Обчистив банк, мы никому не причиним большого вреда. Просто избавим кое-кого из зажравшихся ранчеро от излишков свободной наличности. Возможно после этого они снова вернутся на свои ранчо. А это огромная польза и для них, и для земли. Они поправят заборы, починят крыши, заново отстроят амбары; станут как и прежде работать в поле, и на их лицах снова появится здоровый загар. Короче, будут пасти скот и заживут так, как должны жить все честные люди — собственным трудом.
Итак, Чужак, думаю, что тебе весь этот разговор может показаться не более, чем лицемерной болтовней. Но это не так, благодетелем я себя не считаю. Но все-таки стараюсь обделывать свои делишки там, где это не навредит ни детям в трущобах, ни голодающим немощным старикам, которые больше не в состоянии зарабатывать себе на жизнь. А в этих краях, на Западе, вот в таких долинах, люди не знают, что такое голод; если человек голоден, то дверь любого дома открыта для него. К тому же любой горожанин из Ривердейла может запросто прокормиться овощами со своего собственного огорода.
Пенстивен покорно выслушивал этот монолог, и его изумлению не было предела. Крисмас же уверенно рубил ладонью воздух; похоже, он и в самом деле верил в то, что говорил. Пенстивен во все глаза глядел на великого бандита, и почувствовал, что в первый раз за все время ему хочется улыбнуться.
Глава 26
По пути вниз по склону, Крисмас указал на видневшуюся вдали небольшую хижину, во дворе перед которой росло несколько деревьев, а над печной трубой лениво вилась тоненькая струйка дыма.
— Вон там живет Жирдяй Мерфи, — пояснил Крисмас. — Участок земли с близлежащими холмами принадлежит ему. Жирдяй мог бы сколотить себе неплохое состояние и жить припеваючи, да лень-матушка не позволяет. Лодырь он первостатейный. Держит себе небольшой огородик, делянку с ягодами, несколько дойных коров, немного овец, сколько-то свиней. Да уж, скотине здесь раздолье. В начале лета он вылезает из своей хибарки на свет Божий и жнет серпом траву, чтобы потом набить сеном впрок вон тот небольшой сарайчик. Окорока коптит по осени в собственной коптильне. А на одном из вон тех деревьев у него обычно подвешен небольшой бочонок с молодым виски — при постоянном покачивании самогон, как известно, созревает быстрее; ветер гнет деревья, бочка раскачивается, а ему только этого и надо. Жирдяй по жизни мужик простой. Живет в свое удовольствие, особо не перетруждается, а если и берется за что, то работает не больше часа за один заход.
— А где же тогда он берет деньги, чтобы покупать табак, сахар и кофе? — поинтересовался Пенстивен.
— Видишь вон тех шесть лошадей на нижнем пастбище? — спросил Крисмас.
— Вижу. Великолепные кони. Он что, разводит лошадей?
— Нет. Только присматривает за теми, что я держу у него. Повсюду, где мне только приходится работать, я завожу себе вот такой загончик, где держу лошадей про запас. Там дальше, в долине за излучиной, примерно в пятнадцати милях отсюда, находится ещё один резерв; и ещё один — по ту сторону долины, за городом, милях в двенадцати отсюда, там, где русло реки становится шире. Обычно нет необходимости держать их так близко друг от друга, но если уж за мной снаряжается погоня, то я вместе со своими людьми должен передвигаться быстро, а для этого приходится часто менять лошадей. Некоторые из моих коллег по ремеслу рассчитывают на то, что им удастся по ходу дела украсть чужого коня. Но это, на мой взгляд, далеко не самый удачный вариант. Обыватели не любят, когда их лошадей без спросу уводят со двора, даже если и оставляют гораздо лучших взамен. Их это раздражает. Начинаются бесконечные разговоры о конокрадах, и в глазах общественного мнения негодяй-конокрад становится наглядным воплощением вселенского зла, с которым не сравнятся все грабители банков вместе взятые. С обывателем нужно дружить.
Пенстивен улыбнулся.
— Может быть ты ещё и извиняешься перед ними всякий раз после того, как запускаешь руку в их же карманы, а? — поинтересовался он.
