Четыре птицы

Солью сомнёний.
Пылит под полом пурга панихиды
Палевых пений,
Укусы уса — узлы у трона
Уснувших уст.
Цитра цитирует цирк Цицерона —
Червонностью чувств.
Я — златоуст.

Василиса

Кичка золотая
Короны лебяжей
Горит каменьях
Моих молитв.
Полюблю. Полюбя-же
Взлетит, как стая
Колокольчиков, пенье
Над болело, болит.
Бледный. Другой,
Среди тех кто хуже.
На две шелковинки
Тоньше, острее;
Нес под рукой
Листья кружев,
Зажег кровинки
На костре я.
Просит гордо цветка ветка
Усталью лепестка
Улыбнись ручью.
Дрожит аккорда
Белая эгрэтка:
Вынул лебедь из песка
Душу. Чью?
Много-ли надо
Капель медвяных
Взлету заревому
Молодых глаз.
Ласку услада
Подари дому,
На темных полянах
Звезда зажглась.
Заскрипела дверка.
Эй. входи-же! Кто там.
Здравствуй русской кички
Звонкий ободок.
Сердца бутоньерка
Вас зовет полетам.
Мак моей петлички
Выкрасил восток.

Давид Бурлюк

Давит дно дней Давид,
Дымом дышать душно…
Хламом холопских хламид
Одеты очи отдушин.
Кули, кульки из рогожи
Набиты комьями глупости.
Единый — не толстокоже —
Разинул на лугу пасти.
Давид, сжатый перегородке,
Отцепил цепи угла.
Прогнившая от перегара водки
Снова бутоны залегла.
Давид — на погосте гимны
Запел свободно и внятно:
Но не были гостеприимны
Мертвечины рыжие пятна.
Вместо бледных колыханий
Молочно-розового напитка,
Корове — крови лохани —
Подвозила «быстрая» улитка.
От холерного поклона
Уфу бежала королева:
Крепостью одеколона
Смывать пикантности хлева.
905 плюс 10.
Осанна Давиду Бурлюку!
Никогда тучи не занавесят
Его ясного. — «Увлеку»…

К оружью