южных окраин Чернобыля.
— Какого…? Собрать оружие и боеприпасы, приготовиться к бою!
— А как монолитовцы поняли, что мы именно те, кто им нужен? — озвучил я вопрос, занимавший меня последние полчаса.
— Да хрен его знает, капитан! — Удав, поморщившись, сплюнул красным на траву. — Я сам давно наблюдаю за ними и многого не могу понять. Они Монолит свой иногда «высшим разумом» называют. Не знаю насчет высшего, но координирует и направляет всегда кто-то очень грамотный.
— Да, я тоже заметил в свое время…
— Удав! Они технику подтянули!
Мы одновременно вскинули к глазам бинокли. Впрочем, на моем уже был разбит один объектив, так что прибор наблюдения из бинокля стал монокуляром. Но то, что я увидел в него, мне, мягко говоря, не понравилось.
По краю поля протянулась местами редкая, местами густая цепочка новой волны монолитовцев. И в четырех местах она разделялась слабо различимыми отсюда коробочками непонятных пока машин. Все оставшиеся в строю восемь пар глаз устремились на север, и столько же пар ушей пытались распознать детали в надвигающемся гуле. Первые пару минут я слушал только биение своего сердца. Затем стал различим рев движков.
— Вот падлы! — не выдержал Удав. — Оказывается, они и управляют Маревом!
— Кто сказал, что они? — усмехнулся кровоточащими после рукопашной деснами Водолаз. — Лично я за то, что Маревом управляет тот, кто управляет ими!
— Откуда у них броня-то? А, оцепление, чего скажешь? — это Удав уже мне.
— Это ж Зона! Сколько техники осталось после восемьдесят шестого? В том числе и брони! Это в самой Зоне мы их с вертушек иногда бьем, а за Маревом их как достанешь?
— Ладно, давай лучше прикинем, что у них может оказаться и чем бить их заодно.
— Танков нет, иначе услышали бы уже отсюда.
— Это, конечно, радует до ужаса, но нас и без танков расшлепать можно с полпинка!
— Тише! Кажись, БТРы у них точно есть!
Сквозь гул я уловил характерный «так-так-так-так» старых «газовских» движков. Это наши дизельные «восьмидесятки» ревут, а у старых бензиновых БТРов движки будто тикают. Наподобие большого будильника, только быстрее.
— БТРы можно из «взломщика» расшлепать! У Профессора бронебойно-зажигательные есть?
— Слышь, Профессор! Ты «бзэшками» богат? — крикнул через плечо Удав.
— Один магазин, командир. Как обычно брал.
— Постарайся БТРы выбить! Там, кажется, «шестидесятки». Баки у них на корме, вдоль обоих бортов.
— Ближе чем с пятисот метров «взломщик» их не возьмет. Придется ждать!
— Ага! — негромко проговорил Удав, не обращаясь ни к кому конкретно. — Только вот они ждать не станут, нас-то из крупнокалиберных можно будет уже оттуда валить.
Впрочем, крупнокалиберные пулеметы «КПВТ» монолитовцы не задействовали. Один из левофланговых бойцов вдруг заорал:
— Пуск! Ложись!
Так обычно орут, когда видят гранатометный выстрел. Для «шайтан-трубы» слишком далеко, но искушать судьбу мы не решились и поспешно рухнули носами в землю.
Секунды через полторы все содрогнулось от мощного взрыва. Коричневый султан земли и дыма вздыбился на склоне холма за нашими спинами.
— Твою мать! Что это за хреновина? — проорал Водолаз, которого, кажется, контузило вторично.
— На вертолетный НУРС похоже! — крикнул в ответ Удав.
— Вроде вертолета мы у них не наблюдаем?
— Да он на фиг не нужен! Попала ваша вертушка в аномалию, рухнула, они ракеты и насобирали, которые целые. Потом берут трубу, провода, батарейку и садят ракетами через нее. Дешево и сердито, мы в Чечне такие десятками находили!
— Хорошие новости, Удав. Что, можно начинать прощаться друг с другом?
