современном мире, и обстоятельства так быстро меняются, что нам приходится двигаться быстро, чтобы успеть за ними. Мы должны лететь как орел. Как Красный Орел!
Итак, мои подданные, мои друзья, я хочу сделать объявление, которое должно принести вам радость. Мой сын Рудольф женился. Это была тихая свадьба, и наша печальная потеря сделала празднества неуместными. Но наша личная радость, которая теперь стала всеобщей, не имеет границ. Аделаида…
Бекки, стоящая рядом с Аделаидой, тихо переводила. До этого все было просто, но теперь король строил довольно сложный каламбур из ее имени.
— Он говорит, что происхождение не имеет значения, когда есть
Король протянул дрожащую руку. Аделаида мельком взглянула на Бекки со смесью испуга и недовольства тем, что Бекки не могла ей помочь, а потом посмотрела на старого короля с такой искренней любовью, что это заметили даже в другом конце зала. Она подошла к нему, и помощник подал королю украшение на ленте.
— Принцесса Аделаида, — сказал король, надевая ленту ей на шею.
Вот так это и произошло. Теперь она была принцессой официально, ее признал сам король, с этим никто не мог поспорить. Через несколько минут они с принцем (и с Бекки) уже стояли в центре поздравляющих их гостей, Бекки быстро переводила их слова и ее ответы.
Одним из первых, кто подошел к ней, был британский посол, сэр Чарльз Доусон, зануда с седыми усами, который заговорил с ней по-немецки. Она ответила на кокни, и он чуть не проглотил свой монокль.
— Я из Лондона, сэр Чарльз. Я говорю по-английски так же хорошо, как и вы. Очень рада с вами познакомиться.
— Я… о господи боже мой, я готов поклясться… Боже правый! Английская дама… то есть… одним словом, англичанка, соотечественница! Ха! Хмффф! Да, действительно!
«Старый болван был, наверное, единственным человеком в Эштенбурге, кто не слышал о ней, — подумала Бекки. — Вот тебе и самая эффективная британская дипломатическая служба!»
Британец все еще в оцепенении ухал, когда перед ней появился новый вельможа — настоящий великан ростом и плечами; он щелкнул каблуками, поклонился и поцеловал руку Аделаиды.
Черные волосы великана были зачесаны наверх, а усы были так навострены, что Бекки подумала, что ему следовало бы надевать на них пробки перед тем, как целовать кого-нибудь. Его черные глаза блестели.
— Граф Отто фон Шварцберг, — прошептали сбоку.
Знаменитый охотник! Первым чувством Бекки была жалость к любому животному: волку, лосю или мастодонту, который встретится ему на пути. Заинтригованная, она взглянула на его руки, убившие медведя. Это были самые большие руки, которые она когда-либо видела, и они были покрыты шрамами.
— Кузина! — рявкнул он Аделаиде. — Я рад приветствовать вас в Рацкавии.
Принца он игнорировал. Аделаида холодно забрала у него свою руку и сказала:
— Спасибо, граф Отто. Я слышала о ваших охотничьих подвигах. Я бы хотела узнать побольше о птицах и животных здешних лесов. Если они там, конечно, еще остались. — И она добавила, обращаясь к Бекки: — Последнюю фразу можешь не переводить.
Граф Отто взглянул на нее сверху вниз и расхохотался.
— Маленькая английская щеголка! — проревел он.
Менее громадный человек не смог бы издать такого шума, но ему это не составляло труда. Он просто- напросто не был создан для закрытых помещений. Бекки подумалось, что, находясь на другом конце долины, он оказался бы очаровательным собеседником. Принцу было не по себе, но Аделаида еще не закончила.
— Вы когда-нибудь убили щеголку из вашего арбалета, граф Отто?
— Что вы, щеголок не убивают! Их ловят на птичий клей и держат в красивых клетках!
— Тогда вы, наверное, думаете о какой-то другой птице, — сказала она. — Английские птицы не живут в клетках. И вы не смогли бы поймать орла на птичий клей.
