предполагали. Соломон Толли сидел на корточках и жевал длинную травинку.
— Странно, — сказал он, — очень даже странно,
— Не больно приятно думать, что женщина где-то там одна, — заметил Эбитт, — но не наше это с вами дело.
— А я решил, что оно мое, — ответил я. — Вы двигайте дальше и устраивайтесь на зиму. Я разберусь, что тут происходит, тогда последую за вами.
— Убьют тебя, — предостерег Кембл. — Один в поле не воин.
— Мужчина малость получше воин, чем женщина. И если уж кому из нас изображать круглого идиота, так это мне. Из меня скорее выйдет Дон-Кихот, нежели из вас всех.
— Дон кто? — вопросил Сэнди.
— Дон-Кихот. — Хит пояснил: — Тот, кто принял ветряную мельницу за великана, испанский рыцарь.
Боб Сэнди вылупил глаза.
— Белиберда какая! Как он… — оборвав, подозрительно поглядел на нас по очереди, уверенный, что мы его разыгрываем. — Великанов и вообще на свете не бывает, — пренебрежительно заявил он. — Детские сказочки.
— Ну, не знаю, — высказался Кембл, — кто ни того, ни другого ни разу не видел, в мельницу не поверит так же, как в великана. — Повернулся ко мне. — Хочешь ехать в компании, я с тобой.
— Спасибо, но я уж сам этим займусь. Прошу, поезжай к зимовке. Женщине потребуется крыша над головой, да и мальчишке тоже.
— Ты точно знаешь, что они держатся вместе?
— Я думаю, вряд ли сразу несколько человек болтаются здесь поодиночке. Мертвый, эта женщина и парень за какой-то надобностью поперлись в степь. Надобность должна быть хуже некуда, погнать их сюда одних, и эти пятеро намерены захватить мальчика и женщину в неволю либо убить, как убили мужчину. Вот как мне все дело представляется.
— Как считаешь, не за ними явился испанский капитан? — обратился ко мне Шанаган. — Глазами тогда так и шарил, ничего не упустил, будто ожидал еще кого-то.
Честно сознаться, мне хотелось никого с собой не брать, и, как мне кажется, мой товарищи меня понимали. Чье-нибудь общество часто желательно, и отправляться в горы либо пустыни одному обычно не слишком умное решение. Иногда совсем небольшая посторонняя помощь вызволяет из серьезного затруднения. Но в данном случае я предпочитал остаться один. Хотя бы потому, что в одиночку ни на кого не надеешься. Разделил ответственность — и она стала меньше. Двое редко сравняются внимательностью с одним человеком, который помнит: кроме как на себя самого рассчитывать не на кого; очень уж просто сказать себе, что, если я не увижу, увидит он, и настороженность ослабевает.
— Дэйви, — сказал я. — Подозреваю, за нами все время подсматривают. Когда вы выйдете в поход, последи, чтобы постоянно менялись местами. Лучше бы они не сумели всех пересчитать и понять, что меня недостает.
— Так и сделаю. — Во взгляде Шанагана читалось сомнение. — Крепко рискуешь, Профессор.
Бесспорно, он был прав, и тем не менее чем дольше я размышлял над ситуацией, тем сильнее убеждался, что придумал хорошо. Сверни с дороги все мы, и преследователи женщины с мальчиком немедленно насторожатся: исчезновение двоих слишком заметно; недосчитываясь же одного, они засомневаются, верно ли видели. Сверх того, мне нравилось быть одному, и казалось самоочевидным, что я их отыщу. Или, с той же степенью вероятности, они меня отыщут, одного.
Невдалеке от лагеря вздымался сложенный песчаником гребень, словно тяжелая неровная стена, пошатнувшаяся, растрескавшаяся, выпавшие обломки валяются среди скальных выходов внизу. Среди этих руин рассыпалось несколько хвойных деревьев, и там, под покровом ночи, я нашел вместе с моей лошадью укрытие.
Я прихватил порядочный запас вяленого мяса и не производил шума. Когда взошло солнце и наша группа готовилась в путь, я неподвижно лежал в тени камней, смотрел и ждал. Наконец они тронулись. Жуя ломтик сухой бизонятины, я следил, как они исчезают вдалеке, и все еще не шевелился.
