зверю. Раздался истошный вой. Потом откуда-то послышался крик и топот бегущих ног. Я снова занес нож и почувствовал, как волчьи зубы вцепились мне в запястье.
С усилием я поднялся на колени. Вокруг меня суетились люди, волки скрылись.
Кто-то помог мне подняться и снял с меня поклажу, развязав сыромятный ремень у меня на груди.
Чья-то рука вложила в мои руки лук, я взял его и, хромая, пошел к пещере. Вокруг толкались индейцы.
Когда измученный и замерзший я свалился у костра, Кеокотаа сказал:
— Мы услышали, как грызутся волки. Поэтому пришли.
Ичакоми смотрела на меня широко раскрытыми темными глазами.
— Нам нужно мясо, — оправдывался я.
Никто не произнес ни слова. Мой тюк раскрыли и отдали лосятину людям из пещеры Ичакоми.
— Мы испугались за тебя, — тихо произнесла Ичакоми.
Принесенного мною мяса хватит на несколько дней, но вряд ли нам удастся часто разживаться такой добычей. Зима обещала быть долгой и холодной. Конечно, если бы я пошел на охоту не один, а с индейцами, мы принесли бы значительно больше, чем сумел сберечь я.
— Твоя женщина в черных мокасинах, — начал я, — говорила мне, что ее племя охотится к западу от гор, а затем перемещается к высокой вершине недалеко отсюда. Они делают это каждый год. Затем идут обратно через равнины к своему дому, который находится недалеко от Великой реки. Когда охотники будут возвращаться, ты можешь пойти с ними до открытой воды, а затем спуститься в каноэ к своему дому.
Она долго смотрела на меня, потом поднялась и вышла из пещеры.
Я никогда не понимал женщин. И почему бы ей не уйти? В конце концов, понка, как известно, племя дружественное, и она бы пересекла равнину под его защитой. С племенем идти гораздо безопаснее, чем со своими воинами.
Идея мне показалась разумной. Хотя, конечно…
Я пошел и улегся на шкуры, совершенно обессиленный. Нога ныла от холода, но она всегда болела, если я слишком утруждал ее.
Несмотря на усталость, сон не шел ко мне, и я вспомнил долину Стреляющего ручья, свою семью. Отец умер… Я не мог подобрать слов, чтобы описать ту пустоту, которая осталась во мне после его гибели.
Мама, если она жива, в Англии, Брайан и Ноэлла с нею. Они жили совершенно другой жизнью! И так далеко от меня! Вспоминали ли они обо мне хоть иногда? Помнили ли те добрые времена, когда мы были вместе?
И как сейчас в Англии?
Я ворочался — не мог унять боль в ноге. Кеокотаа спал, костер едва горел. Почему Ичакоми так внезапно ушла? Я напомнил ей о будущих трудностях? Или она знала, что должна подождать, пока весна покроет холмы травой и наполнит водой реку?
Поднявшись, я подбросил дров в костер. Минувшим вечером я чуть не проиграл в споре с судьбой. Обстоятельства были против меня.
Случись со мной самое плохое, кто бы узнал об этом, кто огорчился бы? Моя семья, возможно, что-то бы узнала через несколько лет. Я переворачивался с боку на бок. Почему я не мог заснуть?
Все же через некоторое время меня сморил тревожный сон. Я опять увидел огромное красноглазое чудовище с загнутыми бивнями, которое надвигалось из зарослей. Я проснулся в холодном поту и долго таращил глаза в темноте.
Мой сон был до ужаса реальным. Чудовище видело меня, знало, что я враг, и нападало с ревом, похожим на звук огромной трубы. Я не убегал, а стоял, будто примерзнув к земле. Почему я не убежал?
Раньше меня никогда не посещали кошмары, но этот сон я видел снова и снова.
Лежа в холоде начинающегося дня, я уставился широко открытыми глазами в потолок пещеры. Казалось, я обладаю вторым зрением. Может, этот сон — предупреждение о грядущей беде? Может, меня ждет такой конец? Или я погибну, проткнутый одним из таких бивней и втоптанный в грязь огромной ногой?
В конце концов, почему я даже не пытался бежать?
Я сел, подбросил дров в огонь и стал одеваться, чтобы выйти из пещеры.
Глава 22
Спустя несколько дней Кеокотаа убил оленя, а в наши ловушки попалось несколько зайцев. Но прошла лишь половина зимы, и перед нами встала угроза голода. Выжить среди дикой природы нелегко.
Спасаясь от охотников, звери ушли в другие места. Нам приходилось все дальше и дальше удаляться от пещер, а признаков потепления все не было. И в хорошее время сбор орехов, корней и трав представлял собой нудную, утомительную работу. Даже одному человеку, чтобы прокормиться, нужно обойти много акров, если не посчастливится найти орехи-пекан или лесные орехи, а в тех местах, где мы зимовали, они не росли. Да к тому же большую часть источников питания скрыл глубокий снег.
Мы все теперь имели самодельные снегоступы. Сидя ночью у костра, я сплел себе пару более длинных, чем «медвежьи лапы». Они оказались незаменимы для дальних походов.
Кеокотаа поймал в силки несколько куропаток, а я убил еще одного оленя.
Однажды к моему костру подошла Ичакоми. Я как раз мастерил мокасины и гетры, готовясь к очередной вылазке.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Готовлюсь к дальнему походу, — ответил я. — Скоро у нас кончится мясо и мы начнем голодать.
— Мои люди учатся, но все для них ново.
— Ничего, они справятся. — Я показал рукой на запад. — Там есть долина. Может, туда ушли бизоны.
— Тебе понадобится помощь. Если добудешь мясо, его придется нести. Я пойду.
— Ты?!
— Конечно. Я сильная.
— Это тяжело, очень тяжело. Путь далек, и я не знаю дороги.
— Мы найдем дорогу.
— Но тебе нужны снегоступы, — протестовал я.
— Я уже сделала их. Посмотри, они такие же, как твои. Я пойду.
Мне очень не хотелось брать ее с собой. Я представлял, что нас ждет впереди. Идти по дикой местности и в летнюю пору непросто, а когда снег покрыл все — землю, скалы, деревья — и трещат морозы, это очень опасно.
Будет невероятно тяжело, любой неверный шаг грозит гибелью. И все равно одному, когда никто не видит тебя, легче. Один я мог бы попытаться сделать что-нибудь такое, на что не осмелюсь при напарнике, тем более если это девушка.
— Такой поход не для женщины, — отрезал я. — Тебе лучше остаться дома. Что будет, если придут коунджерос?
— Ты хочешь, чтобы я встретила их, когда они придут?
— Ты — Солнце. Твоим людям нужен предводитель.
— Кеокотаа останется. И мои люди знают, что делать.
Я любил одиночество и один справлялся со всем гораздо лучше. Другое дело — Кеокотаа. Мы путешествовали вместе но не спрашивали друг у друга совета. Каждый шел своим путем, каждый знал, что и когда делать. Ни я не руководил им, ни он мною. Но с женщиной…
Она поднялась:
— Итак, решено. Завтра на рассвете?
Я начал было протестовать, но она уже покинула пещеру. Я закрыл рот и выругался про себя. За моей спиной раздался сухой смешок, но когда я оглянулся, Кеокотаа не смотрел на меня.
В ту ночь мне ничего не снилось. Я сразу заснул, спал не просыпаясь и на рассвете уже стоял у выхода из пещеры. Если она опоздает, я уйду без нее. И уйду так быстро…
Она не опоздала.
Выйдя из пещеры с небольшим узелком за спиной, она надела свои снегоступы и, не дожидаясь, когда
