детям существовать в таких условиях? Как смеете вы брать с людей плату, но пальцем о палец не ударить, чтобы исправить положение? Как вы думаете, скоро там начнется эпидемия тифа? Или холеры? Я рада, что увидела вас, Купер. Теперь буду вас знать.
— Пожалуйста, погодите минуту, мадам, позвольте объяснить — это ведь не моя собственность, я всего лишь агент. Я передал жалобы жильцов владельцу, мадам, сразу же, как только меня известили, но решать проблемы не в моей компетенции. За это отвечает департамент водоснабжения, а я уж не знаю, сообщал ли мистер… в смысле домовладелец в департамент. Не знаю…
— А кто владелец?
— М-м… это компания, мадам, а не человек.
— Название?
Он сделал вид, будто ищет имя в своей бухгалтерской книге, хотя наверняка знал его так же хорошо, как и свое собственное.
— «Ист Лондон Проперти Компани», мадам.
— Это корпорация? — спросила Салли.
— Простите, мадам?
— Это частная компания с ограниченной ответственностью? Она зарегистрирована как юридическое лицо? Она существует реально или нет?
— Прошу прощения, мисс, но я не понимаю.
— Хорошо, вы знаете адрес?
Агент забеспокоился.
— Энджел-Корт, надо свернуть с Трогмортон-стрит. Смотрите…
— Всего хорошего, — бросила мисс Роббинс и направилась к выходу.
Салли последовала за ней.
— Что это за дела с корпорацией? Что это значит? — Вопрос мисс Роббинс предназначался ее спутнице.
— Если компания зарегистрирована, то она является юридическим лицом и на нее можно по дать в суд, как на человека. А если нет, то придется судиться с людьми, ежели удастся выяснить, кто они. Вы хотите это выяснить?
— Посмотрим. Сначала обратимся в департамент водоснабжения. У меня нет денег на судебные тяжбы.
«У меня теперь тоже нет», — с тоской подумала Салли, в то время как они молча шагали по улице. И сейчас это было более дружелюбное молчание, она почувствовала, что прошла некий тест.
Офис столичного департамента водоснабжения находился в Бишопсгейте, в километре от конторы агентства. Там их встретил прилизанный чиновник, которого звали мистер Хэнбери.
— Роули-Корт, Роули-Корт, «Ист Лондон Проперти Компани»… Ох, у меня тут есть заявление мистера Купера о… Да, мы послали уведомление хозяину, смотрите, у меня все записано.
Он мягко улыбнулся и показал им письмо.
— И это все, что вы собираетесь сделать? Послать уведомление? Мистер Хэнбери, думаю, вы должны надеть шляпу и пальто и пойти с нами.
Он недоуменно посмотрел на них.
— Что, простите?
— Вы видели, в каком состоянии это место?
Он развел руками.
— Мадам, — начал мистер Хэнбери. — Я не знаю, кто вы и что вам нужно, но подобные вопросы решаются исключительно домовладельцем, и никем другим. К тому же, буду с вами предельно откровенен, я не решаю вопросы относительно улучшения жилищных условий. С этой целью департамент разработал целую программу…
— Я не говорю об улучшении жилищных условий, я говорю о ремонте. И это дело не терпит отлагательств. Жители в Роули-Корт ходят по щиколотку в экскрементах. Когда вы с этим разберетесь?
Мистер Хэнбери поднял брови и беспомощно пожал плечами. Затем огляделся по сторонам и понизил голос:
— Понимаете, дело в том, что в таких местах обычно живут евреи — чужаки, люди низшего сорта. Их идеалы чистоты разительно отличаются от наших. Я понимаю, вы были шокированы этим зрелищем и запахом, но уверяю вас, они привыкли жить в куда более ужасных условиях. Могу отвести вас в…
— Так, с меня довольно! — оборвала чиновника мисс Роббинс. — Я запишу ваши слова и вложу их в письмо вашему начальнику. И еще копию пошлю одному из членов парламента, пусть ознакомится. Всего доброго.
Они опять повернулись и вышли. Уходя, Салли успела заметить выражение показного равнодушия на лице мистера Хэнбери.
— И что они сделают? — поинтересовалась она по пути обратно в миссию. — Починят канализацию?
— Теперь да, — ответила мисс Роббинс. — Но, пожалуйста, все-таки напишите эти письма и отошлите.
— У них всегда эта отговорка про евреев?
— Да, очень часто. За последний год поток иммигрантов увеличился; легко винить приехавших в том, что все плохо. Конечно, некоторые действительно живут в грязи. Но они зачастую лишены выбора.
Днем, поскольку помогать больше было некому, Салли начала присматривать за пятью детьми, которых временно приютили в миссии. Их матери, которым было по двадцать с чем-то лет, а выглядели они в два раза старше, были вынуждены бежать из дома, спасаясь от побоев своих мужей. Одна из них была пьяницей и, найдя утром достаточное количество выпивки, днем уже была в невменяемом состоянии. Другая была тихой худенькой ирландкой по имени Бриджит, на которую мисс Роббинс взвалила уйму обязанностей.
Она сидела вместе с Салли в большой пустой комнате, находившейся у самых входных дверей, и наблюдала, как детишки играют в кубики и пару замусоленных кукол. Салли не очень хотелось, чтобы Харриет играла с остальными детьми: она боялась болезней, грязи, что ее дочь научат плохим манерам и тут же покраснела, поймав себя на этой мысли. Эти страхи росли, как на дрожжах, единственное, что отгоняло их, — осознание того, что все это ненадолго и что негоже в ее положении быть снобом.
Один из детей Бриджит, маленький мальчик лет трех, как-то неуклюже двигался, и Салли спросила ее, в чем дело.
— Отец бил его кочергой, мэм, — ответила Бриджит. — Посмотрите на его спину.
Она подозвала мальчика и задрала его потрепанную рубашку и майку. На спине не было живого места. Из трех огромных язв, покрытых струпьями, сочился гной. Спина была исполосована багровыми рубцами, а в самом низу зияла открытая рана с видневшимся красным мясом и сморщившейся по краям кожей.
— Вот, — показала она на рану. — Он приложил раскаленную кочергу. Все из-за выпивки. Вообще-то он хороший, но когда выпьет, вовсе перестает быть похожим на человека.
Салли чуть не потеряла дар речи.
— Вы показывали его доктору Тернер? Она видела его спину?
— Да, видела. Чем-то смазала, но сказала, что будет лучше, если раны будут открытыми. Чтобы быстрей заживали на воздухе.
Мальчик медленно заковылял прочь. Его лицо не выражало абсолютно ничего, будто он был стариком, ни слова не понимавшим по-английски.
— Вы ходили в полицию? — спросила Салли.
— По поводу моего мужика? Они в такие дела не вмешиваются.
— Но из-за ребенка вмешаются. Разве за это не наказывают?
— Знаете, что было, когда он приложил к нему кочергу? Его забрали в полицию, и судья оштрафовал его. Представляете?! Оштрафовал бедняка, у которого сроду денег-то не было. Нам пришлось голодать несколько недель, чтобы выплатить эти деньги. Он, по крайней мере, хоть не пил то время. И на том спасибо.
Салли посмотрела на мальчика, Джонни, как он сел на пол в стороне от других детей. Харриет устроила
