Она повернула голову в сторону, оскорбленная его смехом и торжествующим возгласом. Он сел. Минут пять они молчали. Дыхание, сперва хриплое и резкое, понемногу стало равномерное; грудь его подымалась правильнее.
— Вамирэх сильнее… — проговорил он еще раз.
Между тем преследователи надвигались ближе — надо было опять спасаться от них. Вамирэх вновь далеко опередил их; теперь уже стало очевидно, что не он, а они утомляются раньше. Их отряд, сперва державшийся вместе, разделился: трое или четверо уже не поспевали за товарищами. Остальные бежали дружно; никто не старался опередить других бегущих, смущаясь таинственностью приключения, огромным ростом и необычайной быстротой длинноголового охотника.
День угасал. Желтый свет разливался по степи, где все затихало; в воздухе разливалась какая-то грусть, и наступал час покоя. Рассеянные на равнине рощи распространяли вокруг себя свежесть. Рои насекомых высоко носились над влажными местами. Отовсюду слышалось мелодическое шуршание крыльев, щебетанье птичек. Это был час безопасности, когда дневные животные не страшатся бродячих хищников, когда крупные жвачные спокойно лежат на равнине без всякой боязни, когда в конце дня как будто возрождается молодость утра.
Бег Вамирэха становился все медленнее и затруднительнее; но позади его погоня, по-видимому, прекратилась. Вплоть до горизонта не замечалось людей, вооруженных луками; охотник напрасно старался различить их с высоты холма. Во второй раз он отдался отдыху и спустил на землю молодую девушку. Печальная, она стояла около него, сознавая бесполезность всякой попытки к бегству. Вамирэх чувствовал себя слишком утомленным, чтобы высказать свое торжество; он испытывал тревогу, чувствуя невозможность бежать далее. Впрочем, его успокаивала мысль, что и преследователи его должны были тоже выбиться из сил.
За время бега Вамирэх и его спутница не обменялись ни единым словом. Надвигался вечерний сумрак. На западе медленно и величаво гасли бесконечно разнообразные лучи солнца. Вдруг Вамирэх вздрогнул: он увидел, что его спутница наклонила голову и протянула руки к небосклону, произнося какие-то слова заходящему светилу. Сын западных охотников, не знавший священных обрядов, исполненный лишь смутных суеверий, Вамирэх не понимал того, что делала обитательница востока; он с любопытством и даже с тревогой смотрел на нее, но не мешал. Когда взошла луна, он сказал ей:
— Пойдем!
Она поняла его движение и без сопротивления пошла рядом с ним. В ночном уединении, когда волк и шакал начинали завывать в степи, он становился ее защитником. Она с большим вниманием рассматривала его массивную палицу, перекинутую через плечо на перевязи. В ее душе зарождалось чувство кроткой покорности. А он, подавленный усталостью, был молчалив; прежней энергии уже не было в нем. Долго их силуэты двигались рядом. Луна поднималась. Степь начинала все больше и больше покрываться рощами; группы деревьев возвещали близость леса; лунный свет серебрил траву. Вамирэх думал, что его спутнице нужны пища и сон; сам он хотел только пить.
— Отдохни! — сказал он. — Вамирэх будет охранять тебя от зверей!
Она покорно села. В том месте росли три дикие приземистые смоковницы, распространявшие аромат весны. Трепетный свет луны струился сквозь листву деревьев, и дочь востока следила за ним грустным взором. Она как будто видела в нем свою беспомощность, ей вспомнились семья, родное племя, вечерние костры, жрецы, стада азиатских быков, и слезы текли из ее глаз.
Вамирэх между тем внимательно вглядывался в пространство. По временам обрисовывались неясные профили хищников, вдали был виден убегавший олень. Но вот, нюхая воздух, к смоковницам приблизился волк; почти в ту же минуту выпрыгнуло какое-то испуганное животное: это был заяц. Он побежал по кривой линии. Вамирэх выждал, пока заяц очутился на самом близком расстоянии от него; его дротик поднялся, просвистел в воздухе — и зверек свалился в траву. При виде охотника волк обратился в бегство, а Вамирэх спокойно подобрал добычу.
