— Уж очень ты хитер, Нэд. — Мюллер мрачно разглядывал свой бокал. — Но я не дам себя провести, Нэд. Я не хочу иметь ничего общего с вашими людьми.
— Мне очень жаль, что ты так к этому относишься…
— Выпьешь еще?
— Нет. Я уже должен возвращаться. Я не собирался сюда на целый день, и в лагере мне устроят хорошую баню, потому что я не выполнил задания.
— Большую часть времени ты просидел в клетке. Они не могут предъявить тебе претензии.
— Тем не менее, предъявляют. Мне и за, вчерашний день немного досталось. Наверное, им не нравятся мои походы к тебе.
Мюллер внезапно почувствовал, как что-то сжалось в его сердце. А Роулинг продолжал:
— Сегодня я попусту потратил целый день, и вообще-то не удивлюсь, если мне запретят сюда приходить. Они здорово рассердятся. Понимаешь, как только они поймут, что ты не согласен сотрудничать, так сочтут мои визиты сюда пустой тратой времени. И заявят, что я могу использовать время с большей пользой, хотя бы обслуживая приборы в секторе Ф.
Роулинг допил свой бокал и встал, тихо постанывая. Взглянул на свои голые ноги. Какая-то целительная субстанция цвета кожи, распыленная диагностом, покрыла ранки, так что трудно было заметить повреждения. Роулинг с трудом натянул растрепанные краги.
— Ботинки не смогу надеть, — убедился он после неудачной попытки. — Они в плачевном состоянии. Наверное, смогу дойти до лагеря и босиком.
— Мостовая очень гладкая, — сказал Мюллер.
— Дай немного этого напитка для моего приятеля. Мюллер без слов вручил Роулингу флягу, еще наполовину полную.
Роулинг прицепил ее к поясу:
— Это был очень интересный день. Я надеюсь, что смогу прийти еще.
Когда Роулинг, прихрамывая, брел в сектор Е, Боудмен спросил:
— Как твои ноги?
— Устали. Но повреждения заживут быстро. Ничего со мной не случится.
— Следи, чтобы не уронил бутылку.
— Не бойся, Чарльз, я ее хорошо приспособил. Не хочу лишиться такого сувенира.
— Нэд, послушай, мы действительно высылали к тебе множество роботов. Мы целый час наблюдали твою ужасную битву с тварями. Но ничего не могли поделать. Каждого робота Мюллер встречал и уничтожал.
— Все в порядке, — произнес Роулинг.
— Он действительно не в себе. Ни одного робота не хотел пропустить в центральные секторы.
— Все в порядке, Чарльз, я же выбрался живым.
Боудмен, однако, не замолкал:
— Мне пришло в голову, что если бы мы вообще не высылали роботов., было бы гораздо лучше, Нэд. Они слишком долго отвлекали Мюллера, а за это время он мог бы вернуться к тебе и выпустить тебя, уничтожив этих зверей. Он…
Боудмен замолчал, поджал губы и мысленно обругал себя за этот бред. Признак старости. Ощутил слой жира на животе. Снова пора проходить перестройку. Придать себе вид шестидесятилетнего мужчины и обрести физическое, самочувствие пятидесятилетнего. Таким образом хитрец скрывает свою хитрость.
После долгой паузы он произнес:
— Думаю, что вы с Мюллером уже приятели. Прекрасно. Подходит время, чтобы выманить его из лабиринта.
— Как я должен это сделать?
— Обещай ему исцеление.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ
Они встретились через два дня, в полдень, в секторе Б. Мюллер приветствовал Роулинга с явственным облегчением, чего от него и добивались. Роулинг наискось пересек овальный зал, наверное, бальный, между двумя сапфировыми башнями с плоскими крышами. Мюллер кивнул:
— Как твои ноги?
— Прекрасно.
— А твой приятель… понравился ему мой напиток?
