Петли были хорошо смазаны, и я беззвучно выскользнул на тротуар. В четыре прыжка пересек улицу, нырнув в пространство между двумя домами, и осторожно направился к тому месту, где привязал лошадь.
Приблизившись, остановился и выглянул из кустов. В этот момент увидел, что из-за деревьев подле дороги вышел человек. Он оглянулся по сторонам, затем пошел дальше. Незнакомец увидел лошадь, и я услышал приглушенное восклицание. Затем он отвязал поводья и уже закинул было ногу в седло, когда раздался выстрел.
Лошадь вздыбилась, и незнакомец упал в траву. Лошадь отбежала с высоко поднятой головой и с поводьями, волочившимися по земле.
Сзади и слева от меня послышалось движение. Я ждал. Затем из-за деревьев вышел высокий худой человек и подошел к убитому. Он зажег спичку и выругался.
— Опять не тот, Дакетт? — крикнул я в темноту.
Одним плавным движением он повернулся и выстрелил, но опоздал. Дакетт стрелял на звук, однако промахнулся на волосок. Моя пуля ударила во что-то металлическое и с рикошетным визгом пропала в темноте.
Я бросился между деревьями к дороге, чтобы постараться перехватить лошадь.
Больше не прозвучало ни выстрела. На тропу лег первый лунный свет, и в воздухе пахло пылью. Пройдя с четверть мили, наткнулся на лошадь. Она подошла на мой голос, и некоторое время я гладил и успокаивал ее, прежде чем сесть в седло.
Когда вернулся на ранчо, светало.
10
Пеннивелл не спала и, когда я вошел, принесла чашку кофе.
— Эм спит, — сказала она, — наверстывает упущенное.
Она внимательно смотрела на меня. Я выглядел уставшим. Поймав лошадь, решил, что не нужно скрывать следы «Эмпти», поэтому поехал прямо по тропе через главные ворота Ранчо.
— Похоже, вы побывали у них, — прокомментировала она. — Как говорит Эм, я хмурюсь.
Объясняя, что произошло, я добавил:
— По-моему, Дакетт заметил меня, когда я въезжал, и устроил засаду возле лошади. Кто-то из фланнеровских парней увидел меня в городе — как я входил или выходил из лавки — и обогнал меня, решив сначала угнать лошадь, а потом заняться мною.
— Но вы ведь застрелили Дакетта?
— Только стрелял в него. Судя по звуку, пуля попала в винтовку. Вряд ли я его ранил, однако он чуть не прошил меня насквозь. Этот человек умеет стрелять, и притом быстро!
— Может, он отучит вас шляться по ночам. Подождите, пока они сами не придут.
— Я не умею ждать. По мне лучше начать самому и показать, что у каждой палки есть два конца.
— Думаете, этого достаточно?
— Ну, — протянул я, — кажется, теперь они дважды подумают, прежде чем выходить на улицу. Они знают, что я тоже за ними охочусь, а это может внести беспокойство.
Прошло два длинных, медленных дня. Я съездил в горы, застрелил лося и привез свежего мяса. Побывал и на лугах, захватив с собою клеймо, поймал и заклеймил пару годовалых бычков.
Здесь долго никто не работал, и теперь вокруг паслось столько неклейменных бычков, что ранчо превратилось в мечту скотокрада. Я решил возить клеймо постоянно.
Иоганн Дакетт не походил на парня, который позволил бы стрелять в себя за просто так. Я знал, что мы еще встретимся — в присутствии Фланнера или без него, и также догадывался, что он устроит мне засаду. От него всего можно ждать, в том числе выстрела в спину, поэтому предпочитал ездить по низинам и опушкам рощ. Я не имел понятия, как и откуда последует нападение.
Тем не менее хотелось еще раз наведаться в Сиваш. Эм дежурила, когда увидела едущего к нам всадника. Она повернулась ко мне:
— Логан? Что ты о нем думаешь?
