уже усвоил, что в его обязанности входит поддержание в порядке духовой музыкальной системы. Здесь не было эффективной отлаженной автоматической музыки Великого Л.-А. Для Барнли потянулась унылая череда однообразных дней, которые он проводил, заводя рукояткой граммофоны, подталкивая механизмы смены дисков и заменяя кассеты с лентой.
В одно прекрасное утро, когда Барнли сообразил, что он находится в разлуке с Франческой уже больше времени, чем был знаком с ней, он возглавил бунт. То был туманный теплый день, и их корабль стоял в ремонтном доке близ Венусбурга. Барнли и с ним еще шесть человек захватили корабль и повели его в сторону Марса, намереваясь высадиться на британской территории. Вдохновенный желанием увидеть Франческу, Барнли зарекомендовал себя заправским лидером.
Он даже смог уговорить присоединиться к восстанию двух андроидов.
Посадку на Марсе они совершили очень неумело, и корабль разбился примерно в сотне километров от ближайшей марсианской колонии. Песчаные бури и вспышки каннибализма быстро сокращали количество выживших, и тремя неделями позже Барнли и андроид по имени Грубер остались вдвоем на обширной, покрытой красной травой равнине. Грубер, получивший какое-то непонятное повреждение, свихнулся и не говорил ни о чем другом, кроме как о столицах разных государств. И хотя Барнли любил раньше поговорить с ним о Франческе, теперь он не выдержал, демонтировал андроида и продолжал путь в одиночестве.
Почти месяц спустя в опустошенном Общественном Оазисе, который в свое время выстроили, а потом оставили британцы, Барнли увидел Франческу. Во всяком случае он мог бы поклясться, что видел ее. Ее загадочную улыбку, ее рыжие волосы, развеваемые горячим ветром, ее упругую походку. Рейдеры Пустыни, взявшие его в этом месте в плен, уверяли, что это был мираж. Барнли не стал с ними спорить.
Отряд состоял из трех сотен коренных марсиан и девятерых британских политэмигрантов. Главарь, человек жестокий и толстокожий, без устали развлекался тем, что отпускал шуточки в сторону Барнли по поводу его миража. Одним сухим, пыльным полднем Барнли выхватил из-за пояса вожака его нож и уложил его на месте. Что автоматически сделало его новым атаманом.
Барнли обнаружил в себе тактический и стратегический талант. Он решил, что если ему удастся захватить ближайшее поселение, Форт Хаксли, то это будет сильным козырем при переговорах с британскими властями. Тогда он сможет поставить условие, чтобы его возвратили на Землю в Великий Лос-Анджелес. И конечно же, Англия должна будет посодействовать, чтобы с него сняли обвинение в тунеядстве.
Падение Форта Хаксли вызвало обширное восстание рабов и борьбу среди конкурирующих банд и отрядов, так что Британия вынуждена была послать на Марс дополнительный контингент войск. Барнли открыл в себе способности к политическим интригам, удачно объединил разрозненные силы повстанцев и встал во главе восьмитысячной армии людей пустыни. Он сообразил, что с такими силами он сможет держать под контролем весь этот сектор Марса и таким образом заставит Британию выслушать его. До сих пор англичане решительно отказывались от ведения переговоров. Он привел свой план в исполнение.
Ветер гнал песчаные волны и трепал брезент походного шатра. Потертые карты, которыми пользовался Барнли, тоже были все в песке. Он плюхнулся в свое излюбленное складное кресло и нахмурился. Он расслабил застежки на комбинезоне и отстегнул от пояса кобуру. Он положил бластерный пистолет и свой любимый нож на маленький походный столик и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза.
— Наконец-то, — произнес хриплый голос.
Барнли открыл глаза.
— Что?
В шатер влетел, размахивая руками тощий человек с солнечными ожогами на коже и в костюме земного покроя, изъеденном песчаными бурями. За ним вошли два рейдера, подняли человека с пола, поставили прямо и дали ему еще одного пинка. Человек плюхнулся чуть ли не в кресло Барнли.
— Кто это? — спросил Барнли.
— У него дипломатический пропуск, — сказал один из стражников. — Шпион, наверно. Мы решили доставить его к вам.
— Я из Великого Лос-Анджелеса, — заявил человек. — Из Бюро по Вопросам Неразделенной Любви.
Барнли выпрямился.
— Оставьте меня с этим человеком.
— Чтобы выследить вас, мне понадобилось несколько долгих, мучительных недель. Моя фамилия Борман.
— Вы сказали — Бюро Неразделенной Любви?
Борман вздохнул.
— Да. И я действительно крайне огорчен. Не знаю, известно ли вам, что кроме точных и отлаженных механизмов в Бюро Неразделенной Любви имеется также обширный человеческий персонал?
— Я этого не знал.
— Ну, — сказал Борман, — что я могу сказать? Очень редко, но все же случается, что одна из этих дурацких машин ошибается, дает сбой.
Борман закашлялся.
— Простите. Этот ветер пустыни меня доканает. И как это вы тут обитаете? — прохрипел он.
— Я здесь уже два года.
— Да, — Борман снова вздохнул. — И все по ошибке. Крыло Принятия Решений откопало ее при последней годичной инспекции наших файлов. Понимаете, оказывается, Франческа Андрее — это девушка, как раз для вас. А вы — парень, как раз для нее. Да, конечно, у нее были некоторые проблемы, вызвавшие беспокойство и неровное поведение. Но одно наше мобильное устройство уже провело с ней сеанс шоковой терапии, и теперь она как огурчик и с нетерпением дожидается вас.
— Что это ты мне тут несешь?
— То, что мы допустили ошибку, — ответил Борман. — То есть наши машины. Беда с этими машинами. Вечно ошибаются. Поэтому у нас есть специальный фонд для обнаружения и исправления ошибок. Ваш случай был, пожалуй, самым тяжелым. Вы, можно сказать, успели наломать дров. Но к счастью, все позади, м-р Барнли. Вы можете вернуться в Великий Лос-Анджелес и жениться на Франческе.
— Слушай, — сказал Барнли. — Здесь я принимаю решения. Никто: ни человек, ни машина — не может мне приказывать.
Борман нахмурился.
— Вы ее любите?
— Здесь я решаю, кого мне любить.
— Боюсь, — сказал Борман снова вздыхая, — я прибыл слишком поздно.
— То есть?
— Кажется у вас уже развился комплекс искателей Чаши Грааля.
— Брось аллегории.
— Это значит, — сказал Борман, — что вы слишком долго занимались поиском. И объект поиска уже не имеет для вас никакого значения. Теперь для вас главное — сам поиск.
Глаза Барнли сузились.
— Это, — произнес он холодно, — оскорбительные слова. Его пальцы сомкнулись на рукоятке ножа.
Анджей ДЖЕВИНЬСКИ
ИГРА В ЖИВУЮ МИШЕНЬ
Машину он вел с небрежной лихостью. Пятая авеню в это время была почти пуста. Он внимательно разглядывал ряды припаркованных у тротуаров автомобилей. Большая часть из них была красного цвета. На мгновение его внимание привлекли двое мужчин, копошившихся у багажника длинного, черного мерседеса,
