— У меня есть лодка у старого причала внизу, но я не хотел бы ее потерять.
— Знаешь «Гроздья»?
— Ага.
— Вот там ты найдешь свою лодку, надежно привязанную, когда нам она больше не будет нужна. А пока что мне очень обидно думать, что ты можешь зайти в «Гроздья» и не выпить там ни капли. На, — я положил ему на ладонь монету, — потрать вот это — или часть.
— Как там Джереми? Мы тут без него скучаем.
— Мы с ним плавали вместе, он меня ждет на корабле. Скоро собираемся в новое плавание.
— Да ну! Я и сам об этом подумывал.
— Так подумай еще малость, и если соберешься в Землю Рэли, поспрашивай обо мне потихоньку. Там — новая страна, где нет ни лордов, ни егерей, а воздух пахнет свободой. Просторная страна, где человеку хватит места двигаться и дышать.
— А дикари?
— Их мало, а земли много. Хлеба они почти не выращивают, живут больше охотой. Я думаю, мы с ними сможем ужиться, — по крайней мере те, кого я встречал, были люди неплохие, хоть они и любят тропу войны.
— Здесь я на каждом шагу знаю, чего ожидать и куда поворачивать.
— Конечно, зато там нет ни армейских, ни флотских вербовщиков — и ни одной долговой тюрьмы.
— Дай время, — угрюмо сказал он, — и появится у них и то, и другое.
— Вполне возможно — только я думаю, что нет. У тех, кто отправляется за море, мозги устроены по- другому. Хватит там и ругани, и драк, они ведь всего только люди, а не ангелы, но начинать на пустом месте лучше с такой компанией…
Оказавшись в лодке, мы вовсю налегли на весла, торопясь в «Уитби», но старались держаться поближе к берегу, где нас не так легко будет заметить. Меня ждал мой корабль и мне не терпелось добраться до него и снова оказаться на его палубе.
— Мы должны уплыть в Америку, Том, чтобы выковать там новую страну, ты, я и другие люди вроде нас с тобой.
— Вроде меня?
— А почему нет, Том Уоткинс? Почему бы и нет, в самом деле? Там ни для кого нет привилегий, и давай постараемся, чтобы и не было. Ты — человек, Том Уоткинс, мужчина, ты повидал жизнь. Ты ошибался, как и любой из нас, но мы знаем, что правильно и что справедливо. Земля там свежая, широко открытая для таких, как мы с тобой, и если мы начнем повторять там старые ошибки, то вина будет только наша. А если будем ясно видеть все вокруг, то сможем построить что-то новое.
— Я человек простой, Барнабас. Я о таких вещах никогда не раздумывал. Это занятие для тех, кто получше меня…
— Получше? А кто лучше, если он сам не сделал себя таким? Ты можешь быть одним из тех, для кого сочиняют законы, если пожелаешь, но можешь и сам стать сочинителем законов.
— Да ну, я и читать-то не умею, Барнабас. Неученый я.
— Зато ты повидал жизнь, Том! Сам делал хорошее и плохое, видел, как другие делают точно так же. Ты знаешь, что уважаешь, а что нет, так что остается тебе только сравнить каждый закон, каждую мысль с тем, что ты знаешь, решить, какая жизнь тебе придется по вкусу, а потом поработать, дабы сделать ее такой.
— Землей завладеют большие господа. Ходят разговоры, что королева подарит им тамошние земли.
— Не видел ты тех земель, Том. Это тебе не крохотный остров, ограниченный морем, это огромная земля, уходящая далеко на запад. Если тебе не понравится, что там начнут делать лорды, сможешь уйти на запад, но стоит тебе один раз вдохнуть воздух Америки, и ты больше не станешь тревожиться из-за больших господ. Англия и сама изменится, но в первую очередь она изменит жизнь там, где страна новая…
Мы снова налегли на весла — времени на долгие беседы у нас не было, да и мне, по правде говоря, лучше было подумать сейчас о том, что не имело касательства ни к королям, ни к лордам, ни к свободному воздуху новой страны. Сперва нужно было угадать, кто преследует меня и почему ордер королевы на мой арест все еще в силе. Куда проще получить ордер, показав под присягой, что человек виноват, чем отменить уже выданный, а это может быть именно тот ордер, которого добился Дженестер, мой давний враг. Но чутье подсказывало, что должна быть другая причина, о которой я просто ничего не знаю.
И снова пришла мне в голову мысль о тех голубых горах и, сколь ни любил я Англию, стремление увидеть их было сильнее, оно лишило меня покоя навсегда. Но есть ли у меня право забирать с собой Абигейл в такие дальние края? Впрочем, разве не жила она на корабле вместе со своим отцом? А с Англией ее мало что связывает.
Да, я не имел права — но, стоило мне это сказать самому себе, как я посмеялся собственной глупости: имею право или нет, все равно нет у меня другого выхода. Абигейл сказала твердо, что не останется. Она будет там рядом со мной.
Мы подплыли к небольшому причалу, привязали лодку к железному кольцу и поднялись к «Уитби». Я вошел внутрь, Том остался снаружи.
В зале сидели два человека, и одним из них был Питер Таллис. Второй, незнакомый мне, был крепкий, приземистый, со шрамом на правой щеке. Он кутался в черный плащ.
Мы пересели за столик в углу и заговорили вполголоса.
— У нас совсем мало времени, — тихо начал Питер. — Если тебя найдут, мы оба окажемся в Ньюгейте, а ты — на пути к Тайберну.
— К Тайберну! — ошеломленно повторил я.
— У Дженестера хватает друзей, и они постарались пробудить гнев королевы. Тебя обрисовали как опасного бунтовщика, убийцу и смутьяна. Они сказали, что ты напал на капитана своего корабля, украл корабельную шлюпку и похитил груз.
— Но меня захватили силой! Оглушили ударом по голове! Мои собственные товары были украдены!
— Они скажут, что ты завербовался во флот. И тебя арестуют по обвинениям в убийстве, пиратстве в открытом море и еще Бог знает в чем.
— А граф мне не может помочь?
— Он — человек старый и больной. Он не в состоянии хоть что-нибудь сделать. Однако одно он уже сделал: подарил тебе корабль. Передал полностью, от киля до клотика.
— Подарил?! Я так понял, речь шла только о том, чтобы доставить меня за море, а мои товары — обратно.
— Корабль оформлен на твое имя. Судно старое, но крепкое. Капитан Темпани на борту вместе с полной командой, однако за кораблем следят, хоть пока и не знают, что ты — его владелец. Но они тебя схватят, так или иначе.
— Не понимаю. Теперь, когда Дженестер мертв, я думал…
— Ты продал какие-то золотые монеты Коувени Хазлингу?
— Продал.
— Ты говорил, что нашел их в канаве возле Излучины?
— Да при чем здесь они?
— Барнабас, ты попал в куда большую беду, чем думаешь, и я не вижу для тебя никакого выхода. Эти монеты, что ты нашел, были золотые, римские. Какое-то количество таких монет имелось в королевской казне вместе с «Драгоценностями Короны», когда король Джон[9] потерял их в водах Уоша.
— Но…
— Королева, а также некоторые другие, более преданные себе самим, чем Ее Величеству, поверили, что ты нашел Королевские «Драгоценности Короны», все королевские регалии.[10]
— Что-о?!
