счета, торговые контракты, накладные, описи, где судовые документы, которые могли бы его потопить? Ничего такого не было и в помине.
Итак, думал он, здесь больше блефа, чем точной информации. Но береженого Бог бережет…
И он написал в ответ:
Теперь посмотрим, что она скажет. Он склонялся к тому, чтобы вообще усомниться в существовании этого жильца, этого таинственного джентльмена; все это досужая болтовня и нелепые слухи, не более.
Утро среды было прохладно и туманно. За завтраком (яйца, сваренные в котелке) Фредерик объявил Салли, что они немедля отправляются в Оксфорд. Заодно он сможет сделать кое-какие фотографии, и, кроме того, ей же нужен кто-нибудь, кто будет ее развлекать в поезде, чтобы она опять не уснула. Он говорил весело, но Салли разглядела за этим искреннее беспокойство, к тому же, оказавшись без пистолета, она стала очень уязвима, так что его компания на этот раз пришлась очень кстати, и перспектива совместного путешествия не вызвала никаких возражений с ее стороны.
Дорога промелькнула незаметно. К полудню они уже были в Оксфорде и теперь перекусывали в привокзальном ресторане. Салли охотно разговаривала с Фредериком в поезде – рассказывала сама и слушала его, и казалось, это самое привычное и приятное для нее занятие, но, сидя с ним за столиком, накрытым для еды, она чувствовала себя удивительно неловкой и косноязычной.
– Мне кажется, тебя что-то беспокоит? – наконец спросил Фредерик.
Салли уперлась взглядом в свою тарелку, не зная, что сказать, и покраснела.
– Вовсе нет, – резко ответила она и тут же прикусила язык. Фредерик поднял одну бровь, но ничего не сказал.
Короче говоря, обед прошел не слишком весело, и после него они немедленно разделились: Салли взяла кеб до церкви Святого Иоанна, а Фредерик отправился фотографировать оксфордские колледжи.
– Будь осторожна, – сказал он на прощанье.
Ей захотелось тотчас же вернуться и извиниться, но было уже поздно.
Церковь Святого Иоанна была примерно в трех километрах от центра города, в деревне Саммертаун. Кеб довез ее прямо до Банбери-роуд, миновав недавно построенные большие кирпичные дома Северного Оксфорда. Дом священника стоял недалеко от церкви, скрываясь под огромными вязами.
Утренний туман рассеялся, и высветилось бледное солнце. Салли постучала.
– Викарий вышел, но мистер Бедвелл здесь, мисс, – сказала, открыв дверь, служанка. – Сюда, если позволите, мисс, в кабинет…
Преподобный Николас Бедвелл оказался приземистым, огненно-рыжим мужчиной жизнерадостного и добродушного вида. Когда она вошла, его глаза распахнулись, и она с удивлением обнаружила, что чем-то привела его в восхищение. Он предложил ей сесть.
– Итак, мисс Локхарт, – бодро произнес он, – чем я могу вам помочь? Желаете выйти замуж?
– Похоже, у меня есть новости о вашем брате, – ответила она.
Он вскочил на ноги и пришел в неистовый восторг.
– Я знал! – закричал он, со всею размаху ударив кулаком в ладонь. – Он жив?! Мэтью жив?!
Она кивнула.
– Говорите! Говорите же все, что знаете!
– Он в гостинице в Уоппинге. Уже где-то неделю или дней десять, и… он курит опиум. И ему не выбраться.
Его лицо чем дальше, тем больше мрачнело, и с последним ее словом он бессильно опустился на стул. Салли в двух словах рассказала ему, откуда она все узнала. Когда она закончила, священник резко тряхнул головой.
– Два месяца назад я получил телеграмму. Там говорилось, что мой брат погиб, а корабль утонул. «Лавиния» – он служил на ней вторым помощником капитана.
– Мой отец был там же.
– О, моя бедная девочка! В телеграмме говорилось, что никто не спасся.
– Он утонул.
– Мне очень жаль…
– Но вы знали, что ваш брат жив…
– Мисс Локхарт, мы близнецы. Всю нашу жизнь мы чувствуем друг друга, знаем, что делает другой, – я был уверен, что он жив! Я это знал так же, как то, что сейчас сижу на стуле! – Он хлопнул по подлокотнику. – Мы никогда не ошибались. Но, конечно же, я не знал, где он. Вы упомянули опиум…
– Возможно, это причина, по которой он не может выбраться оттуда..
– Этот наркотик – дьявольское изобретение. Он ломает жизни, рушит судьбы и отравляет тело сильнее, чем выпивка. Такие времена, мисс, что я охотно бросил бы этот приход и посвятил всего себя борьбе с этим злом… Мой брат превратился в его раба. Это случилось три года назад, на Востоке – во всяком случае так я полагаю. И если он не сделает попытки себя спасти, я сам его убью, честное слово.
Салли молчала. Его преподобие свирепо вперился в холодный камин, как будто пепел, который там лежал, и был тем самым опиумом. Бедвелл сжимал и разжимал кулаки; оттого, что он делал это медленно, они казались еще мощнее и тяжелее. В его лице заметно проступали воинственные черты: одна щека была покрыта шрамами, нос свернут набок. Надень на него простую одежду, и более далекого от духовного сана человека трудно было бы себе представить.
– Но вы видите, – сказала Салли спустя минуту – ваш брат что-то знает о смерти моего отца. Должен знать Девочка из гостиницы сказала, что у него послание для меня.
Священник исподлобья взглянул на нее.
– Конечно. Простите меня, ведь это вас касается, правда же? Тогда – к делу. Мы должны вытащить его из этого места как можно скорее. Я не могу оставить приход ни сегодня, ни завтра: сегодня вечерня, а завтра похороны… – Он листал календарь. – Вот. Пятница свободна. Вернее, не то чтобы совсем свободна… но нет ничего такого, что я не мог бы отложить. У меня есть друг в Баллиол-колледже, который меня заменит. Мы вытащим оттуда Мэтью в пятницу.
– А как же быть с миссис Холланд?
– При чем тут она?
– Аделаида сказала, миссис Холланд держит его как в тюрьме. И…
– Опиум держит его в тюрьме, вот что. Мы же в Англии! Здесь нельзя запирать людей под замок против их воли.
И он так грозно оглянулся, что Салли пожалела любого, кто встанет на его пути.
– Только вот еще что, – сказал он немного спокойнее. – Ему понадобится немного этого зелья, чтобы он мог идти. Я привезу его сюда и поставлю на ноги, но на первых порах нам будет не обойтись без наркотика. Его придется отучать постепенно…
– А как вы собираетесь его вызволять?
– Кулаками, если придется. Он вернется. Но вот в чем дело… Вы не могли бы мне кое в чем помочь?