Он ехал по дороге шагом, направляясь к воротам. В бинокль я увидел, что незнакомец сидит на усталом гнедом. Это был маленький человек в узкополой шляпе, пестрой рубашке и жилетке. По отблеску солнца я понял, что он в очках. На нем висел шестизарядник, и была винтовка в чехле.
Подъехав к воротам, всадник вдруг пришпорил гнедого, и будь я проклят, если тот не перепорхнул через ворота из шести досок пяти футов высотой и сделал это как бы между прочим, особенно не стараясь.
Эм подхватила свой «Шарпс», и ее старое ружье бухнуло, брызнув пылью прямо у ног лошади.
А всадник только высоко поднял шляпу и низко поклонился. Но не остановился.
Я поправил кольт и вышел вперед. Он был один, и я рассчитывал с ним справиться, кем бы он ни был.
Незнакомец шагом подъехал футов на пятьдесят, натянул поводья и оглядел дом. Глядел долго, потом опустил глаза на меня. Один глаз у него был покрыт белой пленкой, и, похоже, им он не видел.
— Вы, вероятно, Логан Сакетт? Я приехал присоединиться к вам.
— Зачем?
Человек улыбнулся:
— Ходят слухи, что вас собираются выгнать. Фланнер вербует наемников. Меня зовут Альбани Фулбрик, и мои предки тысячу лет дрались не на той стороне, что нужно. Не вижу причины изменять традиции.
— Вы можете драться?
— Любым оружием… без исключения.
— Ладно, время ужинать. Входите, садитесь за стол, там и поговорим.
Это был странный человек со странным именем, но чем-то он мне понравился. За столом у него обнаружилась способность уминать еду за обе щеки и в больших количествах, хотя он был на треть меньше меня.
— Как вас угораздило получить такое имя? — спросил я его.
— Имя зависит от того, с какой стороны на него посмотреть. Мое имя кажется смешным вам, ваше смешно мне. Сакетт… вы когда-нибудь вслушивались в эти звуки? Подумайте над этим, мой друг.
Он потянулся за говядиной.
— Возьмем мое имя. Мои предки с обеих сторон пришли из Нормандии с Вильгельмом Завоевателем. Один из них был оруженосцем у сэра Хью де Мальбисса, а второй служил у Робера де Бью.
Каждый из них не имел ничего, кроме крепких рук и желания ими пользоваться. Один был из рода Альбани, другой из рода Фулбрик, и вы найдете их имена в книге Страшного суда. Это были смелые люди, и мы, их потомки, гордимся, что не запятнали славных имен.
— Они были рыцари? — спросила Пеннивелл.
— Нет, не рыцари. В перерыве между войнами они были простыми людьми — кузнецами и тому подобное. Один из них осел в Йоркшире вместе с сэром Хью, второй ушел в Шотландию. А один из нашей семьи помог впоследствии посадить на трон Шотландии Брюса, хотя ни тому, ни другому это на пользу не пошло.
Я ничего не знал об иностранных войнах и о других землях вообще, и если разговор идет не о лошадях, коровах, бизонах или оружии, мне трудно за ним уследить. Но в голосе Альбани звучала какая-то магическая нота. Мне нравилось его слушать. Имена для меня ничего не значили, совершенно ничего.
— Я слышала эти имена, — сказала Эм. — Тэлон о них говорил. Его семья родом из Франции, и по всем меркам задиристый был род: они строили корабли и плавали на них по белу свету, чаще всего пиратами. Это чудо, что их всех не перевешали.
— А со скотом вы умеете работать? — спросил я.
— Да, умею. С лассо могу посоревноваться с любым, и конь у меня приучен. Я отработаю и еду, и любую плату.
Лошадь, на которой я приехал, с виду ничего не стоит. Но это только с виду. Мы с ней побывали в разных переделках, а иногда и вместе воевали. Если я заарканю какое-нибудь животное, она с ним справится, пусть даже с бизоном.
Сидя на коне, я не побоюсь заарканить техасский торнадо и перевязать его тоже. Он будет прыгать по
