Распластавшись на сером камне, с ушами, лежащими вдоль спины, она и сама выглядела, как маленький камень, серо-коричневая и ничем не выделяющаяся, если не считать глаз. Хестер вовсе не была красивой: она была настолько обыкновенной и непритязательной, какой только могла быть зайчиха, но её глаза были изумительного золотисто-орехового цвета, с прожилками нежно-коричневого и мягко-зелёного. А теперь эти глаза смотрели на последний ландшафт, который им предстояло увидеть: пустынный грубый каменистый склон, а за ним – пылающий лес. Ни единой травинки, ни единого зелёного пятнышка, на котором мог бы отдохнуть глаз.
Её уши шевельнулись.
– Они разговаривают, – сказала она. – Я слышу, но не могу понять.
– Русский, – ответил он. – Они собираются напасть все вместе и бегом. Это для нас хуже всего, так что это они и сделают.
– Целься получше, – сказала она.
– Обязательно. Но, чёрт побери, Хестер, я не люблю убивать.
– Мы или они.
– Нет, всё иначе, – сказал он. – Они или Лайра. Я не понимаю как, но мы связаны с этой девочкой, и оттого счастлив.
– Тот солдат слева собирается стрелять, – сказала Хестер, и, пока она говорила, снизу раздался треск, и кусочки камня отлетели от валуна, лежавшего в шаге от неё. Пуля просвистела дальше в ущелье, но она не шевельнула и мускулом.
– Что ж, это облегчает задачу, – сказал Ли, и тщательно прицелился.
Он выстрелил. Видно было только маленькое синее пятнышко, но он попал. С воплем солдат отлетел назад и умер.
А затем начался бой. В течение минуты треск винтовок, свист рикошетирующих пуль, удары пуль о разлетающиеся камни заполнили долину, отражаясь от скал и от стен ущелья. Запах кордита, а затем и горячий запах от разбитых в порошок камней смешались с запахом дыма от горящего леса, пока не начало казаться, что весь мир вокруг пылает.
Валун, за которым укрылся ли, вскоре был иссечен царапинами и вмятинами, и каждый раз, когда в него попадали пули, он ощущал этот удар. Однажды он заметил, как ветер от пролетевшей пули расшевелил шерсть на спине у Хестер, но она не шевельнулась. И он не прекратил стрелять.
Первая минута была яростной. А после неё, когда наступило затишье, Ли обнаружил, что ранен: на камне под его щекой была кровь, и его рука, и затвор винтовки были красными.
Хестер проползла вокруг осмотреть.
– Ничего страшного, – сказала она. – Пуля поцарапала скальп.
– Ты считала, сколько упало, Хестер?
– Нет. Слишком хорошо пряталась. Заряжай, пока есть возможность, малыш.
Он откатился за камень и заработал затвором. Было жарко, и кровь, что свободно стекала с его головы, засыхала на механизме. Он аккуратно поплевал на него, и тот стал ходить плавнее.
Затем он вернулся на позицию, и прежде, чем он даже успел осмотреться, в него попала пуля.
Это было похоже на взрыв в левом плече. Несколько секунд он отключился, но затем пришёл в себя, с бесчувственной и бесполезной левой рукой. Боль была ещё впереди, и она ещё не придала ему храбрости, но эта мысль дала ему силы сфокусировать свой разум на стрельбе.
Он положил винтовку на мёртвую и бесполезную руку, которая ещё недавно была полна жизни, и аккуратно прицелился: один выстрел… два… три, и каждая пуля нашла свою цель.
– Как дела? – пробормотал он.
– Отлично стреляешь, – прошептала она в ответ, очень близко от его щеки. – Не останавливайся. За тем чёрным валуном…
Он посмотрел, прицелился, выстрелил. Солдат упал.
– Чёрт, это такие же люди, как я, – сказал он.
– Никакой разницы, – сказала она. – Всё равно продолжай.
– Ты веришь ему? Грамману?
– Да. Прямо спереди, Ли.
Выстрел: ещё один человек упал, и его демон истаял, как свеча.
Затем было долгое молчание. Ли покопался в карманах и нашёл ещё несколько пуль. Пока он перезаряжал, он почувствовал что-то, столь редкое, что его сердце чуть не остановилось – он почувствовал, как мордочка Хестер прижалась к его собственному лицу, и он ощутил её слёзы.
– Ли, это всё я виновата, – сказала она.
– почему?
– Скраелинг. Я сказала тебе забрать кольцо. Если бы не это, мы бы не были в такой ситуации.
– Ты думаешь, я всегда делал только то, что ты мне говорила? Я взял его, потому что ведьма…
Он не закончил, потому что его нашла ещё одна пуля. В этот раз она попала ему в левую ногу, и, прежде чем он успел моргнуть, третья пуля снова чиркнула ему по голове, словно ему к черепу прижали раскалённую докрасна кочергу.
– Недолго осталось, Хестер, – прошептал он, стараясь не шевелиться.
– Ведьма, Ли! Ты сказал, ведьма! Помнишь?
Бедная Хестер, она теперь лежала, а не напряжённо прижималась к земле, как она делала всю его взрослую жизнь. И её прекрасные орехово-золотые глаза тускнели.
– Всё ещё прекрасные, – сказал он. – О, Хестер, точно, ведьма. Он дала мне…
– Именно. Цветок.
– В нагрудном кармане. Достань его, Хестер, я не могу двигаться.
Это было нелегко, но она вытянула маленький алый цветок своими сильными зубами и вложила его ему в руку. С огромным усилием он сжал кулак и сказал, – Серафина Пеккала! Помоги мне, прошу тебя…
Движение внизу: он отпустил цветок, прицелился, выстрелил. Движение прекратилось.
Хестер теряла сознание.
– Хестер, не смей уходить прежде меня, – прошептал Ли.
– Ли, я не могла бы покинуть тебя ни на секунду, – прошептала она в ответ.
– Думаешь, ведьма придёт?
– Обязательно. Надо было позвать её раньше.
– Много чего надо было сделать раньше.
– Может быть…
Ещё один треск, и в этот раз пуля ушла куда-то глубоко внутрь, в поисках сердца. Он подумал: «Она не найдёт его там. Моё сердце – Хестер.» И он увидел что-то синее внизу по склону, и попытался направить туда ствол.
– Вон тот, – выдохнула Хестер.
Ли обнаружил, что курок очень тугой. Вообще, всё было очень тугим. Ему пришлось нажимать три раза, и лишь на третий получилось. Синяя форма покатилась вниз по склону.
Опять долгая тишина. Боль потихоньку теряла свой страх перед ним. Она была, как стая шакалов, кружащих, вынюхивающих, подходящих ближе, и он знал, что они не оставят его, пока не обглодают его до костей.
– Остался один, – пробормотала Хестер. – Он... отступает к цеппелину.
И Ли увидел его сквозь туман, единственного солдата Имперской Стражи, уползающего прочь от места, где его друзья потерпели поражение.
– Не могу стрелять в спину, – сказал Ли.
– Не умирать же с одной пулей в стволе.
Тогда он прицелился в сам цеппелин, всё ещё ревущий и пытающийся подняться со своим единственным двигателем, и, возможно, пуля была раскалена, или как раз в этот момент ветер донёс пламя от горящего леса, но газ внезапно взорвался оранжевым шаром, и оболочка и металлический каркас немного поднялись, а затем медленно и величественно опустились на землю.
И солдат, который отползал назад, как и шестеро или семеро других, единственных оставшихся в живых, не рискнувших подойти к человеку, удерживающему ущелье, были поглощены огнём, что упал на них с