Чужие появились внезапно и ничем не заявив о себе. Возникли на невысоком пригорке и шагом направились к нашему лагерю, осматривая все кругом и не пропуская следов. Почти полчаса потратили на это дело.
Ночью я поработал головой прилично. За прошедший день мы одолели всего-навсего двенадцать миль, очень мало для верховых, потому что долго провозились, распутывая следы убитого и за прочими хлопотами. Сейчас, сидя в тени песчаникового обрыва, я мысленно начертил на песке круг диаметром в двенадцать миль. У одного края этого круга мы нашли покинутую стоянку, у другого — восточного — остановились сегодня вечером. На предыдущем ночлеге мальчишка спер у нас еду, и той же ночью застрелили взрослого — несколько миль внутрь круга. Где-то внутри представленной мною окружности должны находиться этот мальчик и женщина или очень близко к ней. Возможно, они вместе, может быть, выжидают, может быть, чего-то ищут. Где-то поблизости и пятеро не останавливающихся ни перед чем негодяев — ищут их.
Не поднимаясь с места, я изучал расстилающуюся внизу местность. Раненый, несомненно, старался отвести преследователей от добычи.
Если те двое соображают что к чему, то останутся где они есть. Чтобы отыскать след, прежде кто-то должен наследить. Будут сидеть тихо — охотники в конце концов придут к выводу, что дичь отсюда убралась. Только вряд ли у беглецов достанет на такое терпения.
Подтянув подпругу, я вскочил в седло и направился вниз, туда, где лежало тело убитого.
Я был хорошо вооружен. Помимо винтовки Фергюсона, у меня имелись два пистолета в седельных кобурах и боевой нож — замечательное оружие, в применении которого я прошел основательную выучку.
Глава 9
Прозрачный, прохладный воздух, редкая трава, время от времени — голый известняк либо песчаник, изредка сосна или же дерево западной туи. Ни с того ни с сего окрестности превратились для меня в совершенно чужую, не виданную прежде страну.
Проезжать мимо — одно, искать — совсем другое. Мне, проезжему, не виделось тут никаких хитростей, а вот теперь местность вдруг стала до невозможности изрезанной — сплошные закутки, куда можно спрятаться. Только и оставалось дивиться и злиться на себя: надо же быть таким дураком! Я начал понимать, что там, где я не взялся бы укрыть десяток людей, вполне могла сидеть невидимой добрая тысяча индейцев. Одна за одной раскрывались складки земной поверхности, и на месте длинной травянистой возвышенности неожиданно оказывались две, сливающиеся на расстоянии, а между ними — долина, в которой можно бы выстроить изрядный город.
Сперва я не обнаруживал следов, исключая редкие тропы антилоп и бизонов. Дважды встретились отпечатки лап гризли, их без труда отличишь от следов других медведей по длинным когтям на передних лапах. Тут уже и пятерка порыскала — раз, затем второй я пересек их след.
Время шло, я методически осматривал каждый овражек, каждую впадину, каждую кучку деревьев и не находил ничего. Не видел и следов, какие могли бы оставить индейские кони.
Если паренек поступил в согласии с моими предположениями, то он вернулся к женщине в условленное место. Они успели поесть и, по всей вероятности, знали, что их разыскивают таинственные всадники. Куда бы они ни забились, выбирали они свой тайник наскоро.
Используя разные возвышенные точки, я изучал все окрест. Одно место смотрится очень уж очевидным, другое подходит плоховато… но чаще и чаще мое внимание возвращалось к высыпанию скал на склоне длинной возвышенности, обращенном к юго-востоку.
Оттуда виден был наш лагерь в ночь, когда нас обокрали. Парень не стал бы надеяться, что в этом глухом краю вдруг да попадется ночью что-нибудь полезное. Наверняка он видел нас и спланировал все еще до темноты. Маршрут раненого, умершего почти что у нас на дороге, вел от этого места.
Позволив моему коню попастись немного под прикрытием деревьев, я разглядывал скалы. Пожалуй, выход камня обширнее, нежели кажется отсюда, может, и спрятаться там выйдет. Полоса более яркой зелени ведет оттуда вниз в расширяющуюся лощину, по-видимому, родник или что-нибудь вроде орошает