Быстро содрав шкуру с животного, он повесил его на ветку; затем, набрав сухой травы и сучьев, вынул из мешочка кремни, при помощи которых его племя обыкновенно добывало огонь, разостлал сухие волокна и стал высекать искры. После нескольких попыток показалось пламя, сперва чуть заметное, потом все больше и больше разгоравшееся благодаря искусно подкладываемым пучкам горючего материала. Заяц начинал поджариваться. Азиатка при виде огня склонилась перед ним так же, как некоторое время тому назад склонялась перед заходящим солнцем, произнося подобные же благозвучные слова. Вамирэх, не обращая на нее внимания, продолжал свое дело. Когда заяц был готов, он предложил его своей спутнице, и они молча принялись есть.
Их ужин скоро окончился. Он был слишком утомлен, а она слишком взволнована, чтобы есть много; но их мучила сильная жажда: нельзя было и думать об остановке на ночь прежде, чем будет найдена вода. Они снова пустились в путь; но их поиски продолжались недолго.
Отойдя менее тысячи шагов, Вамирэх различил журчание воды, и вскоре показался ручеек, из которого они и утолили жажду.
— Спать! — сказал Вамирэх.
При бледном свете луны его лицо казалось печальным и утомленным, но не свирепым. Однако молодая девушка продолжала бояться его: она села на землю, прислонилась к стволу березы и полузакрыла глаза, решившись не спать.
Но усталость скоро взяла свое: не прошло и часу, как она уже спала крепким сном. С Вамирэхом случилось то же: тихое журчание ручья очень скоро убаюкало его, и луна уже начала склоняться к закату, когда он проснулся. Беглым взглядом он удостоверился, что его спутница не убежала, потом поднялся на ноги и стал внимательно оглядывать степь. Не замечалось ничего подозрительного, и юноша заключил, что его преследователи покинули молодую девушку или же утомлены более, чем он. Чувствуя себя бодрым и окрепшим, Вамирэх решил воспользоваться выгодой положения и продолжать путь. Кремневым ножом он разделил пополам оставшуюся часть зайца и съел одну половину. Потом, освежив голову водой ручья, разбудил девушку.
Она медленно приподнялась с растерянным видом, с сонными глазами. Когда сознание действительности возвратилось к ней, на лице ее появилось выражение грусти; она тоскливо смотрела на степь, озаренную луной, на краснеющее светило ночи, приближающееся к закату. Однако она не отказалась от скромного завтрака, предложенного Вамирэхом, и с наслаждением принялась разрывать зубами жареного зайца.
Глава VII. ПОГОНЯ
Вскоре после рассвета Вамирэх и его спутница достигли наконец реки. Челнок оставался нетронутым в тех же кустах, где был спрятан; Вамирэху пришлось только перенести его на себе и спустить на воду. Но когда он хотел, чтобы молодая девушка села в лодку, она выказала такое отчаянное сопротивление, что пришлось принудить ее к тому силой. Впрочем, когда лодка отчалила, она с грустью покорилась своей участи.
Вамирэх, держась близко к берегу, где легко было идти против течения, стал медленно подниматься вверх по реке. Было прелестное время дня: косые, еще не жаркие лучи солнца придавали всей степной природе что-то молодое. Деревья попадались все чаще и возвещали приближение леса. Вамирэх надеялся быть там прежде, чем солнце высоко поднимется. Он работал веслами не более получаса, когда тревога опять охватила его. Своими зоркими глазами он заметил вдали на равнине группу людей или животных. Вскоре сомневаться уже было нельзя: это были люди, походившие на вчерашних преследователей, — по всей вероятности, — те же самые.
Благодаря сплошной стене деревьев Вамирэх мог рассчитывать, что его лодка не скоро будет замечена, сам же он мог из-за деревьев наблюдать за ними. Они двигались не спеша и часто останавливались; охотник понял, что они идут по его следу. Он скрыл это от своей спутницы и принялся грести еще сильнее, с намерением достигнуть леса и высадиться на другом берегу. Однако через несколько минут и молодая девушка заметила приближавшихся к ним людей. В чертах ее мелькнуло оживление, и легкий крик вырвался из ее груди; она обернулась к своему похитителю и посмотрела на него умоляющим взглядом. Он в смущении опустил глаза. Но тотчас же им овладела досада, и суровая решимость заставила его проговорить так же, как и вчера:
— Вамирэх сильнее!