Аделаида высокомерно взглянула на графа и кивнула Бекки. Принц не смотрел на них, он разговаривал с архиепископом, но рядом были Джим и старый король, внимательно прислушивающийся к разговору. Когда Бекки закончила переводить, король так громко рассмеялся, что чуть не задохнулся.
Граф Отто одарил Аделаиду пиратской улыбкой. Белые зубы сверкнули под усами.
— Вам нужно со многими поговорить, — сказал он. — Доброй ночи, кузина.
Он снова поклонился и отвернулся.
Так и продолжался вечер — нужно было познакомиться с кучей людей, нужно было найти для каждого вежливые слова и особую улыбку. Когда все дворяне и иностранные послы были представлены, подошел черед людей пониже рангом — чиновников и политиков, тех, кто на самом деле правил страной. Один за другим они подходили, кланялись, что-то вежливо говорили и отходили. У Бекки кружилась голова, болели ноги и пересохло горло: всем остальным нужно было произнести только половину слов, а ей приходилось говорить за обоих собеседников. В конце концов ей пришлось подавлять какой-то истерический хохот, готовый вырваться из ее груди при виде сверкающих мундиров, тучных тел, щелкающих каблуков и усердных поклонов… А они все подходили и подходили: герр Шникенбиндер, мэр Андерсбада; герр Румпельвурст, инспектор качества воды; герр Норпельсак, директор почтовых служб…
Неужели все эти имена — настоящие? Да нет, она, наверное, их просто придумала. Дипломатический скандал неизбежен. Ее уволят, посадят в тюрьму, расстреляют. Ей приходилось моргать, трясти головой и через силу удерживать внимание.
Господин гофмейстер, барон фон Гедель, следил за всем, делал самые важные представления и, казалось, не упускал ни слова из сказанного. Бекки знала, кто он такой, и, сама не зная почему, боялась его. Ближе к концу вечера, когда у Бекки выдалась свободная минутка, пока Аделаида о чем-то тихо переговаривалась с Рудольфом, Гедель подозвал Бекки к себе. Она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее.
Он отвел ее в конец зала и наклонил голову. Она чувствовала запах его одеколона, волос, смазанных бриолином, и мятных конфет, которые он сосал для приятности дыхания.
— Вы слишком громко говорите, — с упреком промурлыкал он. — Переводчик не должен так себя вести. Нужно быть скромнее. Кроме того, вы не должны неотрывно глядеть в лицо говорящего. Это дерзко и неприятно. Не забывайте свое место. Его ведь можно и потерять.
Бекки приходилось смотреть в лицо говорящим, чтобы понять, какой оттенок кроется за их словами, и Аделаида сама просила ее говорить погромче. Но спорить с гофмейстером не было смысла, Бекки хотелось лишь поскорее избавиться от него.
— Хорошо, сэр, — ответила она и мило улыбнулась, когда он отпустил ее.
Стоящий рядом Джим понимающе ей подмигнул.
Вот так прошел вечер, и так Аделаида была официально признана принцессой Рацкавии.
В ту же ночь король умер.
Глава седьмая
Водоворот
В семь часов утра слуга принес кофе в спальню короля, и через десять минут по всему дворцу уже разнеслась весть, что король Вильгельм умер. Голодный как волк Джим брился и одевался к завтраку, когда лакей постучал ему в дверь и сказал, что граф Тальгау хочет видеть его немедленно.
Он сбежал вниз и застал графа за одеванием, слуга как раз завязывал ему черный галстук. Как только Джим увидел выражение его лица, он понял, что произошло.
— Его величество умер?
— Его величество жив, — поправил граф, глядя на Джима поверх своих колючих усов, пока слуга возился с галстуком. — Король Вильгельм скончался мирно, во сне. Теперь наша задача решить, как лучше помочь королю Рудольфу и как его защитить. Довольно, ступай, я сам справлюсь, — прикрикнул он на камердинера. Тот поклонился и исчез.