— Ну, пожалуй, можно.
Второй удар ждать себя не заставил. Пришелся он в борт моей «Беатриссы». Это уже больше было похоже на удар парового молота. Нас с Водолазом подкинуло метров на несколько и жестко опустило обратно. Когда я пришел в себя, то увидел перед собой застывшие глаза Удава. Машина накренилась на левый борт, похоронив под собой мой разбитый прицел и голову покойного Мойши. Земля содрогнулась от третьего разрыва. Сквозь ставший мутным воздух я разглядел пролетевший надо мной «винторез» и на удивление медленно переворачивающиеся в воздухе комья земли.
— Капитан… Кххрхх… Капитан…
Перевожу взгляд на голос и вижу лицо Водолаза. Изо рта у него стекает струйка крови. Трясущейся рукой он подтягивает к себе рюкзак Шплинта. В другой держит термитную гранату.
— Капитан… Медуза был прав… Нельзя пытаться завладеть Зоной… Она нас наказала, и была по- своему права…
— Что ты делаешь, Водолаз! Сколько ребят наших полегло из-за этого!
— Извини… Они полегли из-за меня! Из-за Шплинта! Из-за тех, кто в высоких кабинетах мечтает подмять под себя мир! Я должен…
Медленно он разжимает пальцы и, сунув гранату в рюкзак, вышвыривает его на пятачок между «Беатриссами». Туда, где земля кипит от крупнокалиберных пуль и куда броситься за ним может только самоубийца. Белесое пламя вмиг сожрало брезентовое вместилище информации, способной озолотить своего хозяина, ну или хотя бы украсить его погоны огромным количеством больших звезд. Хотя пока что ее хозяева получали только могилу…
Новый удар ракеты пришелся левее. На меня накатилось тупое безразличие, за которым я не сразу обратил внимание на пересекающие небо с юга на север серые дымные полосы. В чувство меня привело только промелькнувшее в небе надо мной белое брюхо «двадцатьчетверки».
Небесные ангелы, маму за ногу! Пять минут! Ну почему пятью минутами раньше вы здесь не появились?!
Желудок пытается вытолкать из себя остатки съеденного утром сухпая, в голове гудит большой колокол Софийского собора, а во рту — приторный вкус крови. Опираясь на трясущиеся локти, я подползаю к гусенице «Беатриссы» и вглядываюсь в горизонт.
Цепь атакующих потонула в огне, дыму и пыли. Огромным костром там полыхает БТР-60, рядом видна разорванная пополам ракетой грузовая машина, кажется, «МАЗ». Среди этого всего мечутся серо-зеленые фигурки, которых становится все меньше и меньше под безжалостными огненными струями авиационных пулеметов. Три вертушки встали в «карусель». Не в смысле в аномалию, а в смысле в круг над полем боя. На смену отстрелявшемуся вертолету тут же приходил новый, а враг постоянно находится под смертоносным дождем ракет и крупнокалиберных пуль. Еще два звена устремились в сторону Припяти, когда…
Воздух над Центром вдруг запульсировал голубым. Исчезнувший с началом атаки купол вдруг снова стал набирать очертания. Полярное сияние я не видел никогда, но всегда представлял именно таким. Неожиданно окраина Чернобыля подернулась смертоносной голубоватой дымкой, а вскоре она докатилась и до северной окраины Залесья. Один из вертолетов, долбивших атакующих, чиркнул бортом по стенке голубого купола. Его лопасти резко замедлили бег. Боевая машина беспомощно закувыркалась в воздухе и рухнула на поле, рассыпая обломки. Оставшиеся сразу же ушли южнее, не прекращая обстрел. А с юга уже подлетала новая партия вертушек, на этот раз — «Ми-8».
Все, Кривенчук, ты дождался. Ты — живой…
Рыжая челка, веснушки на пухлых щечках, зеленые глаза…
— Проснулся, счастливчик?
Медсестра в зеленом халате и с озорным огоньком в глазах закрепила капельницу на хромированной