— Нет, — ответил Крисмас, улыбнувшись в ответ. — Но я не имею привычки жить на дармовщинку. Сам не имею привычки мародерствовать и не позволяю этого своим людям. Где бы они не оказались, они всегда платят по счетам и не спорят о цене. Возьмем, к примеру, парня типа Оньяте — мужика практичного и большого любителя легкой наживы. Да ему легче помереть, чем привыкнуть к жизни по заведенному мною правилу: сполна и не торгуясь оплачивать собственные расходы. Как-то раз мне пришлось выложить пять долларов за тощего и костлявого молодого петушка. Но тем не менее я все равно оказался в выигрыше. Весть о цене того цыпленка разнеслась по всей округе — на десять тысяч квадратных миль окрест — и, обсудив со всех сторон это небывалое событие, обыватели порешили, что Джек Крисмас не такой уж и плохой парень, и что наверняка на него возводят напраслину, приписывая ему какие-то страшные преступления, которых он никогда не совершал. Да, тот цыпленок окупился мне сторицей, потому что теперь в тех краях у меня появилось множество добровольных помощников. Я могу запросто оставить там своего коня, зная, что хозяева о нем и позаботятся, и лишнего не сболтнут. Как видишь, Чужак, подобно любому государственному деятелю, мне приходится вырабатывать свою собственную политику и безоговорочно её придерживаться.
С лица Крисмаса не сходила ироничная улыбка, делавшая это заявление менее высокопарным.
— Ужасно интересно, — откровенно признался Пенстивен. — Мне бы хотелось побольше узнать об этом. Я, конечно, понимаю, как важно для тебя иметь повсюду иметь негласных сторонников; но, с другой стороны, за твою голову объявлено огромное вознаграждение. Не боишься, что кто-нибудь из них может позариться на деньги и сдать тебя властям?
— Было время, когда подобная угроза реально существовала, — понимающе кивнул Крисмас. — Но с тех пор я принял некоторые кардинальные меры, чтобы в принципе исключить такую возможность.
— И как же тебе это удалось? — спросил Пенстивен.
— Несколько лет назад трое моих людей оказались за решеткой по наводке кого-то из местных, — сказал великий Крисмас. — И ещё три раза мне самому лишь чудом удавалось избежать подобной участи. Итак, шесть случаев, когда предавали меня или кого-то из моих людей. Трое моих людей побывали в тюрьме; двоих я сумел вызволить из-за решетки; одного повесили. Мои потери
— один человек; мы же, в свою очередь, прикончили одиннадцать негодяев, тех, кто нас предавал. Шестерых из них я пристрелил собственноручно. Эффект потрясающий. Люди считают меня неуловимым, и твердо уверены, что даже если случится чудо и меня поймают, то месть моих друзей обязательно настигнет предателей!
— Ясно, — задумчиво кивнул Пенстивен. — Так, значит, у тебя нет привычки досаждать простым людям?
— Ни разу пальцем не тронул ни ребенка, ни теленка, жеребенка или ягненка, — ответил Крисмас, устремляя на юношу свой открытый, бесстрашный взгляд. — Если хочешь знать, я за все время ни гроша не украл у простого человека. Правда, в старательские лагеря время от времени наведываюсь, врать не стану, но это совсем другое дело. Из старателей мне удалось вытрясти довольно неплохой улов, тем более, что на мой взгляд, все они мошенники и проходимцы. Да и местных среди них почти нет, народишко все чаще попадается пришлый.
При этих словах у Пенстивена сжалось сердце, и он поспешил опустить глаза.
— Чаще же всего, — продолжал Джон Крисмас, — я предпочитаю работать по-крупному и, как правило, в городах; узнаю заранее, например, о крупной поставке кого-либо товара и перехватываю его по дороге, но, дело это, прямо скажем, рискованное, так что к этому способу добывания денег прибегать приходится нечасто, да и то лишь, если обстоятельства явно складываются в мою пользу; время от времени совершаю рейды в Мексику и хозяйничаю там; промышляю ещё кое-чем по мелочи; однако главным источником дохода для меня были и остаются городские банки.
— А они что, как бездонная кладезь? — спросил Пенстивен.
— Типа того, — ответил бандит. — Они растут быстрее, чем я успеваю их шерстить. Территория у меня, прямо скажем, большая, и я стараюсь окучивать её более или менее равномерно, подобно опытному лесничему, задача которого в том, чтобы лишь слегка прореживать лес, а вовсе не рубить его на корню. Границы же своих владений я устанавливаю по собственному усмотрению. На меня работает много хороших и преданных людей. Все они получают свою долю наших прибылей. Им хватает. Так что, как видишь, дело поставлено надежно и с размахом.
Пенстивен затаил дыхание.
