профессионального игрока. К полудню следующего дня двери клубов были перед ним закрыты, а полученные ранее приглашения на различные приемы отменены.
В Цинциннати он потерял почти все выигранные деньги, а теперь в Сент-Луисе дела шли ничуть не лучше. Он смотрел на реку грязи, которая именовалась улицей, и думал, что здесь тоже можно потонуть без следа.
Клив всегда был честен с самим собой, и сейчас понимал: то, как с ним обошлись в Нью-Йорке, глубоко задело его. Чрезвычайно чувствительный, он гордился своей игрой и никогда не передергивал карты… хотя и знал, как это делается.
Он смотрел на грязь. Он больше не был джентльменом — он был игроком, сомнительным типом в любой компании. Он был игроком и имел дело с игроками.
Неожиданно к нему кто-то подошел; это был Аллен Джонс, хорошо известный повсюду, где люди играли в карты.
— В отель собрался? Хочешь перейти через дорогу? — спросил он. Усмехнулся и показал на улицу. — В своих ботиночках ты этого не сделаешь, Клив.
— Спорим на самый лучший обед в Сент-Луисе, что я переберусь через улицу, и на мне даже пятнышка грязи не появится! — немедленно ответил Клив.
— Годится! — сказал Аллен. — Спорим!
Клив огляделся по сторонам. По улице в их сторону направлялся крупный широкоплечий человек средних лет.
— Эй, послушайте! — сказал Клив. — Я вам заплачу пять долларов, если вы перенесете меня на спине на ту сторону, к отелю.
Незнакомец медлил, переводя взгляд с Клива Ван Валена на Аллена Джонса.
— Я побился об заклад, — объяснил Клив, — что смогу перебраться на ту сторону и не выпачкаться в грязи.
Здоровяк мрачновато улыбнулся.
— Ну, ладно, — сказал он и повернулся спиной к Кливу. -Залезайте наверх.
Клив влез ему на спину с края тротуара, и здоровяк, неся его на закорках, зашлепал по грязи.
— Эй! — крикнул Джонс. — Даю десять долларов, если скинешь его!
Человек сказал через плечо:
— Не хотите прибавить ставку?
— Мы с вами договорились, — ответил Клив. — Договор дороже денег.
— Двадцать долларов! — крикнул Джонс.
Слегка подбросив Клива повыше, здоровяк перебрался через грязь и аккуратно поставил его на ступеньки отеля.
Клив достал тощую пачечку денег, отсчитал пять долларов и вручил своему носильщику. Тот спокойно полез в карман и вытащил кошель, туго набитый банкнотами и монетами. Сунул туда пять долларов и ухмыльнулся Ван Валену.
— Немножко здесь, немножко там. Когда-нибудь я стану богатым человеком.
— Вы не согласились взять большую сумму и сбросить меня в грязь, — сказал Клив.
Человек глянул на него.
— Вы ведь сами сказали — договор дороже денег. Если слову человека верить нельзя, в этих краях он ничего не стоит.
— Давайте зайдем внутрь, — предложил Клив, — я хочу угостить вас стаканчиком. Вы в Сент-Луисе недавно?
Здоровяк улыбнулся.
— Только не принимайте меня за простака, которого можно ощипать, друг мой. Я не игрок. Это не значит, что я никогда не пойду на риск в бизнесе, но бизнес — это моя игра. Никогда не играй в игры других людей — вот что я говорю…
Он потопал ногами, сбивая грязь с сапог.
— Ладно, выпью с вами. Мне говорили, что Профессор Джерри Томас придумал новую штуку, под названием «Том и Джерри».
— Он — лучший бармен в здешних краях, — сказал Клив. — Пойдемте внутрь. — В баре он снова посмотрел на здоровяка. — Возможно, я ошибаюсь, но теперь, когда я разглядел вас при свете, ваше лицо кажется мне знакомым.
— Сомневаюсь, чтоб вы видели меня больше одного-двух раз. Я работал на вашего отца.
Лицо Клива стало холодным.
— Вот как? Я не думал, что с тех времен у него остались друзья.
Но здоровяк был невозмутим.
— Я — Гейб Френч. Вы-то меня не знаете, но ваш отец знал. Пару раз, когда дела оборачивались неважно, он меня выручал. — Френч попробовал питье. — Он был славный человек.
— Его обчистили до нитки, — сказал Клив с горечью.
— Это точно… и вас заодно. Но вы хорошо сработали, когда Блэка пристрелили. Он на это давно напрашивался. — Френч кинул быстрый взгляд на Ван Валена. — Приходилось с тех пор еще стрелять?
— Когда нужно было.
— У вас есть сноровка, друг мой. Я ведь видел это, знаете ли. Вы просто повернулись и выстрелили, не целясь… мгновенная реакция. Вы просто повернулись и выстрелили… прямо в яблочко.
К ним присоединился Аллен Джонс.
— Я должен вам обед. Желаете получить?
— Мистер Джонс… Мистер Френч…
Френч протянул руку.
— Вас я тоже знаю, мистер Джонс. Знавал вас еще в те времена, когда вы шорничали, делали седла.
— Я делал хорошие седла, — сказал Аллен Джонс с оттенком гордости. — Это здорово приятно, — добавил он. — Нет ничего лучше, чем работать с хорошей кожей. Я вернусь к этому занятию когда- нибудь.
— Пообедаете с нами? — предложил Клив Френчу.
— Нет, благодарю. Я продаю мулов людям, отправляющимся в Калифорнию, и вот-вот, пожалуй, сам тоже решусь двинуть туда. — Он поставил стакан на стойку и повернулся к Кливу; — Хотите поехать со мной? Вы там сможете поправить свои дела.
— Я знаю, когда смогу поправить свой дела. Я останусь здесь.
Когда Гейб Френч ушел, Джонс повернулся к Ван Валену и ухмыльнулся.
— А знаете, кто такой этот человек… которого вы наняли перенести вас через грязь? Он — самый крупный торговец скотом в этой части страны. Самый богатый человек в городе, если не считать старого Шото.
— Я понимаю, почему он так богат, — задумчиво сказал Ван Вален. И поставил свой стакан на стойку. — Ну что ж, я готов сейчас пообедать.
— Самая лучшая кухня — здесь, в «Плантаторе», — сказал Джонс, — но самое лучшее представление — чуть дальше по этой улице. Там появилась новая девушка, откуда-то с востока. Настоящая красавица. Танцует, поет как ангел, играет на аккордеоне… Ее зовут Прескотт, Лилит Прескотт.
Театр-ресторан был переполнен, но официант провел их к столику у самой сцены, потому что сразу узнал Аллена Джонса, а Клив Ван Вален был явно того же покроя.
Клив огляделся по сторонам и уныло подумал, что если нынешняя полоса невезения затянется, то скоро он уже не сможет обедать в таких местах и играть в номерах «Плантатора». Ему придется ставить капканы на волков или сносить дома на береговом обрыве.
Все что угодно, лишь бы не это. Он недовольно разглядывал девушек на сцене. Танцевали они не особенно хорошо, но их нижние юбки вертелись вихрем так соблазнительно, что его досада постепенно сменилась нарастающим интересом.
Блюда были великолепны, а «Шато-Марго» note 25 — выдержанным. Он понемногу успокаивался. К их столику подсел Дик Харгрейвс, уже довольно известный на
