журфака МГУ, и пробная запись в издательском комплексе 'Молодая гвардия' - мало чему научили эти мятежно-романтические натуры.
'Мы считали, что наше дело - создавать духовную субстанцию, - говорит Гурьев. - А звуком и всеми техническими премудростями должен заниматься звукооператор'.
Сложно сказать, что по этому поводу думал звукооператор, но звук на альбоме получился сухим. Такого результата с не меньшим успехом можно было достичь при домашней записи, воткнув гитару в самодельный усилитель. Остается заметить, что на концертах этот же репертуар, сыгранный под живые барабаны, звучал несравненно привлекательнее. Тем не менее за счет безупречно выдержанной эстетики и веселых, остроумных текстов эта работа имела немалый резонанс. Сложно найти еще один альбом, который бы умудрился в конце 80-х попасть одновременно как в top-10 андеграундного журнала 'Урлайт', так и в официальный хит-парад комсомольской газеты 'Смена', опередив по баллам ансамбль 'Ласковый май'.
После успеха 'Московских чувств' 'Чистая любовь' активизирует концертную деятельность.
'Долгое время у нас в группе была позиция, что концерты делают всякие панки, а серьезным цивилизованным людям вроде нас больше подходит работа в студии, - вспоминает Гурьев. - Мол, не стоит унижаться до концертного общения с массами'.
Времена изменились. Нельзя сказать, что 'Чистая любовь' выступает очень редко, но то, что очень метко - это наверняка. Постоянные метаморфозы в составе не дают застыть молодецкой крови в жилах тандема Волков-Гурьев. В середине 90-х их репертуар пополнился несколькими новыми хитами. В частности, пародийный 'Дым над водой' - синтез подстрочного перевода 'Smoke On The Water' и передаваемой из поколения в поколение легенды о пожаре, возникшем во время записи Deep Purple альбома 'Machine Head'. В паузах между песнями артисты с энтузиазмом декламируют вирши из серии 'поставь любви своей кордон и не ищи решений - грядет, грядет Армагеддон взаимоотношений'. Идеальный императив для поколения конца 90-х, выбирающего правильный образ жизни и безопасный секс.
Александр Лаэртский Пионерская зорька (1988)
сторона А
Командир сельской почты
Партизан Коля (Молодая комсомолка)
Дети
Вьетнамец
Деревенский парень
Федька
Бонч-Бруевич
Разупыханный молодчик
сторона В
Сиськи в тесте
Шел Гагарин по тропинке
Смерть коммуниста
Культурист
Горнолыжники
Колумб, едрен-ть
Аптека
Военный
Порой кажется, что популярные в народе персонажи песен Александра Лаэртского попали в его произведения прямо с обложки советской версии 'Клуба одиноких сердец Сержанта Пеппера'. Герои анекдотов и 'девки с химфака МГУ', исторические личности и ударники трудовых будней, лидеры неформальных группировок и представители нацменьшинств составляли тот стройматериал, из которого Саша Лаэртский лепил свои нескромные полумифологические опусы. Смешав в один сюрреалистический клубок традиции срамной лирики и бранного городского фольклора, он реанимировал жанр частушек, добавив в него интеллектуализированный блатняк с заметным налетом черного юмора.
Когда, выпучив лукавые глаза, Лаэртский пел дурным голосом разухабистые песенки и читал бесстыжие четверостишия, он, прежде всего, руководствовался принципом 'из песни слова не выкинешь'. А из советской песни - и подавно. Более отвязных экзерсисов земля русская не слышала со времен Луки Мудищева. Как сказал про Лаэртского интеллигентнейший Андрей Отряскин из 'Джунглей': 'С драматургией у человека полный порядок'. Перенося своих слоников, фашистов-пулеметчиков, простодушных негров, незлобивых танкистов и отважных культуристов из привычного героического контекста в абсурдистско- бытовой, Лаэртский, по его словам, 'очеловечивал' их, срывая с каждого 'эти сраные абстрактные скафандры'.
Обогащая подобные бытовые зарисовки энергичными междометиями, сленгом и ненормированной лексикой и развивая традиции 'Мухомора' и 'ДК', Лаэртский явился первооткрывателем лирического русского рэпа - не по форме, а по сути. Если на другом берегу Атлантики какой-нибудь темнокожий музыкант пел о том, как наколоть налоговую полицию, то Саша из 'далекого города Кунцево' - как в аптеке подсунуть комсомольцам вместо сдачи пачку презервативов. В нереально далеком Нью-Йорке Сюзанн Вега талантливо вздыхала о превратностях любви - Лаэртский пел на ту же самую мелодию: 'Почему я не родился сыном Аллы Пугачевой?'
Сам Лаэртский долгое время относился к собственным опусам как к 'дурной аудиомультипликации'. 'Если бы у меня была тогда возможность снять какой-нибудь мультфильм или видеофильм, я снял бы что- нибудь совершенно ебанутое, - говорит он. - Я очень ярко предсталял себе те образы, о которых пою. Я подходил к своим героям с огромной любовью. Мне это было очень прикольно, и я создавал для них новую реальность'.
'Пионерская зорька' была одним из первых альбомов, выпущенных Лаэртским в период с 87-го по 92 -й год. Предпосылками его появления послужили три обстоятельства. Первое - разочарование Лаэртского в 'серьезной музыке', а именно - в перспективах собственного проекта 'Постоянство памяти', исполнявшего в акустике белый реггей и салонную музыку. 'По тем временам я чересчур серьезно и глубокомысленно относился к этой группе, - вспоминает Лаэртский. - Мне надо было как-то разрядиться... Я не могу усердно заниматься чем-то одним слишком долго. Мне хотелось поработать в любом жанре'.
Вторым моментом, подтолкнувшим Лаэртского к многолетней звукозаписывающей эпопее, был просмотр музыкальных программ советского телевидения. В одной из передач он увидел, как очередная поп-звезда пела под примитивнейший 'фанерный' аккомпанемент синтезатора Yamaha PSS, который Лаэртский ласково называл в быту 'японской какашкой'.
Лаэртский задумался. И вспомнился ему модный в ту пору 'Ласковый май' и то, что сам он пока еще не Рик Уэйкман, а играет на клавишах только тремя пальцами.
Последним и решающим фактором стало появление технической базы, с помощью которой можно было попытаться записать 'что-нибудь аскетично-электронное'. Лаэртский являлся поклонником не только
