— Справа… старый дом… белый… под деревьями, — уронив голову на грудь, прохрипел он. А после этого вцепился в луку седла и с усталым вздохом позволил себе погрузиться во мрак.
Глава 43. Согласие Джимми
Данмору снилось, что он, превратившись в воздушный шарик, взмыл прямо в небо, к солнцу, ласково сияющему у него над головой.
Он возвращался к жизни из небытия, будто медленно всплывая на поверхность сквозь толщу воды. Прошлого у него не было, было только настоящее. В этом безвременном континууме ни память, ни разум не играли никакой роли. Он, словно эмбрион в утробе матери, плавал в кромешной тьме, дышал, следовательно, существовал, но была отделен от остального мира тончайшей невидимой пеленой. Медленно-медленно Данмор приходил в себя. Вдруг до него дошло, что тепло, в котором он нежится, вовсе не солнечный свет, а огромная, мягкая кровать. Словно из далекого тоннеля до него смутно донеслось эхо чьих-то голосов, невнятный рокот. Он все силился разобрать слова, но вначале не слышал ничего, кроме невнятного бормотания. Говорили двое, мужчина и женщина. Внезапно он понял, кто это: Элизабет Фурно и ее племянник — Родман!
Он силился открыть глаза, но веки налились такой же свинцовой тяжестью, как и голова. Тело как будто не принадлежало ему, однако туман в голове рассеялся.
— Тетя Элизабет, — говорил юноша. — Бог свидетель, я верю каждому вашему слову. Но что, черт возьми, заставило его взяться за это дело?! Ведь он и словом никогда не обмолвился… да и вы вряд ли смогли бы наскрести достаточно денег, чтобы заплатить ему!
— Само собой! Откуда у меня деньги? Грязный трюк, мой мальчик… стыдно признаться, но это так. Я была бы сама себе противна, если бы все не кончилось так хорошо!
— Грязный трюк?!
— Ты помнишь ту старую панель в библиотеке?
— Конечно. Ту, на которой чей-то портрет?
— Понимаешь, Род, я очень тщательно все спланировала. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул повнимательнее на лицо, что на портрете… интересно, заметишь ли ты…
— На этого старого осла с дурацкой ухмылкой на губах? — удивился юноша.
— Если бы! В том-то вся и штука, что поверх этого «старого осла, как ты изволил выразиться, я написала другое… точную копию Каррика Данмора. Потом придумала одну историю специально для него… об этом его далеком предке, который якобы во времена Брюса отправился из Франции в Шотландию. Немного выдумки, дорогой, и очень скоро наш дорогой Каррик искренне поверил, что он — глава древнего рода!
— Господи помилуй! — ахнул Родман, — что…?!
— Ты хочешь спросить, что он скажет, когда придет в себя и узнает, как над ним подшутили? Не знаю. Может, как-то удастся скрыть это от него. Знаешь, что я скажу тебе, Родман… этот юноша мог бы стать настоящим главой рода! Да, да, ничуть в этом не сомневаюсь.
Повисло молчание, потом вновь раздался голос Родмана.
— Знаете, этот парень — настоящий мужчина! Но когда он узнает, как его разыграли… помогай вам Бог, тетушка!
— Ну что ж, во всяком случае, без награды он не остался, — заметила Элизабет Фурно. — Прости, Родди, если тебе неприятно это слышать…
— Есть немного. Но я уж выздоравливаю, вы же видите. Конечно, на что ей я, когда возле нее такой парень, как Данмор?! А кстати, как она?
— Спит. Совсем вымоталась, бедная девочка! А какая красавица, правда, Родман?
— Хватит, тетушка, не сыпьте сон на рану, — буркнул он.
— Через месяц ты о ней и не вспомнишь, — пообещала Элизабет.
— Да уж, — проворчал он. — Буду вкалывать на ранчо, как каторжный и через месяц я уже ни о чем не вспомню, это верно!
— Я так надеялась на это, Родман!
— Так оно и будет, — пообещал он. — Тетушка Элизабет, вы и вообразить себе не можете, как мне было стыдно, когда я смотрел на него, раненого, и думал… ведь все это из-за меня! А он… все, что он получит в награду, это наша вечная благодарность, ваша и моя! Я чувствую себя последней скотиной!
