— Кровь младенцев? — спросил Мендел, но это был даже не вопрос. Он имел в виду древние клеветнические обвинения евреев в том, что они якобы используют кровь христианских детей для своих ритуалов.
Голдберг кивнул.
— Он сделает это и свалит все на евреев? — спросил Липман. — Но зачем ему, ради всего святого…
Он не закончил, потому что снаружи раздались шаги, а потом стук в дверь. Липман вскочил и сжал кулаки, Мендел вальяжно, с любопытным взглядом, обернулся посмотреть, что происходит. Но быстрее всех, даже быстрее Билла, на ногах оказался Голдберг. Он сразу же полез в карман.
Билл открыл дверь, и в помещение ввалился задыхающийся Рубен Сингер.
— Девочка… они нашли ее…
Голдберг через секунду оказался рядом. У молодого человека была рассечена губа, она кровоточила, один глаз заплыл.
— Несколько человек — не полиция, нет — ни ордеров, ничего… Заправлял всеми приличного вида человек по имени Пэрриш. Ребекка знала, зачем он пришел, и попыталась вывести девочку через заднюю дверь, но во дворе тоже были их люди. А мистер Катц… — он остановился, чтобы перевести дух, — без сознания. Они избили его палками. Ребекку тоже. По-моему, у нее рука сломана. Но ребенка забрали…
— Хорошо, Дэн, — послышался голос Мендела. — Ты с нами, Мойша?
Черты лица Липмана при тусклом свете свечи приняли злобное выражение.
— Значит, на детей руку подняли… — сказал он. — Евреи, готтентоты — какая разница… Чего ты хочешь, Дэн?
Голдберг на секунду задумался.
Он мог отвезти ее в три места: в дом на площади Фурнье, в особняк Пэрриша на Телеграф-роуд в Клэпхеме или в то поместье, что они присвоили себе в Твикенхеме. Мойша, возьми ребят и отправляйтесь на площадь Фурнье. Малыш — ты в Твикенхем. Фруктовый дом, большое поместье на реке. А я поеду в Клэпхем.
— И что нам делать? — спросил Мендел.
— Следите. Наблюдайте. Если увидите ее — хватайте и увозите.
— Ты когда-нибудь видел, как похищают людей? — спросил Липман. — Будет сложно не сделать ей больно.
— Справимся, — отрезал Мендел.
— Нужно место, где мы сможем встречаться, — сказал Голдберг. — За моей квартирой в Сохо следят, у полиции есть ордер на мой арест. Какие будут идеи?
— У меня есть телефон, — ответил Мендел. — Номер сорок два четырнадцать. Я посажу человека на линию. Звони, как только что-нибудь выяснится. Линия открывается в девять, он мне все сообщит.
— Хорошо, — отозвался Голдберг, в то время как двое главарей поспешили на улицу. — Рубен, тебе придется присмотреть за миссис Катц и остальными. Пойдем.
Перепрыгивая через две ступеньки, он выбежал под проливной дождь и растворился в темноте. Билл следовал за ним по пятам.
Харриет сидела очень тихо. Где-то рядом была лошадь, потому что она слышала тихое ржание, а рука ее лежала на чем-то прохладном и гладком, похожим на сиденье того кеба, в котором они ехали с мамой.
Разговаривали какие-то мужчины. Было темно. Мама велела ей быть храброй девочкой, поэтому она была храброй, как и мама в лесу с дикими обезьянами.
Ребекки рядом не было. Харриет вдруг нестерпимо захотелось, чтобы она оказалась здесь, с ней. Но эти мужчины не хотели, чтобы Ребекка была с ней, и они даже ударили ее. И еще они ударили мистера Катца.
Было холодно. Она засунула в рот большой палец и принялась его сосать, но плакать не смела. Просто сидела тихо-тихо.
Салли внезапно очнулась от беспокойного, неприятного сна и лежала в темноте, закусив губу. Элиза тяжело дышала, очевидно, спала, и часы пробили один раз.
