друзьями; я знаю, что будет потом. Я знаю, что будет, и я ничего не могу.
Ты живешь здесь, твоя листва на ветру; Я только гость, я ценен тем, что уйду. Мы рвемся к теплу, как дети в зимнем лесу; Наши руки в огне, наши тела на весу; Я скажу тебе 'здравствуй', имея это в виду.
А в сотах ждет мед, трепещущий и живой. В моих сотах ждет мед; ты знаешь его, он твой. Открой мои двери своим беззвучным ключом; Мне сладко быть радостью; мне страшно стать палачом. Но одно идет вместе с другим, пока в сотах ждет мед.
Я - трудовая пчела на белом снегу; Трудовая пчела на декабрьском белом снегу. Я совершаю свои круги под стеклом; Мы станем друзьями; я знаю, что будет потом. Я знаю, что будет, но я ничего не могу.
- Предчувствие гражданской войны (А. Гуницкий)
Грустит сапог под желтым небом, Но впереди его печаль. Зеленых конвергенций жаль, Как жаль червей, помятых хлебом.
С морского дна кричит охотник О безвозвратности воды. Камней унылые гряды Давно срубил жестокий плотник...
- Охота на единорогов
Выстрел. Я проснулся в начале шестого; Я наблюдал охоту на единорогов. Но я оставался при этом спокойным, Я много читал о повадках этих животных. Никто не сможет поставить их в упряжь, Никто не сможет смирить их пулей, Их копыта не оставляют следа, Они глядят вслед движущейся звезде.
Мне тридцать три, я принял достаточно ядов, И мое поле битвы редко стояло без дела; Теперь мимо движутся юноши в радужных перьях, Но я никогда не слышал, о чем поют трубы. Никто не сможет быть вечно слабым, Никто не сможет сберечь от паденья; Я оставляю себе право молча смотреть На тех, кто идет вслед движущейся звезде.
Так спасибо, Мастер - ворота отныне открыты; Я не смогу поднять руки для удара. Но возьми меня в пламя и выжги пустую породу, И оставь серебро для того, чтобы ночь стала чистой. И сегодня ночью мой город лежит прозрачный, Еще не соединенный мостами; И в пригоршне снега, еще не заметно для глаз, Мерцает отблеск движущейся звезды.
- Боже, храни полярников
Боже, помилуй полярников с их бесконечным днем, С их портретами партии, которые греют их дом; С их оранжевой краской и планом на год вперед, С их билетами в рай на корабль, идущий под лед.
Боже, помилуй полярников - тех, кто остался цел, Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел. Никто не знает, зачем они здесь, и никто не знает их лиц, Но во имя их женщины варят сталь, и дети падают ниц.
Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны? С их предчувствием голода и страхом гражданской войны, С их техническим спиртом и вопросами к небесам, На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.
Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны, Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны; И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь, Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть.
- Не стой на пути у высоких чувств
Джульетта оказалась пиратом, Ромео был морской змеей. Их чувства были чисты, А после наступил зной. Ромео читал ей Шекспира, Матросы плакали вслух. Капитан попытался вмешаться, Но его смыло за борт волной; Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди, Это сказано в классике, Это сказано в календарях, Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути.
Прошлой ночью на площади Инквизиторы кого-то жгли. Пары танцевали при свете костра, А потом чей-то голос скомандовал: 'Пли!' Типичное начало новой эры Торжества прогрессивных идей. Мы могли бы войти в историю; Слава Богу, мы туда не пошли. Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути.
Потом они поженились И все, что это повлекло за собой, Матросы ликовали неделю, А после увлеклись травой. Иван Сусанин был первым, Кто заметил, куда лежит курс: Он вышел на берег, встал к лесу передом, А к нам спиной, и спел:
'Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути'. И лес расступился, и все дети пели: 'Не стой на пути у высоких чувств!'
- Альтернатива
В моей альтернативе есть логический блок, Спасающий меня от ненужных ходов; Некий переносной five o'clock, Моя уверенность в том, что я не готов. И когда я был начеку, Сигнал был подан, и выстрел был дан. И меня спасло только то, Что я в тот момент был Слегка пьян.
В моей альтернативе ни покрышки, ни дна; Я правда стою, но непонятно на чем. Все уже забыли, в чем наша вина, А я до сих пор уверен, что мы ни при чем. И нелепо делать вид, что я стою у руля, Когда вокруг столько кармы, инь и янь; И в самом деле, пусть все течет, как течет; Ну а я слегка пьян.