— Ты серьезно, Родман? А что, если тебя снова потянет к прежней жизни?
— Вряд ли. да и что с того? Шайки Танкертона больше не существует. Леггс пытался удержать их, да что толку. Старый мерзавец только рот открыл и его мигом прикончили. Потом все разбежались, и, насколько я знаю, люди шерифа прочесывают горы, разыскивают тех, кто не успел уйти. Это чуть ли не в первый раз, когда Петерсену довелось побывать в самом сердце королевства Танкертона, и он радуется, как ребенок. Впрочем, и королевства, в сущности, уже нет. Не пройдет и месяца, как все утихнет и везде воцарится мир. А кстати, скоро вернется Джимми Ларрен. Вот он все и расскажет!
Голоса стихли в отдалении, а Данмор остался переваривать услышанное.
Наконец он расхохотался и открыл глаза.
Он лежал на боку и, первое, что он увидел в открытое окно, были горы. Взгляд его скользил по ослепительно-белым снеговым шапкам далеких вершин, упиравшихся в самое небо, по их склонам, укутанным в темно-зеленые плащи, с фантастическим рисунком из голубых ущелий и каньонов, и они казались ему похожими на сказочных исполинов, охранявшими Поднебесье. Его Поднебесье, его королевство, которое, как он считал, было завещано далеким Карриком Данмором ему одному!
Горькая улыбка скользнула по его губам.
И вот теперь все его мечты разлетелись в пыль. Его обманули, как оказалось, он был вовсе не царственным отпрыском, а обыкновенным самозванцем и сейчас чувствовал себя так, будто его обокрали!
Отдаленный грохот подков становился все громче и наконец оборвался у самого дома.
Вдруг возле крыльца раздался знакомый мальчишеский голос:
— Говорю вам, я могу идти! Нет, нет, нести меня не надо. Привет, Фурно! Добрый день, мэм! Жив — здоров и чувствую себя отлично. Только… я хотел спросить… а как там босс?
Голосок Джимми зазвенел от волнения.
— Как Данмор? Почему… почему вы все молчите?!
Сразу же несколько голосов забубнили что-то успокоительное, и все стихло. Очевидно, они вошли в дом.
И почти тут же голосок Джимми, как колокольчик, зазвенел возле самой двери.
— Привет, Беатрис! Рад тебя видеть! А как он? Поглядеть-то на него можно?
— Тише, парень! — зашикала Беатрис. — Не топай так, Джимми. Он спит. Возможно, пройдет еще несколько дней, прежде, чем он придет в себя! Ты его и не узнаешь, так он изменился. Но он поправится! А сейчас он спит, понял? Тише, тише, Джимми, не топай ты так! Не дай Бог, разбудишь!
Данмор закрыл глаза. Он слышал, как они на цыпочках вошли в комнату и радость, смешанная со стыдом, нахлынула на него с такой силой, что он испугался. Охватившая его слабость была так велика, что Данмор даже не пытался открыть глаза. Он чувствовал, что взгляни он на них, и сердце его не выдержит.
Шаги стихли возле его постели.
— Бог ты мой! — наконец пролепетал Джимми.
— Да, он сильно исхудал… и вид, прямо сказать, у него диковатый. Но ему гораздо, гораздо лучше! Он скоро поправится, вот увидишь! Слышишь, дорогой, очень скоро!
— Ух ты! — потрясенно выдохнул Джимми. — Я уж было подумал… он здорово смахивает… смахивает на мертвяка, да, Беатрис?
— Разве ты не видишь — он дышит!
— Угу, теперь вижу! Да, не очень-то весело глядеть на него, верно?
— Ах, Джимми, если б ты только знал, сколько часов я просидела возле него, сколько плакала, надеялась, сколько молилась! И мисс Фурно, и Род… Мы все молились за него! И вот, сам видишь, наши молитвы были услышаны!
— Ага, — кивнул Джимми. — Вид у тебя и впрямь такой, словно ты совсем выдохлась! Так он чего,