Это не обрадовало Салли. Вряд ли ей удастся заснуть, можно лежать так много часов, но заснуть все равно не получится.
Она знала, куда ей нужно проникнуть на этот раз, — в кабинеты на третьем этаже. Там должны быть какие-нибудь улики, надо лишь постараться найти их.
Она опустила ноги на пол, вздрогнув, когда они коснулись холодных досок, и попыталась найти чулки. Затем порылась в своей корзине, пока не наткнулась на леденящую сталь пистолета.
Он вселял в нее уверенность. Можно положить его в карман плаща, и, хотя вряд ли придется им воспользоваться, так она будет чувствовать себя в безопасности…
Пистолет был тяжелым, все время бил ее по бедру, и на полпути она пожалела, что взяла его с собой. Но возвращаться было уже поздно. Когда она открывала дверь на третий этаж, пистолет рукояткой ударился о косяк, и Салли целую минуту стояла неподвижно, затаив дыхание.
Но все было спокойно, и она пошла дальше. Свет, струящийся из-под двери спальни Цадика, освещал контуры предметов, находящихся в комнате, и Салли на цыпочках прошла по линолеуму вперед, где, как она знала, находился кабинет секретаря.
Откроется ли дверь? Да.
Вдруг ей в голову закралась жуткая мысль: а обезьяна сейчас на этом этаже? Или спит, как и Цадик?
Не останавливайся. Смотри по сторонам. Двигайся быстро, будь осторожна.
Занавески не были задернуты, и призрачный свет газовых фонарей с улицы проникал сквозь залитые дождем стекла в комнату. Этого света было достаточно, чтобы Салли разглядела полки позади письменного стола, а на них громоздкие очертания чего-то знакомого — бухгалтерских книг. Возможно, ей наконец повезло, и она нашла то, в чем знала толк. Может, рискнуть и зажечь свечку?
Пистолет придавал ей уверенности; если дело примет серьезный оборот, она сможет выбраться отсюда. Салли зажгла огарок свечи в подсвечнике, покрытом эмалью, поставила его на стол и взяла с полки первую книгу.
Похоже, это были записи выплат слугам: ничего необычного или незаконного. Салли быстро просмотрела книгу и положила на место. В следующей были записи сделок с акциями; Цадик, как видно, разумно разместил свой немалый капитал и грамотно управлял им. Но опять же там не было ничего такого, что стоило скрывать. Она снова положила книгу на полку и взяла новую.
Салли просмотрела еще пять книг и находила одни и те же записи — безупречно составленные — о различных сделках: купле и продаже. И вот в восьмой по счету книге она наткнулась на совсем иное.
Это походило на счета, полученные из многих источников. Суммы были разными и в различной валюте, но одна запись свидетельствовала, что Цадик еженедельно получал около двухсот фунтов. Эта сумма показалась ей знакомой, но она не могла вспомнить почему, пока не обнаружила, что каждая запись сопровождается буквой. Платежи, на которые она обратила внимание, были помечены буквой «П».
Пэрриш.
Это были те самые деньги, о которых ей говорил Голдберг, — те, что Пэрриш получал от игорных домов и борделей в Вест-Энде, деньги, которые зарабатывали бедные девушки, приплывавшие на иммигрантских кораблях. И у Голдберга была записная книжка Пэрриша с пометами, где и сколько он получил. Если это были те же цифры…
Если это они, то Цадик у нее в руках.
Салли нашла в ящике ножницы и очень аккуратно вырезала эту страницу как можно ближе к переплету, чтобы никто ничего не заметил. Конечно, пропажу обнаружат, но эта страница была ей необходима.
Она положила книгу на место и удовлетворенно вздохнула. Затем свернула вырезанный лист и спрятала его в чулок.
Спать?
Салли колебалась. Она только что сделала очень важное открытие, но, возможно, стоит продолжить поиски? Как же ей не хочется этого делать, но она ужасно соскучилась по Харриет, поэтому нужно