Мой друг критик сказал мне на днях, Что мой словарный запас иссяк. Но все же я попытаюсь спеть О том же самом в несколько более сложных словах:
Я очень люблю мой родной народ, Но моя синхронность равна нулю. Я радуюсь жизни, как идиот, Вы все идете на работу, а я просто стою. И что мне с того, что я не вписан в план, И даже с того, что я не растаман? Вы заняты ссорами между собой, Ну а я слегка пьян.
- Серые камни на зеленой траве
Когда мы будем знать то, что мы должны знать, Когда мы будем верить только в то, во что не верить нельзя, Мы станем интерконтинентальны, Наши телефоны будут наши друзья.
Все правильно - вот наш долг, Наш путь к золотой синеве. Но когда все уйдут, Господи, оставь мне Серые камни на зеленой траве.
Когда буря загоняла нас в дом, Ветер нес тех - тех, кто не для наших глаз. Когда небо над твоей головой, Легко ли ты скажешь, кто убил тебя, и кто спас?
Наука на твоем лице, Вертолеты в твоей голове; Но выйдя за порог, остерегайся наступать На серые камни в зеленой траве.
Ты знаешь, о чем я пел, Разжигая огонь; Ты знаешь, о чем я пел: Белые лебеди движутся в сторону земли...
Мы вышли на развилку, нам некуда вперед; Идти назад нам не позволит наша честь. Непонятно, что такие, как мы, До сих пор делаем в таком отсталом месте, как здесь;
Когда вы сгинете в своих зеркалах, Не поняв, что дорог есть две, Я останусь горевать, пока не взойдет солнце Над живыми камнями в зеленой траве.
- Когда пройдет боль
Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой.
И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль.
Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.
- Древняя кровь
У нее такая древняя кровь, Что те, кто казались, стали как есть, Как-будто бы их здесь нет. И они лезли из кожи вон, Чтобы оставить на ней свой след,
Не зная, что это нельзя купить, И они вились вокруг ее ног, Как мотыльки на свет. А он пил спирт где-то в углу, глядя на них как в огонь, И он сказал, как-будто ей вслед: 'Если падают звезды,
подставишь ли ты им ладонь ?' От него ждали больших проблем, Как-будто бы он - учебник неврозов С ответами в самом конце, И он был продан и отдан в плен, И каждый был волен, не вытерев ног, Созвав семью и накрыв на стол, Смотреть кино о запретных плодах На белом как снег лице. И я кричал : 'Не подходи ! Не замарай и не тронь !' Но он сказал :'Здесь нет козырей. Просто падают звезды,
подставишь ли ты им ладонь ?' И когда этот фильм будет кончен и снят, И когда отгремит последний звонок, И затихнет прощальный вальс, Мы останемся как-будто после грозы,
Да, я видел гром, я слышал удар, Я видел, что это так. Слава богу, гроза прошла стороной, Не задев ни меня, ни вас. Но почему-то на стуле в углу Несколько роз, как кровь. И я не помню, кто это сказал : 'Если падают звезды,
подставишь ли ты им ладонь ?'
- Когда пройдет боль
Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой.
И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль.
Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.
- Генерал Скобелев
Мне снился генерал Скобелев, Только что попавший в тюрьму. Мне снилось, что он говорил с водой, И вода отвечала ему. Деревья слушали их, Вокруг была пустота. Была видна только тень от круга, И в ней была тень креста.
Дело было на острове женщин, Из земли поднимались цветы. Вокруг них было Белое море, В море громоздились льды. Женщины стояли вокруг него, Тонкие, как тополя. Над их ветвями поднималась Луна, И под ногами молчала земля.
Генерал оглянулся вокруг и сказал: 'Прекратите ваш смех. Дайте мне веревку и мыло, И мы сошьем платья для всех. Немного бересты на шапки, Обувь из десяти тысяч трав; Потом подкинем рябины в очаг, И мы увидим, кто из нас прав.'
Никто не сказал ни слова, Выводы были ясны. Поодаль кругом стояли все те, Чьи взгляды были честны. Их лица были рябы От сознанья своей правоты; Их пальцы плясали балет на курках, И души их были пусты.
Какой-то случайный прохожий
Сказал: 'Мы все здесь, вроде, свои. Пути Господни не отмечены в картах, На них не бывает ГАИ. Можно верить обществу, Можно верить судьбе, Но если ты хочешь узнать Закон, То ты узнаешь его в себе.'
Конвой беспокойно задвигался, Но пришедший был невидим для них. А генерал продолжал чинить валенки, Лицо его
